как ехали на электричке не помню- ехал уже немного пьяный, начали еще в театре под лестницей. Известные советские актеры любили как бы невзначай зайти под лестницу, к самой нижней касте, со своим недешевым бухлом перед новым годом, потому что у нас, блин, веселее.
Растолкали: “Вылезаем, блин! Чо отрубился?!
Хрен его знает как называется станция. Думаю “Сосулькино”. На мой взгляд так они все “Сосулькино”. Всё один мрак. Платформа пустая и какие-то полусараи вокруг, вот и вся архитектура. Народу на улице- круглый ноль, только раскачивающиеся фонари отбрасывающие строгий конус света и завывания вьюги.
Впрочем снежная зима всё превращает в конфетку. Если оценивать только визуальную информацию поступающую в мозг, а инфу о мозголомном холоде прожигающем до костей не брать в расчет. Но, в принципе, если усилием воли сконцентрироваться на эстетической части и плюс просто собрать свою душонку в кулак используя бесконечные ресурсы звериного оптимизма, то в общем-то можно и прогуляться с кайфом. Тем более в новогоднюю-то ночь, и тем более имея внутри пестрый мир алкогольных напитков во всем ассортименте по чуть-чуть.
И тем более что вариантов-то и нет- до цели под условным названием “сойкина халупа” от станции километров девять по плохо освещенным вырубкам какого-то садоводства, потом через поле до следующей деревни, а там уже то. Причем никто конечно не знал никакой Сойки, но кто-то в прокуренной полутьме еще в городе кинул клич “а ломанёмся на дачу к Сойке прям щас?” и все сорвались не размышляя ни секунды.
В электричке пытались выяснить что за “Сойка”, но в результате только пришли к выводу, что у всей группы отсутствует какая-либо информация о персонаже “Сойка” и это было печально. Но был и плюс- выяснилось, что в нашей же группе есть один человек, который знает дорогу к пресловутой “халупе”. Всё, вопрос мгновенно и бесследно снялся.
Безлюдная станция и пустые темные дороги под завязку занесенные снегом, отсутствие хоть какого-то цивилизованного звукового фона порождает одновременно и мистический ужас и, в то же время, чувство нереальности происходящего, что само по себе круто. Да и мистический ужас в руках легкомыслия легко переворачивается с ног на голову превращаясь в смесь доасизма, кьеркегоровского экзистентализма и философии группы “секс пистолз”. И эта гремучая смесь выражается во фразе “ну максимум сдохнем тут фигня”.
В принципе дорога была веселая. Один раз, правда, потеряли Ксюшу в снегу, пару раз заплутали и стояли замерев у черной дыры ночного леса.
С собой был коньяк. Всегда с собой должен быть коньяк! Не полотенце! Коньяк! Запомните этот твит дети! Коньяк выпитый в сугробе после провала по пояс в занесенную снегом канаву спасает жизнь и вечер, не верьте ЗОЖам. Даже дерьмовый коньяк подойдет. Дерьмовый даже лучше. Дерьмовый создает гармоничную картину с окружающим миром, а гармония как известно возвышает.
Тына ударило током когда он пытался “подсветить” место провала и полез мокрой палкой в фонарь. Но обошлось. Его и до этого приходилось тащить. Не-не, он был в полном порядке, но шел совсем не туда. Его просто ставили и он шел в рандомном направлении. Абсолютно рандомном. Шел уверенной и твердой походной, но в рандомном направлении, не считаясь ни с криками, ни с какими препятствиями. Препятствия вообще не принимались в расчет, даже стены и столбы. Кажется у него внутри был не только алкоголь. Но все, в принципе, в количестве комфортном для окружающих.
Только вот шел бы он менее рандомно- было б клево! А у него еще и гитара. Человек с гитарой должен быть оберегаем особо. А то он так рандомно зайдет в какую-нить чужую дачу случайно- и его там примут! А мы останемся без гитары. Что никак нельзя, ибо алкоголя у нас мало, а впереди еще три дня новогодних каникул.
Советских актеров мы на дачу не берем. Бутылочки они приносят знатные, но сами редкостные зануды. А денег ни у кого нет и никогда не было совсем. Что натрясли из ботинок- на то и гуляем новый год. Надеюсь на этой сволочной даче есть печка? Не может же не быть, пральна?
В поле совсем темень. Идти по глубокому снегу в полной темноте ваще ништяк. Новогоднее, сцуко, приключение. Что это был за звук? Волки тут, блин, что ли? Пугаем девчонок. Незаметно кидаем в кусты палку, а потом “Бля, что это было?” Девчонки визжат. Но видно что им насрать.
Все делается только “типа”. Мы, типа, напугали, а они, типа испугались. Не помню ваще, чтобы делал хоть что-то не “типа”. Делать что-либо не “типа”- очень тупо. Понятно, что любой поступок, любое высказывание, любое действие неоднозначно, у всего есть плюсы, минусы, “за”, “против”, целесообразность, логичность и прочее дерьмо. Поэтому если ты сидишь, а не “типа сидишь”, то ты оголяешь свою примитивность, свою одноклеточность. Такие однослойные чуваки называются “баналы”.
