Чтение - страшная зараза. Вроде лузгания семечек или наркомании.
Только эти семечки – для грамотных и ценящих одиночество. Эти галлюциногены – для тех, кто, в отличие от обычных нариков, обладает сильным воображением, способным рождать яркие картины, не выжигая мозг.
Остановить процесс чтения так же трудно, как трудно бросить щёлкать семечки. И каждая прочитанная книга лишь предваряет новую порцию литературного наркотика.
Уж я-то знаю. Я был отравлен чтением очень рано – с тех пор, как четырёхлетним научился разбирать большие буквы газетных заголовков.
Меня учили пользоваться книгами так, как теперь, кажется, ими уже и не пользуются: полагалось сначала вымыть руки.
Книги, которые тогда нас окружали, заслуживали такого отношения. Это были произведения искусства. В тяжёлых переплётах, приятно оттягивавших руки. С тиснением на обложке. С иллюстрациями на гладких прохладных листах. Это были сооружения из бумаги, картона, коленкора, прежде сшитые крепкой нитью, и лишь затем проклеенные. В них чувствовалось что-то от зодчества или кораблестроения: надёжность конструкции в знак уважения к тем, кто будет тут жить или отправится в плаванье. Уже завершив свой труд, книгостроитель ещё раз проверял себя, и в конец книги вкладывал маленький листочек с уточнениями к лоцманской карте – список всё же прокравшихся опечаток.
Странно было бы мыть руки, чтобы полистать нынешний покетбук - в наглой обложке, на бумаге для самокруток, с разваливающимся корешком, густо населённый опечатками и грамматическими ошибками, как коммунальная кухня населена тараканами.
Только беспросветная тоска заставляет нас дотрагиваться до этих карикатурных книжонок. Или беспримерное уважение к их содержанию.
Я читал в кресле и в кровати, на переменке и на уроке… читал на ходу, по пути из библиотеки, не в силах дотерпеть до дому и рискуя попасть под машину. В тексты впечатывались звуки внешнего мира – гудение дровяного титана, голоса из радиоточки, шелест боярышника под окном, визг тормозов на мостовой у меня за спиною… впечатывались запахи из кухни, вкус сухарика, с которым читать веселее… спустя годы между страниц некоторых книжек из домашней библиотеки я находил мельчайшие крошки тех давних сухариков, хлебную пыльцу.
Не знаю, снится ли алкоголику вино, но мне моё вино снилось – во сне я брал книгу с полки, раскрывал, смотрел иллюстрации, читал какие-то удивительно интересные куски текста, каких не читал ни до того, ни после. Жаль, что потом слова забывались, картинки – тоже, оставалась лишь память о встрече, что-то вроде хлебной пыльцы, да мечта дочитать. Я закрывал глаза в надежде – но одна и та же книга почти никогда не снилась дважды, и я просыпался с тяжёлым разочарованием и с солёной дорожкой на виске.
Это были недопридуманные книги. А книги настоящие тем временем придумывали меня самого. Все мы – читатели – придуманы книгами, которые мы читали. Но и они не могут придумать нас полностью – им мешает реальность: путает сюжеты, изгоняет одни персонажи и навязывает другие.
Вот о таких книгах – книгах, которые властны над нами, - я и хотел бы рассказать.
Может быть, мой выбор покажется вам неожиданным. А может, мы с вами совпадём: к счастью, это – не дактилоскопия, круг чтения больше похож на группу крови, тут людям легче совпасть, достичь совместимости.
Встретимся здесь же, на «Портале 53», в ближайшее воскресенье.
Сергей БРУТМАН
На снимке: Книга - шкатулка для ядов. Средневековая Европа.