Четыре истории женщин, которые столкнулись с агрессией врачей при родах.
Н., мама 4 дочерей: «Мне было 18 лет, еще совсем девчонка. «Зубы» не выросли, к тому же я росла без родителей, а муж давал понять, что имеет право на отдых от жены. Рожать я поехала заранее, в областной роддом. Моими анализами заинтересовалась врач — оказалось, будущий отец наградил меня половой инфекцией и нужно оплатить лечение. Я ответила, что у меня, кроме пижамы, халата и тапочек ничего нет. И тем самым подписала себе приговор.
День за днем я кожей чувствовала презрение этой женщины. Каждый раз в смотровой она брезгливо проводила процедуры, фыркала. День Х приближался, она пригрозила мне вмешаться в процесс, если 8 октября я «по-хорошему» не рожу. Но чудо! В 23:00 в назначенный день начались схватки. Мне провели все «необходимые приготовления» — куда входило бритье тупым станком и постановка клизмы. А на следующий день в родовом отделении была смена этой докторши. Увидев меня в предродовой, ее перекосило. Врач сказала медсестре вкатить мне окситоцин. Датчиков КТГ тогда не было, иглы в катетерах были металлическими, а не гибкими. Не знаю, что было больнее — многочасовые схватки или боль от невозможности пошевелиться. И обида. У меня была только возможность задрать ноги на кафельную стену. И надежда, что про меня не забыли люди за закрытой дверью.
Спустя почти сутки, показавшиеся мне вечностью, я родила. Доктор взяла малышку на руки и брезгливо сказала: «Какая страшненькая!». Я больше никогда и нигде не талкивалась с подобным обращением. А Лена родилась здоровой, вопреки всем испытаниям, которые выпали на нашу с ней долю.
Олеся, мама Полины (ДЦП, слепота): «Всю беременность я летала на крыльях счастья — так хотела ребёночка! Проблем почти не было: не отекала, УЗИ, анализы — все было в норме. Единственное, после 25 недели начало подниматься верхнее давление — до 130. Срок был 33 недели — я проснулась и поняла, что подтекают воды. Приехали с мужем в ЖК, там заохали, сделали УЗИ, начали пугать — гипоксия, рожаешь, схваток нет!
Скорая привезла в роддом для недоношенных. Там меня приняли очень не торопясь, также не торопясь обработали и отправили в предродовое. Было уже часа три дня. Врач осмотрела меня и («Схваток нет, лежите!») ушла.
Мне положили на живот датчики — слушать сердечко. Чуть двинешься — не слышно биения сердца! Кричу — никто не идёт. Пришли две медсестры ставить окситоксин. Пустили струйкой, я стала задыхаться. Опытная сестра глянула, зашипела на молодую: «Ты что? Надо капельно!». Начались редкие схватки. Акушерка посмотрела — раскрытие небольшое, велела ввести промедол. Ввели. Сознание стало уплывать. Ставили градусник. Несколько раз смотрели раскрытие. Говорили: «Поспите». Я отключалась. В 10 вечера пришла врач. Спросила: «Согласны на кесарево?». «Делайте, раз для ребенка так лучше будет». Врач ушла. И больше до утра не появилась.
Утром пришла другая смена, осмотрели меня и сказали: «Сама родит, раскрытие 8 см». И снова все пропали. Очень хотелось пить. В обеих руках капельницы. Страшно захотелось в туалет. Тужусь и чувствую — что-то не так. Зашла какая-то тетка, закричала: «Да ты родишь сейчас, уже головку видно!». На каталку и в родилку. 4 потуги и родила. Показали: девочка. Синяя, не кричит. Потом зашивали. Сил хватало только спрашивать: «Почему она не кричит?». В ответ — молчание.
Вывезли в коридор, лёд на живот, что с малышкой — не говорят. У меня слёзы ручьём: «Почему она не кричала?». Подошла молоденькая медсестра, скороговоркой: «Ребёнок в реанимации. Если хотите узнать подробнее, вечером на 4 этаж — там всё скажут». И уцокала каблучками. Это были самые страшные часы в моей жизни. И начало нашей непростой жизни с Полинкой, в проблемах со здоровьем которой во многом виноваты врачи: возможно, все было бы иначе, если бы сразу сделали КС.
Елена Павлова: «Я трижды мама. Рожая второй раз, я ощутила, что рожать мне легче. Думала, что дальше еще легче, но нет. В роддом я никогда не ложилась заранее — ехала по скорой, когда между схватками было полчаса. В третий раз сделала то же самое, но скорая приехала и сказала: «Вы не рожаете». После препираний и ругани проверили раскрытие шейки матки — 4 см. Тогда и поехали в роддом. Подняли наверх в родильное отделение, к этому моменту схватки стали дискоординированными. Меня положили на КТГ, стали угрожать стимуляцией, все это с криком. Я старалась не поддаваться угрозам и провокациям. Пришла в себя, успокоилась, шейка стала открываться.
Рожаю. Прошу оставить промежность целой — снова агрессия и возмущение: «Вам промежность дороже ребенка?». Держу себя в руках, стараюсь не реагировать, чтобы схватки снова «не спугнуть». Начала рожать, ребенок крупный. И снова ор — тужьтесь, трудно что ли? Вместо родов я снова вступаю в перепалку. Родила, промежность порезали, зашивали под местной анестезией, не дожидаясь действия препарата. Это шитье наживую помню и сейчас».
Юлия: «Приехала я на сохранение в роддом, до ПДР почти месяц. Медсестра в приемном отделении проводит «санабработку» (удаляет волосы в промежности женщин, поступивших в отделение): «Лечь! Раздвинуть ноги!» Орудует станком, как будто чистит картошку. Между делом грубит.
С сохранением не вышло — начались преждевременные роды. В родблоке врач дает кучу бумаг на подпись, одна из них про кесарево сечение. «Вы же согласны на кесарево?». Я: «Нет! С чего?». Он: «У вас же возраст!». «У меня есть показания?» — спрашиваю я (мне 38 лет). Показаний нет. Врач недоволен. Проходит немного времени: «Вы согласны на эпидуральную анастезию?». Я: «Нет!». Врач: «Ребенку же плохо, что вам плохо!». Приходит анестезиолог, молча, ничего не объясняя, никак не реагируя на мои вопросы, переворачивает меня, как лошадь, не разговаривая, никак не обращаясь ко мне. Как только он заканчивает втыкать в меня иголки с анестезией, начинаются потуги. Бригада в шоке: «Ой! Зачем же тогда эпидуралка?».
Вскоре рождается моя лялечка, я умоляю положить ее мне на живот. Врач: «Это как неонатолог решит!». Прошу неонатолога. Та соглашается. Только дочка утихает у меня на груди, ее забирают, уносят. Разрывы молча штопает медсестра. Я не догадываюсь попросить обезболивание, хотя все ужасно больно. Вскрикиваю от каждого прокола, тетенька молча продолжает штопать.
Дочка в реанимации — недоношенная, с последствиями внутриутробной гипоксии. Посещение 2 раза в день по полчаса. Заведующая реанимацией с мамами особо не церемонится, особенно с теми, кто плачет около своих малышей: «Так, мамочка, не надо тут! Мы работаем, а вы мешаете!». Задавать много вопросов нельзя, чтобы не нервировать заведующую. Время посещения проходит, настойчиво и раздраженно просят идти восвояси.
Дочке 3 года. Я смотрю на себя сегодняшнюю и понимаю, что только сейчас я потихоньку прихожу в чувство».