Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства. Он знал, как это играть надо, но нельзя было на этом безумном темпераменте, на этой беспредельной боли и нерве, на этих слезах в горле провести всю роль — так можно было только умереть…
Эдвард Радзинский
Одни видели в нем эталон актерского профессионализма, другие называли гениальным дилетантом. Одни восхищались его удивительным жизнелюбием, другие вспоминали приступы черной меланхолии. Аккуратизм в быту и организованность в работе соседствовали с глубокими и злыми запоями в полузнакомых компаниях. Веселый и замкнутый, беззащитный и высокомерный, Олег Даль - одна из самых ярких и противоречивых фигур кино и театра. Его называли "даленком", мальчиком из Освенцима, плохим хорошим человеком. Он чувствовал себя бездомным бродягой, даже когда рядом были женщины - Нина Дорошина, Татьяна Лаврова, Елизавета Эйхенбаум. Щедро терял выигрышные роли. Был безумно добрым, обожал животных, собирал игрушечных бегемотиков, что не мешало ему пускаться в страшные запои, пропивать вещи домашних, мотать нервы этим самым домашним, менять театры как перчатки, быть на ножах с режиссерами и партнерами.
Он несколько раз приходил и уходил из "Современника" - и ненавидел этот театр, конфликтовал и с Табаковым, и с другими сотрудниками. Он работал на Малой Бронной у Эфроса - и ревновал режиссера к приме театра Ольге Яковлевой. Он поступал на службу в Малый театр - и заявлял, что попал на кладбище. Олег Даль, московский мальчик, решил стать актером, прочитав "Героя нашего времени". И 15 лет спустя сыграл этого самого героя в телевизионном спектакле Эфроса, сыграл Печорина таким похожим на Лермонтова. В нем самом, кажется, всегда пульсировала вечная лермонтовская строка: "и скучно, и грустно, и некому руку подать".
Вместе с тем он умел жить весело и бесшабашно. В период работы над "Женей, Женечкой и "катюшей" мог бежать вместе с Михаилом Кокшеновым по городу с немецким автоматом наперевес с дикими криками: "Стой, сволочь, стой!", загоняя калининградских прохожих в инфаркт...Мог прямо во время съемок "Приключений принца Флоризеля" сказать своему партнеру - Игорю Дмитриеву - совсем не по роли: "Игорь Борисыч, у нас сегодня на ужин жрать нечего", отчего бровь у Дмитриева резко взлетала вверх, что и нужно было по замыслу режиссера.
Он жил всегда на пределе. Предъявлял непомерный счёт себе и окружающим. Страстно желал совершенства. Страдал. Когда выходил на сцену или на съёмочную площадку, играл так, что это казалось за гранью возможного. Он был обречён на короткую жизнь и прожил бы ещё меньше, если бы не встретил свою Лизу...По законам того времени они просто сходили в ЗАГС, поставили подписи под казёнными бумагами, выслушали казённое поздравление от представительницы госучреждения, распили советское шампанское в компании немногочисленных родственников... Обошлись без пышной свадьбы. Да и зачем — у каждого не первый брак. И этот, в общем, вызывал сомнения: как-то все очень быстро завертелось, без ярких проявлений чувств с обеих сторон, без ожиданий безоблачного вечного счастья. Был бы союз по расчёту — тогда понятно. А тут — какой расчёт при обоюдных пустых карманах? Ему бы лучше найти невесту в Москве, где живёт и работает, а то мотайся теперь между двух столиц! Ей бы — стать женой человека надёжного, трезвого. Не девочка уже — за тридцать. И ведь какие женихи сватались! А этот, всем известно, пьёт. И вообще чаще в миноре, чем в мажоре. Но уж зато когда в мажоре — прекрасен!.. Наверное, в этом все и дело: так уж вышло, что «прекрасный» Даль открывался только ей (да ещё, пожалуй, её матери) и... миллионам простых людей, которые видели его лишь на экране и на сцене. Тем же людям, что обитали вблизи, было понятно — гений, но совершенно невыносим. (Точно так в своё время воспринимало окружение Лермонтова, любимого поэта Олега Ивановича). Но зрители, обладающие чутким сердцем, обмирали при одном появлении Даля на экране или на театральных подмостках. Худой, «мальчишистый», с невероятной, кошачьей какой-то пластикой, необыкновенными глазами. Чем он брал? Ведь не красавец, не брутал, не богатырь. Тем, что был гениально искренен, пронзительно чуток, раним, нежен, вздорен — «страдающ». Она, Лиза, наверное, и была послана Далю для того, чтобы продлились его дни. Наверное, не будь ее рядом, он не прожил бы тридцати девяти своих (всего!) лет, и мы не увидели бы многих прекрасных его ролей. Но вот что удивительно: роли помнятся, да, но еще ярче помнится он сам — необыкновенный человек Олег Даль, навеки оставшийся молодым.
