Тихий городок, тихая размеренная жизнь его обитателей... но кто-то уже давно облюбовал это место, кто-то решивший, что именно это место как нельзя лучше подойдет для воплощения своих громких планов.
Страшная находка на местной стихийной свалке навсегда перевернет жизнь местных обитателей, навсегда перевернет жизнь целого мира.
Вудберн. Относительно небольшой город на северо-западе США, всего-то двадцать четыре тысячи жителей. По приблизительным подсчетам, разумеется. Интересного в нем было немного, за все годы существования здесь произошло лишь одно, без преувеличения, яркое событие – он выгорел дотла в 1880 году из-за чего и получил свое название.
Надо сказать, что переезд сюда я планировал весьма тщательно, а потому наперед знал о городке практически все, что можно было почерпнуть из скудного запаса литературы и статей в интернете. Ну, а как бы вы поступили на моем месте, если бы были так же одиноки и в принципе разочарованы в жизни, чтобы надеяться просто на счастливый случай, на удачное стечение обстоятельств?
Я был седеющим мужчиной под пятьдесят у которого не было никого, кто мог бы прийти на мои похороны, почтить память случись со мной какой несчастный случай или банальный инфаркт.
Меня бы просто не стало. Раз — и словно не было никогда на этом свете.
Этот факт ввергал в чернейшую депрессию, особенно одинокими вечерами и в канун больших праздников.
Мне хотелось чего-то нового, но одновременно с тем покоя… Нет, я не был стар, мне, в общем-то, еще рано жаловаться на возраст и теперь. Просто… я хотел начать что-то новое, получить от жизни больше, чем уже имел…
Я выбрал Вудберн отнюдь не случайно – по моим расчетам именно здесь я достаточно быстро должен был стать своим. Мне не хотелось терять время даром на притирки, тем более я собирался заняться делом, которое требовало хорошего отношения с жителями такого маленького городка. Так, я, ни много ни мало, хотел открыть здесь самое популярное кафе!
Я прикинул, что в штате Орегон в принципе проживает достаточно много немцев и всегда много приезжих. В основном, конечно, трудовых мигрантов, мексиканцев, которые прибывают сюда, чтобы работать на фермах.
Так я рассудил, что мое происхождение и фамилия не привлекут к себе особого внимания, и жителям будет довольно знать, что я серьезный человек, который приехал в Вудберн в поисках тихой размеренной жизни в одном из самых зеленых штатов страны. Это должно было позволить мне наконец исполнить свою мечту; начать новую жизнь, сделать ее теперь именно такой, о которой я всегда мечтал.
И мои расчеты были почти верны.
Мне все же потребовалось целых пять лет на то, чтобы перестать быть «новичком», «этим приезжим» и «немцем, купившим старый бар Уоллеса на углу Сансет и четырнадцатой». Но теперь я в полной мере наслаждался своей причастностью к Вудберну, чему в немалой степени способствовала моя природная наблюдательность и приятная внешность.
Я не могу сказать, что знал все о каждом жителе города, но о каждом посетителе своего кафе знал определенно.
Я назвал его незамысловато, чтобы было проще запомнить – «Чашка кофе», а местные очень быстро сократили его название на свой лад и стали приглашать друзей встретиться просто в «Чашке». Я не сопротивлялся, потому что это была часть признания, которого мне так хотелось — эдакое присвоение. Это родство с новым местом, чувство соседского плеча было частью моего представления о жизни мечты.
Так они признали мое кафе, дав ему свое, уютное название, а потом и меня - я превратился из Герра Гельмута Шефера, как меня называли в самом начале, в мистера Шефера, а для некоторых даже просто Гельма. Любят же американцы все сокращать, даже в таких маленьких городах, где жизнь движется степенно и не требует спешки.
Получив, наконец, желаемое, я наслаждался.
Да, в полной мере наслаждался покоем и размеренностью устроенного быта, включавшего в себя шестидневную рабочую неделю с девяти до одиннадцати с выходным в понедельник, вечера за воскресным покером у владельца пекарни, которая была напротив моего заведения, а также регулярный уход за собственным цветником у дома, насчитывавшим сотни различных растений.
И все же, все это время меня не покидало чувство тревоги за будущее, за то, что несмотря на все мои усилия, оно слишком шатко и может пойти прахом от любого толчка, любого происшествия, которое могло случиться в Вудберне.
Не знаю, накликал ли я беду или она сама постучалась в двери, но все началось во вторник утром.
