Слово «психология» происходит от греческого слова «душа». Современная наука не пользуется этим понятием – для описания сознания и высшей нервной деятельности есть другие, более частные и конкретные термины. «Душа», по крайней мере в принятой на сегодняшний день интерпретации – всего лишь конструкт, собирательный термин. Он понятен нам интуитивно, но не имеет физической основы.
Однако нет ничего предосудительного в том, что та или иная область знания описывает искусственно выделяемую группу явлений. В конечном итоге, экономика, например, тоже существует только в рамках договорённостей между людьми. Так же и психология изучает «душу» – понятие искусственное, но от того не менее актуальное.
Но где проходит граница «науки о душе»? Опрос взрослых людей об их супружеских проблемах – явно психологическое исследование. Измерение мозговой активности обезьяны, которой дали банан – явно территория биологов.
Британские учёные доказали, что младенцы доречевого периода не только различают объективную информацию и субъективные убеждения других людей, но и способны предсказывать действия окружающих, оперируя этими различиями. Такое умение прогнозировать события, как оказалось, появляется у человека задолго до развития речи. Но важнее другое: в этом и многих других исследованиях наглядно демонстрируется, что младенцы могут быть полноправными объектами психологической науки.
Язык является для нас главным и зачастую единственным источником информации о других людях. Речь, письмо, вербальное мышление – все основные методы передачи и переработки информации взрослым человеком неотделимы от языка. Неудивительно, что мы привыкли отождествлять развитие речи с формированием интеллекта – как в эволюционно-историческом смысле, так и в контексте детского развития.
Осмысленная речь отделяет в популярном сознании обезьяноподобных дикарей от современного человека. Точно так же первые слова, произнесённые ребёнком, словно инициируют его в человеческом мире – отчасти поэтому родители ждут этого момента с таким нетерпением.
Развитие речи, действительно, тесно связано с развитием мозга в целом. И всё-таки речь – только один из аспектов высшей нервной деятельности, пусть и немаловажный. Совсем не обязательно, что другие навыки и умения не могут развиваться независимо от умения говорить.
Мы не можем спросить младенца, о чём он думает и как он воспринимает реальность. Проникнуть в голову ребёнка доречевого периода так же сложно, как прочитать мысли собаки или шимпанзе.
С развитием методов анализа мозговой активности в арсенале учёных появляются всё более совершенные подходы к «общению» с младенцами доречевого периода. Эти подходы – как и в случае с животными – позволяют по-новому взглянуть на умственные способности наших собственных детей, ещё до того, как они сумеют выразить их в словах.
Одним из центральных компонентов взаимодействия между людьми является предсказание действий другого человека. И речь идёт не только о «долгосрочной» проницательности, при которой мы анализируем личность знакомого и делаем прогноз относительно того, что тот «далеко пойдёт» или, скажем, «сопьётся».
На самом деле, мы прогнозируем действия окружающих постоянно, иногда даже не обращая на это внимания. Если к вам с мороза пришли гости, вы ставите чайник – гости, скорее всего, захотят согреться. Идя по улице с другом, вы рассчитываете направление его взгляда и траекторию движения – чтобы в нужный момент указать на надвигающуюся лужу.
Процесс прогнозирования действий состоит из нескольких аналитических ступеней. Во-первых, вы должны знать цель другого человека и понимать, что его действие направлено к этой цели. Скажем, вы должны понимать, что ваш друг идёт вперёд, потому что вы оба направляетесь к трамвайной остановке. Соответственно, до того, как вы достигнете этой цели, ваш друг не собирается останавливаться – и поэтому может угодить ногой в лужу. Во-вторых, вы должны понимать, какой информацией обладает ваш друг. Глядя под ноги, вы получаете информацию о рельефе местности, через которую пролегает дорога к трамваю. Но эта информация не имеет отношения к той, которой обладает ваш рассеянный друг. Именно последняя имеет значение для прогноза.
Чтобы оценить, какой информацией обладает друг – иными словами, во что он верит в данный момент – вы должны проанализировать источники этой информации. Затем вам нужно понять степень доступа к этим источникам вашего друга. В нашем примере это осуществляется либо путём оценки направления взгляда – если друг рассматривает ковш Большой Медведицы, то данными о лужах он не обладает – либо путём вероятностного прогнозирования на основе предыдущего опыта. Если ваш друг известен своей неуклюжестью, то вполне вероятно, что и в этот раз под ноги он не смотрит.
Наконец, вы должны сопоставить данные о целях и мотивации друга с данными об имеющейся у него информации– и сделать вывод о том, какое действие он совершит. В случае с трамваем и лужей ваше предсказание будет заключаться в том, что при сохранении всех факторов ваш друг промочит ноги – поэтому его нужно предупредить.