Родился Олег в Москве перед самой войной. У отца, железнодорожного инженера, была бронь, поэтому фронта старший Даль избежал. Мать учила детей в школе. В общем, детство — получше, чем у других, поскольку не безотцовщина. Олег рос мечтателем, хорошую книгу всегда предпочитал дворовым играм. С уличной шпаной дружбу не водил, но местные сорвиголовы его уважали. Возможно, за то, что Даль много знал о самолётах и кораблях — мечтал стать лётчиком или капитаном. Однако классе в восьмом на уроке физкультуры во время игры в баскетбол у него прихватило сердце. Родители встревожились, повели сына по врачам. Опасения подтвердились — сердце слабое. Пришлось с мечтой о военной карьере расстаться. Но это прошло, в общем, безболезненно, поскольку формировалась уже другая страсть — лицедейство. «Олег, не смеши — какой из тебя актёр? — сказал отец, услышав от сына, что тот будет поступать в театральный вуз. Мать согласно кивала. — Ты картавишь, одного этого достаточно, чтобы выбросить глупость из головы. Да и разве это профессия для мужчины? Инженер, врач, учитель — это я понимаю, но — актёр?!.. » Олег выслушал родительскую тираду, глядя в пол, сунув руки в карманы брюк. Затем повернулся и ушёл в свою комнату. Там долго лежал на диване с открытыми глазами. Думал. Принял решение. И через полгода его осуществил — полностью избавился от картавости. Какие упражнения, выуженные из медицинских книг, упорно повторял вдали от людских глаз, никто не знает. Но родители лишь руками развели, когда вновь услышали от сына: «Буду поступать только в театральный». И прозвучало это чисто, чётко — без сучка и задоринки. Дикция была идеальная, как у Левитана. Однако близкие, хотя и не стали препятствовать «дури», всё равно не сомневались: провалится с позором на первом же туре. Парень не из актёрской семьи, блата нет, даже подготовка — смех! Ну, бубнил что-то себе под нос в своём углу, а люди годами ходят в драматические кружки — и проваливаются. Известно же, какие конкурсы в эти театральные! ..Экзаменаторы утирали слёзы. Ну и насмешил парень! Монолог Ноздрёва из «Мёртвых душ» в исполнении этого «тонкого, звонкого» выглядел чрезвычайно комично. И то — может, перед ними будущий комик? «Теперь стихотворение, пожалуйста», — сказал председатель комиссии. И все приготовились веселиться дальше. И вдруг мальчишка преобразился. Он начал читать «Мцыри», и каждая строка была пронизана таким чувством и таким трагизмом! Экзаменаторы переглянулись. Сомнений не было: перед ними яркая индивидуальность, возможно, талант. Участь Даля была решена — он стал студентом театрального училища имени Щепкина. Поступил в 1959-м. А в 62-м, ещё студентом, впервые снялся в кино. Причём в этом году вышло сразу два фильма с его участием: «Мой младший брат» Александра Зархи и «Человек, который сомневается» Леонида Аграновича. В последней картине у Даля была главная роль. Это ли не удача! После окончания училища молодого актёра пригласили в «Современник». Ещё одна мечта осуществилась. Правда, в театре к нему долго приглядывались, серьёзных работ не доверяли. Зато в кино всё складывалось. Вот Исидор Анненский пригласил в свою картину «Первый троллейбус». Съёмки на Одесской киностудии — лето, море! И рядом — девушка, на которую ему так радостно смотреть. Актриса Нина Дорошина. Она тоже работает в «Современнике». И влюблена, не без взаимности, в Олега Ефремова. В театре все об этом знают. Но Ефремов женат. В общем, у Даля — смешение чувств.