Вторник 08.45
Я как всегда открыл кафе раньше времени на табличке у входа и был в нем еще совсем один. Официанткой в ту смену работала Лили, а она вечно опаздывала, за повара же был только ваш покорный слуга. Накануне я сам отпустил сославшегося на простуду Руиса Альвареса и его сына-помощника Дони поправляться домой. Младший никуда и шагу не смел ступить без отца, возможно сказывалось то, что он рос без матери.
Да, это было не совсем законно. Мальчугану ведь всего четырнадцать, но я все же нанял его и платил в счет зарплаты отца, так сказать, из-под полы. Эта семья жила небогато, и парнишке нужно было с чего-то откладывать на колледж, тем более что с таким прижимистым и строгим папашей он без моего участия вообще мало на что мог рассчитывать. А меня, признаться, всегда делали сентиментальным и податливым не по возрасту серьезные устремления юных сердец.
В 9.02 возле «Чашки» припарковалась патрульная машина и из нее на тротуар вышли трое угрюмых мужчин. Двоих я знал – это были сержант полиции Энди Фуллер и его напарник Джэнсен Эндрюс, а вот третий мужчина в сером плаще и костюме был мне незнаком. Они молча зашли в мое кафе и так же молча разместились за стойкой. Я предложил им напитки и завтрак, но они попросили лишь оставить кофейник и заварить еще один для термоса господина в плаще, чтобы он мог забрать кофе с собой.
Я не расспрашивал и не заглядывал им в глаза, а просто наблюдал.
Мужчины разговаривали мало и все больше о мелочах. Фуллер сетовал на плохое освещение трассы в ночное время и рекомендовал незнакомцу гостиницу, а тот беззастенчиво разглядывал меня. Следил за тем, как меняю фильтр, молю зерна и засыпаю кофе в кофемашину. Я улыбнулся поймав его взгляд, на что он только кивнул и вернулся к беседе с сержантом.
Полицейские в маленьких городках совсем не те, что в больших. Они ведь из того же теста, что и все местные жители – не держат гроша за душой, если речь идет о чем-то что вызывает у них эмоции. Сплетни, личные переживания, пусть бы и по большому секрету, выкладываются на стол сами, если уметь правильно слушать.
Так и случилось. Стоило постороннему с термосом удалится за пределы видимости, звонко тренькнув колокольчиком над моей дверью, Энди и Дженсен словно выдохнули.
- Тут такое творится, мистер Шефер… - прошептал Дженсен, вцепившись руками в свою чашку кофе. – Такое даже в фильмах не показывают, а если показывают, то я такие не смотрел…
- Тише, Джей. Подробности не к чему. – Оборвал его старший по званию. – Беда, Гельм. Убийство. Очень, очень много жертв, ты не представляешь, целый могильник за городом на ферме Джонса! У меня просто слов нет, как это описать. Вот, даже ФБР уже прибыло для расследования. Все плохо, все очень скверно. Понимаешь, все это зверство… под вот этим самым носом и не один год…
Ферма Джонса сейчас была и не фермой вовсе. Заброшенная еще в двадцатых годах прошлого века, она так и не смогла обрести новых владельцев ввиду целого ряда бюрократических проволочек и постепенно превратилась в городскую стихийную свалку, куда горожане выбрасывали все, за утилизацию чего по-хорошему нужно было платить. Темной ночью туда свозили строительный мусор, битые, не подлежащие восстановлению машины и одному Богу известно, что еще. Власти Вудберна пытались с этим бороться, но только в период выборов в мэрию, и притом весьма не активно.
Деликатно обходя подробности стороной, Энди поведал о том, как местный житель, чья ферма ближе других располагалась к стихийой свалке, решил немного расчистить завалы, чтобы обеспечить быстрый проезд своей технике на поля. Для этого они вдвоем с сыном взялись орудовать экскаватором и в процессе перемещения очередной горы мусора обнаружили первое тело, после чего сразу вызвали местную полицию.
Но прибывшие на место следом за Энди и Джеем эксперты, сделали еще ряд ужасающих открытий, после чего было вызвано подкрепление из управления и, в ходе разбора завалов, счет жертвам пошел уже на десятки.
Полиция работала всю ночь, вплоть до прибытия специальной группы из ФБР. Но и сейчас на ферме Джонса продолжала кипеть работа, только вот местную полицию теперь попросили вернуться к исполнению обязанностей в городе.
- Девочки и девушки, Гельм! Эксперты сказали, что вероятно не старше четырнадцати – шестнадцати лет. Боже, как же мы до такого докатились. Все еще неизвестно сколько их там! И кто они будет ясно позже, но ты только представь! Мы все это время жили здесь и не знали, что происходит… Я сам вывез туда старый диван из гаража, нет, ты представляешь!