Чтобы проверить понимание детьми доречевого возраста роли убеждения в совершаемых другими людьми действиях, британские учёные провели эксперимент, в котором мозговая активность младенцев анализировалась при помощи электроэнцефалографии.
Шестимесячным детям показывали два видеоролика. В каждом из них на экране появлялась коробка и стоящий возле неё человек. В первом варианте ролика в коробку запрыгивал мяч. Во втором варианте мяч, наоборот, выпрыгивал из коробки. Затем между человеком и коробкой появлялся занавес, и в этот момент мяч совершал действие, обратное предыдущему: выпрыгивал из коробки в первом варианте либо возвращался в неё во втором. После этого занавес исчезал.
Таким образом, моделировалась ситуация, аналогичная описанному примеру с лужей. Человек на экране видел только первое действие мяча, и не обладал информацией о том, что происходило за занавесом.
После «поднятия занавеса» человек на экране действовал в соответствии с собственными убеждениями. В первом варианте видеоролика – в котором мяч запрыгивал в коробку, но исчезал из неё втайне от человека – человек тянулся к коробке, пытаясь достать мяч. Во втором варианте (мяч в коробке, но человек думает, что мяча нет), человек оставался неподвижен.
Демонстрируя два этих ролика несколько раз подряд, исследователи дают наблюдателю – младенцу – понять цель человека на экране: он хочет достать мяч. Таким образом, создаются все условия для прогнозирования действия: известная цель и известные субъективные убеждения.
Но как понять, действительно ли младенец прогнозирует действия человека на экране? Для этого учёные воспользовались любопытным свойством человеческого мозга. Когда мы прогнозируем физические действия других людей – или в принципе думаем о каком-либо конкретном движении – мы активируем те же зоны коры больших полушарий, которые отвечают за эти движения у нас самих. Например, наблюдая за гимнастами, мы активируем у себя в мозгу участки, управляющие в норме мышцами рук и ног – фактически мы «симулируем» чужие движения «на нейтральной передаче», то есть отключив само соединение между мозгом и мышцами.
Учёные анализировали активность младенческого мозга и наблюдали за изменениями работы его моторной коры – то есть участков мозга, контролирующих движения. Таким образом им удалось понять, чего ждёт младенец от человека на экране: что тот останется неподвижным или что тот потянется к коробке с мячом.
Оказалось, что моторная кора у младенцев активировалась значительно сильнее, когда человек на экране думал, что мяч находится в коробке – несмотря на то, что на самом деле мяча там не было. В обратной ситуации – мяч в коробке, человек об этом не знает – младенцы ожидали, что человек останется стоять на месте.
Получается, что уже в возрасте шести месяцев младенцы способны чётко разделять объективную информацию и субъективные убеждения, имеющиеся у окружающих. Более того, они способны выстраивать точные прогнозы действий других людей на основе имеющихся у тех данных.
Всё большее количество исследований указывает на то, что умственные способности детей самого раннего возраста могут оказаться недооценёнными. Например, еще одна недавно опубликованная работа исследует восприятие младенцами эмоциональных реакций взрослых людей.
«Доречевым» младенцам показывали, как мяч пытается попасть в определённую точку экрана (почему-то приключения живых мячей занимают центральную часть современных опытов над детьми – в былые времена не обременённые этическими условностями исследователи были куда изобретательнее). В зависимости от успеха, мяч либо радовался, либо огорчался.
Как и в предыдущей работе, ребёнка сначала знакомили с логикой происходящего, демонстрируя разные варианты ролика несколько раз (достижение цели – радость, неудача – печаль). После этого начинались испытания.
Оказалось, что дети замечают такое несоответствие эмоции исходу события. Когда поведение мяча было предсказуемым, младенцы постепенно переставали реагировать на происходящее на экране. Но стоило мячу отреагировать нелогичной эмоцией, как дети настораживались и проводили больше времени, глядя на экран. В общем, смотрите с детьми артхаус – наука утверждает, что им это интересно.
По всей видимости, распознавание эмоций – «встроенный» механизм, существующий в человеческом мозгу ещё до того, как начинается культурное обучение, то есть сознательное выучивание стандартов поведения и других социальных норм, созданных человеком. Иными словами, мы можем чувствовать, что кусать взрослых за нос – плохо до того, как поймём, почему.
Чем больше мы узнаём о собственном мозге, тем больший арсенал методов «анализа души» появляется в нашем распоряжении, и тем меньше мы зависим от традиционных способов познания окружающих – то есть от речи и языка. Этот факт позволяет взглянуть за пределы традиционных ограничений психологии, и в который раз подчёркивает, как мало мы знаем о людях вокруг нас.