DA Info Pro. Еще десятилетие назад повсеместно встречались пестро одетые ребята – ярые представители молодежных субкультур, которые и нестандартным нарядом, и вызывающим поведением пытались противопоставить себя обществу нулевых. Еще можно встретить панков, которые никак «не вымрут». И даже печальных эмо-девочек, получивших черно-розовый гардероб, набор булавок и дискографию Tokio Hotel в наследство от матери. Но все это лишь брызги.
Как корова языком?
Кажется, что субкультуры исчезли настолько же внезапно, насколько и появились. Но, несмотря на мнение горе-исследователей, это не совсем так. А точнее – так, но не совсем. Естественно, часть «выделяющихся из серой массы» сорванцов давно оставила мечты о всеобщем бунте, но другая половина так и не прекратила трансформировать молодежные идеи, подстраивая их под новые обстоятельства.
Своеобразная эволюция позволила экс-последователям субкультур успешно адаптироваться к современным реалиям, а в некоторых случаях сформировать вполне самостоятельные движения и стили, в частности, музыкальные. И это несмотря на то, что типичную внешнюю атрибутику в львиной доле случаев заменила повсеместная мода на бороды, татуировки или окрашенные во все цвета радуги волосы.
Но если говорить прямо, то большинству юнцов-бунтарей, действительно, пришлось навсегда забыть о духе борьбы. Остальные выбрали иной путь. Речь пойдет и о первых, и о вторых.
Не обо всем, но по порядку…
Молодежные субкультуры конца нулевых протестовали против еще неокрепшей системы государственных ценностей, а также имели собственные установки, определенную философию и, нередко, идеологию. Если не вникать в подробности, то можно сказать, что первые неформалы появились еще во времена СССР. А уже в 1991-м панки, в прямом смысле слова, важно восседали на танках, припаркованных у Дома Правительства в Москве.
В свое время Союз, занявший позицию родителя, требовательно насаждал определенный ряд ценностей, а часть молодежи, как и положено «детям», должна была протестовать. И протестовала. Тогда и стали «контрабандой» из Запада поступать неугодные властям СССР формы самовыражения.
По сути, это и есть краткая история появления в Союзе первых стиляг, рокеров, панков и прочих. «Родитель» пытался наказывать, запрещать и перевоспитывать. А «дети», в свою очередь, сопротивлялись, убегали из-под контроля, «зализывали раны», но не сдавались. После развала СССР ситуация изменилась. На место единой государственной идеологии пришел сначала плюрализм Перестройки, а потом и абсолютная демократия, которая почти до фундамента разрушила устоявшуюся систему ценностей.
Главный «противник» молодежи исчез, но война, которая, по завету Виктора Цоя, «дело молодых», все-таки продолжалась. Если врага не было, то его, разумеется, нужно было назначить. Соперником в очередной раз было выбрано общество, но для этого его необходимо было спровоцировать любыми доступными способами, включая: музыку, одежду и нестандартное поведение.
Тогда пустующее место централизованных структур, к примеру, пионерии и комсомола, стали занимать своеобразные кружки по интересам – те самые, которые и стали плодородным грунтом для процветания разношерстных бунтарей в середине нулевых. Эти стремительно набирающие численность группы, вскоре начнут копировать уже развитую идеологию заграничных субкультур, которую в дальнейшем переиначит, подогнав под те самые реалии 2000-х, вторая волна их последователей.
Путь номер «раз»: ассимиляция
Ядром абсолютно субкультур всегда были студенты и школьники, появление которых в той или иной группе неформалов зачастую было предрешено музыкальными предпочтениями. А также эстетическими вкусами, которые редко совпадали с общепринятыми нормами. Не вдаваясь в детали, можно вспомнить странный внешний вид панков, различного рода рокеров или готов.
Из первых уст: «Если в двух словах, готика – это пассивный протест против массовых общественных ценностей, обывательства и мещанства, тщетность бытия и достижения «успешности» в понимании общества. А вообще, никуда мы не исчезали. Просто считаем ниже своего достоинства выставляться на показ. Что мы, хипстеры какие-то?».
Но малолетние бунтари взрослели и, как следствие, все чаще сталкивались с тем самым обществом, которое, как показала практика, плевало на любые псевдокультурные революции. В итоге вчерашним студентам-неформалам приходилось отправляться на поиски заработка, а значит, и в прямом, и в переносном смысле, смывать с лица привычную боевую раскраску, что повышало шансы понравиться работодателю.
Из первых уст: «Я и сейчас могу тебе сказать, что всё – тлен, вещизм – зло, а деньги – труха».
Такую ассимиляцию, естественно, можно назвать исчезновением, но лишь отчасти. Так как она явно не подразумевает повального изменения мировоззрения. Кроме того, так поступили не все движения. Часть из них наотрез отказалась поддержать традиционные ценности даже в шутку.
Ярким примером тому являются скинхеды. Желание искоренить подпольных поборников идей расового превосходства привело к своеобразному ребрендингу. Официальный запрет на ношение привычной атрибутики с неонацистскими мотивами заставил почитателей стилизованной свастики перекраситься в цвета футбольных клубов и взять на вооружение новый герб – кельтский крест. Что и вылилось в создание ультрас-движений, часть из которых печально известны не только пылкой преданностью команде, но и процветанием националистических или псевдопатриотических идей.
Бушидо, или Путь рэперов
Сегодня русский рэп называют главной музыкой отечественной молодежи. А ведь первые более-менее годные мастера рифмованного слова под бит появились на просторах СНГ лишь в начале 1990-х. Они еще не могли похвастаться индивидуальной техникой, явно уступая матерым заокеанским исполнителям. Даже несмотря на то, что последних, если и понимали, то только после небезызвестной связки «мазафака».
Молодое поколение, причисляющее себя к одному из ответвлений хип-хопа, а зачастую это были школьники, ходило в широченных джинсовых штанах, свободных футболках и ярких толстовках с капюшоном. На запястьях и шеях блестела массивная бижутерия, а головы украшали панамы и прочие атрибуты типичного гардероба. Теперь все вышеупомянутое богатство принято считать архаизмом.
Понятно, что на фоне кажущихся бесшабашными готов, панков и металлистов, орущих на каждом углу «хэвимэталрок», представители хип-хоп-среды выглядели почти подобающим образом. Так сказать, в духе свободного времени.
Однако взлет популярности рэп-музыки пришелся на тот момент, когда большинство субкультур, по сути, уже были реликтами своего времени. Или находились на стадии упадка. Поредевшая «фауна» оголила скрытое бунтарство и радикальный романтизм рэпа, который только подливал масла в огонь юношеского максимализма.
Но у рэперов, а именно они были лидерами и законодателями мод, была одна крайность, которая сыграла ключевую роль не только в устойчивости субкультуры, но и в её небывалом расцвете. Больше, чем «серое общество», хип-хоп-исполнители ненавидели только друг друга. С одной стороны, это приводило к вечным расколам и ответвлениям, а с другой – сделало рэп-культуру невероятно живучей.
В запале противоборства исполнители примеряли на себя новые образы. Вскоре некоторые из них намеренно переставали носить пресловутые широкие джинсы, противопоставляя себя коллегам по цеху, которые якобы зациклились на внешней атрибутике, а не на мастерстве исполнения. Именно тогда на первый план начала выходить не яркость одежды, а техника и филигранность рифмы.
Этот феномен, позволивший рэперам и их аудитории променять «униформу» на качество музыкального продукта, помог не только сохранить субкультуру, но и превратить ее в то глобальное нечто, чем она и является сейчас.