Полицейские просидели у меня еще несколько часов. Даже во второй раз, поведав свою историю для Лили, Энди все еще смотрел вокруг тем самым пустым, отрешенным взглядом.
То что ему и его напарнику довелось увидеть за минувшие сутки, явно на всю жизнь отпечатается в их памяти.
Думаю, ясно без слов, что это было только начало.
Среда, 11:15
Несмотря на то, что день был солнечным и ясным, я с самого утра ощущал давление на себя того гнетущего и темного, что нависло над Вудберном. Будто где-то на горизонте уже собралась грозовая туча, заполонившая небо от края до края.
Разумеется, все уже были в курсе и наиболее несдержанные представители нашей публики не стеснялись выражать свое недовольство.
Еще ночью был сожжен дом Тобиаса Гибсона — среди всех жителей города только его имя было внесено в национальный реестр лиц, совершивших сексуальное преступление. Несдержанность жителей Вудберна объяснялась не только тем, что мужчина был вызван на допрос в полицию, но и тем, что его имя к тому же находилось в разделе с насильниками-педофилами. Чтобы спасти мужчину от гнева толпы, стражи порядка были вынуждены взять его под стражу. Также задержаны были и несколько поджигателей.
Задержаны несколько, но весь город знал, что в этом самосуде участвовали почти все соседи Гибсона, жители одной с ним улицы. Но и это, конечно же, не все.
Ввиду того, что ужас происходил именно на ферме Джонса, той самой ферме преткновения, на которой делали карьеру наши политики, обещая скорое избавление от проблемы, особо рьяно за дело взялись оппозиционеры и просто городские кликуши, всю жизнь недовольные властью, какой бы та ни была.
В городе появились плакаты обличающие мэра и его свиту. Некоторые даже носили весьма вызывающий характер. Например, на автобусной остановке прямо напротив «Чашки кофе» висел плакат с отредактированной в фотошопе картиной Рубенса «Сатурн, пожирающий своих детей», где к посоху бога был приделан значок-розетка с фотографией нашего мэра и лозунгом, с которым она шла к своему креслу: «Сделаем все ради будущего наших детей!»
В моем кафе весь день точно пчелы жужжали – посетители обсуждали новости и последние сплетни, строили догадки и негодовали по поводу происходящего.
- Мистер Шефер! Да, мистер Шефер, вот вы, что думаете по поводу всего? - решил втянуть меня в беседу Колберт Брэнли, хотя в общем-то и не нуждался в моих ответах. Этот местный оружейный лоббист, был на деле увальнем из той породы американцев, что после освоения дикого запада так и не смогли найти себе достойного применения, пусть даже и несколько поколений спустя. – Вот скажите, как вы считаете, должны ли мы, честные американцы, иметь возможность постоять за себя, когда такое вокруг творится? Вот мой братец, вы его знаете, был тогда ночью в оцеплении и много чего рассказывал. Например, то, что из тех, что еще не успели толком разложиться, ни одна не была застрелена или зарезана. Все были задушены! Вот так то! А значит вовсе не оружие источник такого зверства и насилия. Нормальный американец должен носить оружие, должен иметь возможность защитить себя, свою женщину и своих дочерей от такого. Не важно в Орегоне или на Гавайях. Верно, говорю? А?!
Одобрительное «Да!» донесшееся с некоторых мест в зале свидетельствовало о том, что такие речи в мирном Вудберне теперь начнут обретать популярность.
Люди сидели в «Чашке» до поздней ночи и расходились вовсе не в мирном настроении, и это беспокоило меня. Потому что когда кто-то настолько раздражен — он копит в себе гнев. А значит, обязательно выплеснет его рано или поздно, если не на того, на кого укажет полиция, то на того, кого заподозрит сам, как это было с Тобиасом Гибсоном.
Четверг 13:20
Утреннюю газету «Вудберн Экспресс», безусловно, уже прочитали все. Автор взрывной статьи Миранда Понс теперь была нарасхват и мелькала на всех экранах и фотоиллюстрациях в сети. Весь город знал, что сведения она, скорее всего, получила от своего любовника – капитана местной полиции и тот теперь недолго просидит в своем кресле. В тот момент это было уже и в крупных СМИ, таких как «Нью Йорк Таймс», но пока освещалось лишь на сайтах изданий. Тем не менее, можно было догадаться, с какими заголовками выйдут завтрашние газеты в США.
«Бойня в Вудберне», «Мясник из озерного штата», «656 – новое число Зверя» - именно столько жертв было по последним данным извлечено из-под завалов на ферме Джонса.