Я даже не помню когда последний раз ел. Вот “типа ел” я прекрасно помню когда. Я всегда только “типа ем”, так как вследствие нигилизма условно и название “еда” и название самого процесса “питанием”. Типа поел, типа поработал, типа занялся сексом с кем-то, типа встретил типа друзей и они типа сыграли типа песенку. И это правильно. Это гораздо точнее отображает процессы, и не только у нас- у всех!
Есть “жить”, а есть “типа жить”. Признайтесь себе какое из этих определений точнее отображает ваше пребывание в этой точке пространства в данное времени считая от большого взрыва? Нам просто элементарно не дают подготовится. Раз за разом миллиарды людей рождаются не имея ни малейшего понятия куда попали. И все они делают одни и те же ошибки и глупости. Массово. И ничего переделать нельзя. На всё есть только одна попытка. Если тебе сказали что на что-то есть две попытки- беги оттуда -жулики!
“Типа дача” - типичное словосочетание в котором словечко “типа” надо писать фонтом раз в шесть превышающий фонт слова “дача”. “Кладбище еропланов”- выразился Тын и пошел в рандомном направлении, по воле случая ведущим обратно в кладбищенски тихое поле. Был отловлен и перенаправлен.
“Кладбище еропланов”, к тому же, по крышу было засыпано снегом и для начала надо было чисто эмпирически догадаться где искать вход. Но внутри был приятный шум. Внутрь хотелось. Пришлось орать очень громко. Все наши шесть отмороженных и прокуренных глоток даже вместе не могли доораться до окуклившихся внутри. В ход пошли снежки. Под истерически обильным градом снежнов производимых до отчаяния желающими попасть в тепло бродягами, внутри что-то зашевелилось. Открыла девка в мегатолстом свитере до земли. От нас в качестве приветствия и объяснения потребовалось только короткое “Мы принесли три портвейна и пряников”.
Внутри был полный ништяк! И раскаленная печка и вой гитаристов и девичий визгливый ржач, и чей то храп, кто-то целовался, кто-то что-то впаривал с жаром или читал стихи, кто-то кого-то стриг “под ленина”... Кто-то гонял Тома Вейтса, горланя нагло перевраные английские слова, кто-то вылавливал соленые огурцы из огромной банки, кто-то заваривал чай, кто-то настраивал гобой. Никаких телевизоров и вообще никакой инфы извне. Все что извне- зло. Все генерируется внутри в занесенной снегом фанерной коробке посредине смерти, адского холода и полной жопы.
Принесенный портвейн был срочно реквизирован в пользу мрачного ботана, чьей единственной ролью на сегодняшнюю ночь было аптекарски сложное, идеально точное и квазиэкономное разлитие имеющегося по пластмассовым крыжечкам. А также раздача по одной “фитюлечке” в сигарету.
Первым вопросом всей компании к нас было дружное “Часы у кого-нить есть?” У Светки нашлись. “До нового года еще 40 минут!” Е-е-е-е-е! Заколачивай! И дальше галдёж. Упали кто где. Сидячих мест было числом два с половиной, а народу штук двадцать. Так что куртку на пол, на жопу шлеп и гуди.
Шесть часов воплей, нового года, песен, споров и ржача, поедания типа чего-то съедобного пожаренного в печке, примерки чужой одежды, киданий подушками, а потом и всем, докуривания чужих хабариков с помадой, когда забываешь с кем флиртовал 5 минут назад, когда берешь не свой, а ближайший стакан, когда отбил руки барабаня по чему попало... после шестичасового соседства с гавнюком нашедшим под диваном бубен всё еще икается нездоровым уже смехом какой-то дебильный анекдот рассказанный аж четыре часа назад..
Когда кончилось всё, что можно было поместить внутрь и пришло время тяжелых век, храпа, разбросанных по куртке длинных волос, рук сьёжившихся в рукава, укутывания в занавеску, кошачих обнимушек, играющего огоньками пепла, капель парафина и медленного перебора трех первых струн ("и только когда я буду петь где чужие взгляды и дым..") я вышел в ночь.
Кругом по-прежнему была смерть. Но очень красивая смерть. Без мучений. Просто отойти десять шагов, сесть в сугроб и мирно уснуть. Смерть с полной луной прямо в центре окружающей реалити в качестве оси иои пупа бессмысленного мира. Мёртвая тишина. Это ж как надо было достать некоторые первобытные племена, чтоб они ушли жить сюда!
Всепроникающая темень, абсолютный холод и спокойствие, бардак и смерть на все 360 градусов обзора и в центре какая-то факинг убогая землянка с бурлящей внутри безумно оптимистичной жизнью. Идеальная медитативная ситуация.
Особенно в состоянии отнаждаченного сутками тусни восприятия. Темнота наступает как азкабановские дементоры со всех сторон и тянет гареподобные щупальца к тепленькому мозгу. Я оседаю на землю. Усыпанное чрезмерно обильными тут звездами небо давит и кажется приближается неумолимо надвигаясь черной массой бесконечного зла. Накатывает желание слиться с бесконечностью. Я закрываю глаза. Мысли начинают путаться и уходить куда-то вглубь. Что-то страшное, маскирующееся под сон медленно сухими пальцами нежно и медленно закрывает мне веки. Капля с ресницы тушит сигарету. Все становится пофиг. В глубине подсознания открывается портал. Помню последнюю мысль- “мы принесли три портвейна и пряники…. Куда делись пряники?
