С уходом Сталина тема Войны была, наконец, легализована. Были озвучены первые более-менее реалистичные цифры потерь (20 миллионов вместо 7, озвученных Сталиным) – правда, скорее, на внешнюю арену, чем для обсуждения внутри страны. Однако по мере укрепления личной власти Хрущева и усиления его противостояния с Жуковым и другими генералами, тема Победы снова сходит на нет. В рамках борьбы внутри правящей группировки партийные функционеры одержали верх над генералами – используя для этого в том числе народную память о войне как о трагедии. Обсуждение Войны по-прежнему возможно – но лишь в контексте критики Сталина за его многочисленные (и, впрочем, вполне реальные) ошибки. Более того, к этой общей критике добавляется и критика Жукова и других генералов за их (впрочем, вполне реальные) ошибки. Хрущеву было политически выгодно представлять Войну как упущенные возможности, связывать ее со внутрипартийными чистками и всячески критиковать Сталина, его военное и политическое окружение. По чистой случайности вся эта критика была справедлива – но можно не сомневаться, что он говорил бы то же самое даже если бы Сталин и Жуков действовали в войне безупречно. Роль Хрущева и других советских руководителей в Войне не особо подчеркивалась, поскольку любые их достижения несущественны на фоне отодвинутых от власти генералов.
Таким образом, мы видим, что в первые 2 десятилетия после Войны память о ней, и, в особенности, память о ее участниках вначале уничтожалась советской властью, а затем имела негативный характер (как перечисление ошибок). Кому-то может показаться, что эти факты свидетельствуют о том, что День Победы придумали позже, а реально за ним ничего не стоит. В интернете сегодня можно увидеть довольно-таки много публикаций на эту тему, что не так уж и плохо: значит, российское общество начало сложную работу по переосмыслению «патриотического угара» последних лет. Однако факты ясно указывают на то, что сталинские гонения не смогли вытеснить Войну из памяти народа, и 9 мая прочно закрепилось в сознании людей. Просто праздник этот был не провластным, а «оппозиционным», вернее, «диссидентским». Люди, возвращаясь после работы, отмечали 9 мая, «не чокаясь» - поминали погибших и исчезнувших в годы войны, пили за возвращение тех, кто «пропал без вести» (что само по себе было близко к преступлению в те времена).
Особенностей интеллектуального развития товарища Сталина хватило лишь на то, чтобы бороться против народной памяти о Войне. Пришедший ему на смену Хрущев оказался умнее и решил эту память использовать в своих целях. Он умело воспользовался тем, что народная память по своей природе фрагментарна, у людей нет общей картины событий и систематизированного знания о них. Поэтому ему не составило труда отдельные эпизоды и трактовки объявить основными. Хрущев подчеркнул всю трагичность происходившего и выдвинуть на первый план вину Сталина в позорных поражениях. Вне контекста остались и причины самой войны, и причины перелома в ней, и события на других фронтах, и события в советском тылу, и гражданская война на оккупированных территориях… с другой стороны, без этой фрагментарной народной памяти о катастрофе Хрущев не имел бы ни единого шанса на успех анти-сталинского переворота на 20 съезде КПСС.
Почему об этом важно знать? Потому, что, не зная историю памяти о войне, мы постоянно рискуем ее обесчестить. Любые современные акции на тему Победы (от военно-исторических реконструкций и до «Бессмертного полка») при товарище Сталине стали бы причиной ссылки в ГУЛАГ всех участников, а при Хрущеве – были бы разогнаны с применением военной силы. Выходя с портретами Сталина, Хрущева и партийных деятелей их эпох, современные псевдо-патриоты на самом деле оскорбляют ту самую память о Войне, которую Сталин уничтожал, а Хрущев использовал как инструмент политической борьбы против Сталина и Жукова.
Культ Победы в том виде, как мы его себе сейчас, появился намного позднее, но первые его элементы начали возникать при Брежневе, который впервые догадался сделать Войну основой собственной легитимности. Об этом процессе будет подробно рассказано в следующей заметке.