Шестьсот пятьдесят шесть девушек и девочек в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет, по предварительным данным, убитых одним и тем же способом, путем удушения веревкой или другим схожим предметом. Не просто убитых, но также искалеченных при жизни и, вероятнее всего, изнасилованных. Была установлена личность уже порядка двух сотен девушек, из тех чьи биометрические данные, так или иначе, оказались в системе из-за приводов за наркотики, бродяжничество, проституцию. Были среди них и местные, и далеко не все из неблагополучных семей.
Так, в Вудберне практически со времен основания располагалась сильная и очень большая русская староверческая община. Всем известно, что бунтарство юности нельзя искоренить религией и суровым воспитанием, от того молодые девушки и юноши иногда совершали побеги от религиозного, навязанноего родителями уклада жизни, некоторые затем возвращались или их удавалось разыскать, но о тех, кто не был возвращен забывали, как об умерших. Для некоторых из этих потерянных детей это был не просто эвфемизм.
Между тем, обстановка в городе продолжала накаляться.
Местная жительница Сюзанна Сид, пришла в полицию с заявлением о том, что знает Зверя из Вудберна в лицо. И это — ее сосед Дин Мэнсон. Женщина утверждала, что сама была свидетельницей похищения одной из девочек, но в тот момент не осознала этого, а также неоднократно видела, как он вывозил на ферму Джонса странного вида мешки и делал это всегда среди ночи.
Мужчина был вызван для допроса и, судя по тому, что я слышал от посетителей своего кафе, на момент вечера четверга так и не покинул полицейское управление, а в его доме тем временем начался обыск.
Пятница 10:30
О произошедшем здесь знала теперь вся страна.
Дороги к городу были перекрыты с целью усложнения прибытия сюда журналистов, наводнивших аэропорт Портленда и, что хуже всего, родителей потерявших своих детей, и с ужасом и надеждой желающих узнать, нет ли среди жертв Зверя из Вудберна их дочерей и, как бы это глупо не звучало, сыновей.
Да, сюда стремились и те, чьи дети не попадали под описание портрета жертвы.
Просить не мешать ходу расследования, было бессмысленно. Безжалостная машина свежих новостей с яркими заголовками разожгла настоящую истерию вокруг этой трагедии. За отсутствие слаженности действий полиции, властей и ФБР уже полетели головы.
Я слышал и о еще нескольких арестах, но тревожнее всего выглядел слух о том, что в машине Дина Мэнсона были обнаружены следы крови и вроде как ДНК одной из жертв. Но официальных сообщений власти все еще не делали, ограничиваясь на пресс-конференциях увещеваниями о том, что полиция и ФБР делают все возможное, и все они приносят свои искренние соболезнования близким и родным жертв.
Мой тихий Вудберн, город мечты, перестал быть похожим на себя!
Здесь было столько сотрудников правоохранительных органов, что казалось каждый может арестовать по одному горожанину и притом на всех не хватит. Но все это присланное сюда количество не могло отразиться на качестве. Это было лишь для отвода глаз, потому что на самом деле они, люди во власти, просто небыли к такому готовы и не знали что предпринять. Шестьсот пятьдесят шесть детей! Как успокоить страну перед которой в одночасье открылось страшное — прямо здесь, рядом все это время жил и охотился на их дочерей Зверь из Вудберна.
Плакаты с Сатурном пожирающим свое дитя, заполонившие город, сделали свое дело — мэр обещала уйти в отставку, как только закончится расследование. Кликуши и недовольные ликовали, а кандидаты-соперники наперебой делали громкие заявления о том, как они разберутся со свалкой на ферме Джонса и сделают там мемориальный парк.
Ну, хоть в этом плане все было как всегда.
Суббота 09:00
Еще до восхода солнца они вывесили списки.
Я не торопясь готовился к открытию кафе. Я должен был быть совершенно один, потому что Лили необходимо было остаться дома, чтобы утешить родственницу, пропавшая дочь которой была найдена на ферме Джонса.
Она очень тихо постучала в дверь - женщина одетая строго и просто. По-видимому моя посетительница была из русских старообрядцев. Уже и правда было пора открываться. Я впустил ее внутрь и она, вежливо поздоровавшись, направилась к стойке. Старообрядцы ко мне до того времени еще не заходили. Насколько я понимаю, приверженцы этой религии вообще по таким заведениям не ходят.
Она выглядела такой потерянной, такой смущенной, что я налил ей кофе за счет заведения и предложил что-то из меню или чего покрепче, сказав, что у нас по утрам скидка 50% для новых посетителей, но она отказалась.
Женщина молчала очень долго, а потом совершенно внезапно спросила, есть ли у меня дети. Услышав отрицательный ответ, снова опустила взгляд и заговорила лишь через время, словно ни к кому не обращаясь.
