Все равно я ей жизни не дам. Столько крови мне выпила. Всю жизнь за ней шмотки донашивала. Она меня всего на два года старше, а у меня ни одного платьица нового не было, вся обувь сбитая, даже нижнее белье на два размера больше носила из-за нее. А она всегда в новеньком. Юбочки, маечки, кофточки, пальтишки - весь гардероб, все после Аньки таскала. Куклы, домики, мягкие игрушки, только с её разрешения могла поиграть, все детство терпела эту толстуху.
Школа началась - мне только стержни покупали, все ручки старые были. Портфель и пенал на первое сентября, тоже Анькины, а ей новенькое все. Её всегда больше любили. Папы у нас нет, а мама её коробочкой называла, семья толстух, я одна там худенькая.
По очереди с бабушкой её за щечки тягали, умилялись все: "Анечка принцесса, Анечка красавица, Анечка яблочка, Анечка коробочка". А меня просто - Маринка принеси, Маринка убери, Маринка помой ты почему худая такая не ешь ничего, а мне еда комом вставала, видеть их не могла. Какой аист меня сюда принес. Всю жизнь себя чувствовала Гарри Поттером, в кладовке жила.
Пока Анька шоколадками щеки свои румяные наедала, я хореографией занималась. Смеялись все надо мной дома: "Куда ты лезешь пигалица, дома танцуй, на кухне с посудой". А я и танцевала сначала дома, потом в танцевальной студии, а потом и с Андреем, первым мужем Анькиным, пару раз станцевала, так ради интереса, Аньке назло. Танцор никакой, но для развода было достаточно. С Игорем через пару лет станцевала, с ним мы наверное пол года кружили, но как только Анька обо всем узнала, всякий интерес к его хореографии исчез напрочь.
Сейчас Виталика от меня прячет, третьего своего. Нашла самого ущербного, чтобы я не позарилась. Плюгавенький, кривой весь, лысый в очках с пузом. А мне какая разница, я ж не для своего удовольствия, у меня для этого мужиков хватает. Я для Анечки стараюсь, привыкла все донашивать с детства.