Ее звали Агния и у нее было пятеро детей из которых две девочки. И обе они сбежали из дома, не достигнув и шестнадцати лет. Старшая, из-за гнева отца, державшего ее в строгости и не отпустившего на выпускной. А младшая, которая после примера старшей училась на дому — из-за того, кого ей так рано определили в мужья.
Сегодня она узнала, что ее младшая дочь найдена. Но еще неопознанными оставались более тридцати тел и Агния думала, что среди тех девочек есть и старшая. Только выговорившись, несчастная мать потеряла то холодное самообладание, с которым вела свой рассказ и расплакалась горько и безутешно.
Я стоял там, напротив нее и не знал что сказать, как себя вести. Я остался один еще будучи ребенком и воспитывался женщиной почти садистски строгой — теткой моего отца, которая вслед за мужем, нацистским преступником, иммигрировала в Мексику, а затем, после его смерти перебралась в Штаты. Она отучила меня проявлять чувства, вколачивала в меня с тумаками и пощечинами мысль о том, что мужчина не должен проявлять эмоций, что они - это слабость. Возможно это и определило мое дальнейшее одиночество. Но в тот момент мне безумно хотелось утешить ее, обнять, прикоснуться к ней… и я бы сделал это, но не хотел ненароком оскорбить, ведь не разбирался в традициях ее веры. Поэтому я просто закрыл «Чашку» и положил перед ней ключ, попросив оставить его в двери, а сам пошел перебирать склад.
Что бы не творилось вокруг, складу порядок никогда не помешает, ведь так?
Порядок всегда дарил мне чувство спокойствия и защищенности. В жизни я очень аккуратный человек, если хотите перфекционист. Я встаю в одно и то же время, четко, по минутам выполняю свои утренние и вечерние ритуалы, никогда не опаздываю, хоть и проявляю в этом плане снисходительность к остальным. В конце-концов меня волнует только безупречный порядок в собственной жизни, остальные могут жить как хотят. Но то, что происходило в Вудберне нарушало мою гармонию всеми возможными способами.
Из-за этого я был выбит из колеи, подавлен и опустошен, хоть и старался сохранить внешнюю невозмутимость.
Воскресенье 21:42
- Они поймали его! – завопил вбежавший в кафе Колберт Бренли. – Поймали ублюдка! Гельм включи телек на всю – это по всем каналам!
Малочисленные посетители моего бара буквально обратились в слух, повернувшись к большому плазменному экрану над стойкой. Серьезная блондинка с профессионально бесстрастным лицом рассказывала о работе проведенной ФБР по поимке Зверя из Вудберна.
- Им оказался сорока восьми летний гражданин США, уроженец Эль Пасо, мистер Руис Альварес, предположительно действовавший в сговоре со своим несовершеннолетним сыном Донателло Альваресом…
Посетители моего кафе удивленно перешептывались и переводили взгляд с меня на экран и обратно.
— Известно, что сорокавосьмилетний мистер Альварес на протяжении двадцати лет проработал коммивояжером в одой известной и уважаемой компании, занимающейся продажей портативного медицинского оборудования и долгое время реализовывал ее товары на всей территории Соединенных Штатов. Также полиции известно, что он был уволен за неподобающее поведение в отношении одной из клиенток, имя которой не разглашается. Наша телестудия располагает неподтвержденными данными о том, что имело место заявление в полицию на насильственные действия, совершенные мистером Альваресом в отношении несовершеннолетней дочери этой клиентки. Но по неизвестным причинам это заявление было вскоре отозвано. Также мы получили свидетельства бывших коллег подозреваемого, указывающие на то, что мужчина вел себя крайне оскорбительно с женщинами, а некоторые даже получали от него угрозы. — Камера сменила крупный план ведущей на панораму студии и в кресле напротив нее обнаружился долговязый мужчина с серьезным уставшим лицом.
Я сразу вспомнил его, это был тот самый ФБРовец с термосом, что в компании местных полицейских посетил мое кафе в минувший вторник. Теперь он выглядел еще более погруженным в себя, во взгляде читалась усталость и все же поза его и то, с какой интонацией он отвечал на вопросы ведущей, говорили о том, что этот человек отнюдь не прост и нипочем бы не сломался даже под грузом сотни бессонных ночей.
— Мистер Фоссет… агент Фоссет, расскажите, что натолкнуло вас на данную версию следствия и насколько для вас очевидно, что именно мистер Альварес и его сын причастны к трагической находке сделанной вами в Вудберне, штат Оренгон?
— Как вы правильно заметили, мисс Лин, Альваресы в данный момент являются только подозреваемыми, но уверяю вас, уже сейчас мы располагаем достаточным количеством улик, чтобы утверждать, что все это не может быть просто неудачным стечением обстоятельств. Ко всему прочему Руис Альварес вместе с сыном были задержаны нами при попытке пересечения границы между США и Канадой, что само собой уже вызывает вопросы, учитывая общий фон обстоятельств.
— Я понимаю, что вы пока не распространяете более подробную информацию об обстоятельствах убийств, ведь все это в интересах следствия. Но не могли бы вы поделиться по крайней мере тем, почему по вашему мнению жертвами убийцы становились именно девушки-подростки, беглянки. Было ли у них еще что-то общее?
— Возможно, я не раскрою вам тайну, но в Америке ежегодно пропадает более двух тысяч детей и далеко не все эти истории заканчиваются воссоединениями, тем более счастливыми. Это ужасно, но определенный процент из них становится жертвами насилия и чаще всего бытового. Да, представьте себе, людей из близкого окружения! В деле Зверя из Вудберна мы столкнулись с вопиющим случаем, но отнюдь не исключительным. Вспомните по крайней мере Вайнвиллские куриные убийства, о которых не так давно напомнил обществу Клинт Иствуд в своем фильме «Подмена». И тут мы переходим к предполагаемой роли сына Альвареса — Донателло. Мы считаем, что мальчик мог выполнять роль приманки. Дети намного охотнее верят сверстникам и при таком посредничестве без страха могут сесть в машину к взрослому мужчине. А что до выбора жертвы, здесь логика более чем проста: слабые девочки-подростки, не защищенные обществом, чаще всего напуганные — может ли быть более легкая мишень для садиста-насильника.
Блондинка продолжила свое интервью, а я очнулся от того, что выдавил уже весь тюбик взбитых сливок на пирожное, которое теперь покоилось под пеной, точно горный пик под снежной шапкой.
Альварес? Убийца мой повар? И его сын? Этот прыщавый субтильный паренек. Такие новости просто не укладывались в моей голове!
- Что скажешь, Гельм? - Обратился ко мне Колберт с какой-то садистской, совершенно надменной ухмылкой. – Ты его хорошо знал, этого Руиса. Сколько он у тебя работал?
- Это просто ни в какие ворота! – выпалил я.
- Да, - кивнул мистер Орсон, полицейский в отставке и мой постоянный посетитель, - Как пить дать решили прокатиться на легенде о поехавшем мексикашке. Наверняка все улики косвенные и они просто отвлекают внимание от расследования.
- Пудрят мозги! – Со знанием дела добавил его пожилой приятель и подпевала, мистер Руж. – Только вот как пить дать, так все и оставят. Зачем лишний раз лезть в бутылку с новыми подозреваемыми. Этого теперь присяжные точно осудят. Они же его на всю страну прославили! А вот паренька жалко, хороший был. Повезло хоть что у нас мараторий на смертную казнь.
— Это если их будут судить в Орегоне, Руж. — резонно заметил Орсон.
- Что вы там бубните себе под нос! Тоже мне, Малдер и Скалли! – возмутился Колберт. – Что, вы думаете все просто так делается? Да он это и есть, сто процентов! Вы его рожу видели, Альварес – вылитый маньячилла. Он же пил по-черному. Пока жена не сбежала… Вот! Тоже к стати вопрос — сбежала ли!? Да с такой рожей, как у него только что на кухне и запираться, да яичницу жарить. Удивительно что у этого ублюдка вообще дети есть. Много вы понимаете вообще!
— А Лили говорила, что он и к ней приставал. — Отозвалась из дальнего угла Селестина. Женщина за сорок, владелица магазина для животных. Она была моей частой гостьей, говорила что у меня лучший в городе кофе и все зазывала к себе, обещая что найдет мне пушистого компаньона, который заставит меня чаще улыбаться и не засиживаться в своем кафе допоздна. — Он и мне хамил. Неприятный тип этот Руис Альварес, шовинист и женоненавистник, даже покруче тебя, Колби! Так что я конечно удивлена, но как по мне — так все один к одному. Сколько они там сказали? Шестьсот пятьдесят шесть? Дикость… и впрямь антихристом себя возомнил. Как часто он брал отгулы Гельм? По мне так в последние месяцы только ты один тут и кашеваришь. Эти твои работнички веревки из тебя вьют, честное слово.
В этот вечер я закрыл «Чашку кофе» раньше обычного и не отправился к соседу-пекарю на пиво, хотя он звал посмотреть документальный фильм, который каким-то чудом уже успели снять про Зверя из Вудберна.
Я шел домой и размышлял о том, как же так получилось, что убийцей, главным злодеем оказался Альварес. Я думал об этом и позже, когда умывался, натягивал пижаму и всю ночь напролет, пытаясь уснуть, хотя сна не было ни в одном глазу.
Пролежав в постели просто пялясь в потолок, я встал по будильнику, умылся, позавтракал, но не стал в этот раз читать утреннюю газету. Ведь с нее на меня смотрели Альварес и его сын! При том фотографии, словно специально, были подобраны именно так, чтобы раскрыть их звериную натуру, хотя в жизни, в общении, они в общем-то были обычными и даже приветливыми людьми! По крайней мере работали честно и усердно.
Затем я переоделся в рабочую одежду и отправился в сад, нужно было пересадить розовый куст и опрыскать жасмин от вредителей.
Я все думал и сопоставлял.
Ведь меня даже не вызвали для дачи показаний! Мне не велели явиться на какое-нибудь слушание и даже не зашли в мое кафе, хотя я был его работодателем все эти гребаные пять лет, что я проторчал в этом сраном городишке!
Как? Как все это могло пройти мимо меня?
Как я, спланировавший все это до мелочей, мог в результате остаться не удел? Совсем?!
Ведь это было делом всей моей жизни… они должны были прилагать усилия, мучиться вычисляя меня, а я бы уходил у них из-под носа, потому что ловко заметал следы. Потому что и не было никаких следов — я предусмотрел все! Неужели сам себя перехитрил… Я мечтал о том, что мое дело поручат лучшему… ах, если бы мне достался достойный противник, я был бы по-настоящему счастлив. Я бы ликовал, если бы кому-то удалось вникнуть во всю грандиозность созданной мной конструкции, распутать это переплетение узелок за узелком!
Их должно было быть 666, по числу растений в моем саду.
Нет, я не религиозен и во мне нет страсти к красивым числам. Просто это число много значит для них, для моих зрителей.
Я художник и мой инструмент – это творческий процесс, а холст – это весь мир. Они должны были восхищаться мной, изучать мои методы, знать меня в лицо, канонизировать меня. Я — обреченный самой судьбой стать пустым местом, забитым сиротой, кое-как заработавшим на приличную жизнь лишь к склону лет.
«Америка любит своих серийных убийц» — это было написано в рецензии к книге «Молчание ягнят», к этому произведению, подарившему мне вдохновение и цель в жизни в далеком 1988 году… и я… Я должен был стать их суперзвездой! Это обо мне должны в будущем написать книги и снять фильмы, ведь я сам сделал себе имя. Я положил на это всю жизнь!
Но они назвали Зверем из Вудберна… Альвареса? И более того, приплели туда его сына?
Но я все делал сам!
Двадцать пять лет… я подделывал документы и кредитные карты, менял машины, колеся по дорогам Америки в поисках правильных девочек, которые точно ромашки с ножкой нужной длины должны были быть вплетены в мой перформанс. В мою легенду о самом себе…
Гельмут Шефер!
Это имя должны были запомнить, перед ним должны испытывать страх, им должны были перестать называть детей, из суеверия передать им тем самым частичку моей демонической сущности.
Нет, я не насиловал их, своих ангелов, тем самым я бы оставил след, я душил их разными предметами – шнуры, веревки, пояса их платьев… я ломал им кости, заставляя перед смертью говорить то, что я должен был услышать много лет после.
Я хотел видеть злость, ненависть в их глазах и бессильный страх.
Они должны были разделить со мной мой триумф! Я хотел, чтобы они знали, кем я стану для мира и я просил их оскорблять меня, говорить мне что я чудовище, то, какой я монстр, то, насколько я страшен и как они меня ненавидят!
А потом, насладившись, я закапывал их в уединенных уголках и возвращался туда после, чтобы забрать кости и отвезти к великой усыпальнице, к апофеозу моей войны за признание моих заслуг. Моей значимости! К свалке Джонса, которая должна была стать алтарем поклонения мне, памятником моему величию.
Моя работа была почти завершена. Почти! Осталось всего десять девочек… согласно моему плану последние шестнадцать не должны были быть заранее захоронены. Я хотел, чтобы степень разложения их тел была видна, чтобы это были не просто кости объеденные известью, которую я сыпал в могилы тех, остальных.
Мне важно было все правильно завершить! Последняя, должна была быть свежа и прекрасна, точно ангел. Ее должны были обнаружить, с нее должно было начаться мое восхождение… я хотел сделать все красиво, а они лишили меня этого… этого мига наслаждения, этого апогея!
Вудберн – название безвестного сгоревшего городка, должны были навсегда связать с моим именем… но они все разрушили… двадцать! Пять! Лет! Моей! Работы!
Я остановился, поняв, что уже не выкапываю яму для розового куста, а рою тоннель на другую сторону планеты. Мои ладони были сбиты в кровь, а пальцы не разгибались от сковавшей их нервной судороги. В порыве гнева я прокусил свою губу и кровь из нее запачкала мою чистую, отглаженную рубашку и джинсовый комбинезон.
В этот самый момент я со всей отчетливостью понял, что должен сделать.
Я встал, отряхнулся и направился вдоль улицы. Туда, где через несколько кварталов располагался центральный полицейский участок города Вудберн.
Ничего не пропало. Мой план еще работает и я получу то, что мне желанно!
***
— И мы вновь возвращаемся в студию. — Ведущая, приятная блондинка немного за тридцать, развернулась от камер в сторону собеседника, высокого угрюмого мужчины в недорогом, но приличном темно синем костюме. — Агент Фоссет, события минувших дней безусловно озадачили всех, ведь совсем недавно здесь, на этот самом месте, в этой студии вы утверждали, что преступник уже пойман. Но что же изменилось? Как случилось, что вы ошиблись в прошлый раз и почему мы, простые граждане этой страны, должны поверить вам вновь? Где мы можем получить гарантии того, что человек пришедший к вам с повинной — и есть настоящий Зверь из Вудберна?
— Ваши опасения более чем справедливы, Миранда. — Сказал Фоссет, доверительно наклонившись вперед. — Позвольте мне принести свои извинения вам и всем гражданам, которых мне пришлось ввести в заблуждение своим предыдущим заявлением. Дело в том, что наш отдел вынужден был использовать силу СМИ для раскрытия личности убийцы. Мы имели дело с хладнокровным и расчетливым маньяком. Видите ли, жертвы небыли изнасилованы, а отсутствие сексуального подтекста ведет к определенной проблеме — поиску мотивации. Без мотива, без каких-либо улик мы вынуждены были действовать вслепую. Убийства происходили на территории всей страны и все что у нас было — это этот могильник в Вудберне, 656 искалеченных тел и огромное желание добиться справедливости. То есть ни места преступления, ни возможных свидетелей, ведь место захоронения было пустынной свалкой, где на километры вокруг была лишь пара удаленных друг от друга соседей. Проверки возможных подозреваемых на территории города и даже штата ничего не давали, а действовать нужно было стремительно. Убийца мог спокойно уйти, не будучи раскрытым, как это случилось в свое время в деле «Зодиака». Время уходило и нами было принято решение пойти ва-банк. Отработать по крайней мере один из наиболее вероятных мотивов было верным ходом, как мы знаем теперь. Профиль убийцы был составлен нашим отделом верно. Социопат с прекрасными способностями к социальной мимикрии. Человек предельно педантичный и, кроме того, четко разделяющий свое «Я» и всех остальных людей, которые для него не более чем декорация, игрушки, существа жизнь которых не имеет в конечном итоге никакого значения, если не способна послужить его целям. Что до выбора подставного преступника, тут я могу объяснить все стереотипным мышлением, мне не нужно доказывать вам, что общество имеет некоторые свои представления о том, как должен выглядеть серийный убийца девочек-подростков, имеющий настолько обширную карту преступлений. Нам осталось только подобрать кандидата под эти параметры. И надо же было такому случиться, что им оказался работник того, кто на самом деле является нашим серийным убийцей. Гордыня. Мы поставили все на тщеславие, самый тяжкий из грехов, если верить религии. Ведь человек, так кропотливо совершавший убийства, педантично свозивший в одно место тела всех своих жертв, просто не мог не гордиться своей работой. Не воспринимать ее как труд всей своей жизни, как бы ужасно это не звучало.
— Вы хотите сказать, что он просто приревновал? Не захотел делиться «лаврами»? Но, позвольте, разве это логично? Ведь можно же было наоборот, ну, я не знаю, выдохнуть: «Смотрите, они поймали другого, я ушел от ответственности и теперь могу не бояться преследования. Я умнее всех!»
— Миранда, мы говорим не о простом убийце, не о случайных убийствах. Мы говорим о социопате, который скорее жаждал обратного — хотел чтобы его нашли, признали его заслуги, наградили общественным вниманием. И в некотором роде он добился своего, ведь так? То что совершил Гельмут Шефер непременно останется в анналах истории. И все же, в отличии от убийцы Зодиака, он не уйдет от правосудия и по крайней мере это может служить утешением для близких убитых.