Глава, которая не вошла в окончательную версию романа "Метро 2035: Питер.Война".
- Машина Судного дня? - недоверчиво спросил Комар. - Вы серьезно, профессор?
Водяник покачал головой.
- К сожалению, да.
- То есть, вы утверждаете, что ядерной войны не было?
- Увы, - сказал профессор. - Я утверждаю, что ядерная война была. Просто она выглядела несколько иначе, чем принято считать.
Массовое применение ядерных бомб должно было неминуемо привести к ядерной зиме. Мы ее видим? - профессор оглядел присутствующих. – Нет! Между тем радиоактивность спустя двадцать лет после Катастрофы — невероятно высокая. Что противоречит и экспериментальным, и теоретическим выкладкам для ядерных бомб.
В тысяча девятьсот пятидесятом году профессор Сивик в телевизионных дебатах предположил, каким будет оружие Судного дня. Перед миллионами телезрителей он рассказал об устройстве кобальтовой бомбы.
Его расчеты показали, что для радиоактивного заражения всей... повторяю: всей поверхности Земли устройство Судного дня должно весить около семидесяти тысяч тонн. Для взрыва нужно использовать водородную бомбу и примерно десять тысяч тонн кобальта. Буквально — один сухогруз посреди океана — и на тебе. Общая стоимость проекта около двух миллиардов долларов.
Комар почесал затылок.
- Это много?
Водяник пожал плечами.
- Не очень. Если проводить смешные аналогии с нашим метро, то — это всего лишь половина военного бюджета узла Садовая-Спасская-Сенная. Или, если еще грубее, — примерно половина их запаса патронов.
Комар прикинул. Ага, ага. Правда?!
- Всего-то? - удивился он. Убер негромко засмеялся.
- Для штатов это была фигня, – сказал он. - Такие деньги. То есть, не совсем чтобы фигня... но вполне реально сделать.
Комар насторожился:
- А для нас?
- Для нас было посложнее. Но нам и резона больше, если честно.
Комар посмотрел на Убера. Затем на профессора.
- Пожалуй, соглашусь, - сказал Водяник после кратного раздумья.
Комар аж вздрогнул. Где бы записать — Проф со скинхедом сошлись во мнении? Дату и число отдельно проставить. Хотя, по словам Профа, сейчас все календари в метро так или иначе врут.
- Представьте... – сказал Водяник. - То есть, заранее оговорюсь, что я могу только предполагать, как все было, но не знаю этого точно. Даже приблизительно не знаю…
- Проф, не тяните.
- Но мне почему-то кажется, что обмен ядерными ударами был практически случайный. Вполне возможно, что агрессор — гипотетический агрессор — потому что даже этого мы не знаем, кто начал атаку – ударил по большей части нашей страны обычными вооружениями, неядерными. Управляемые бомбы, крылатые ракеты с наведением по спутнику, беспилотники и прочее. Там много всякого. Ракета, способная заглубиться на полкилометра в землю, прежде чем взорваться — для уничтожения подземных пусковых установок ядерных ракет.
Агрессор пытался смягчить ответный удар, уничтожив высокоточным оружием «ядерный меч». Вполне возможно — и на наше счастье, кстати – ему это почти удалось. Несколько ответных ядерных ударов все же было нанесено — но недостаточно мощных, чтобы вызвать эффект «ядерной зимы». Вполне возможно, использовались не водородные бомбы, а нейтронные или даже кобальтовые, уничтожающие только людей.
Комар попытался представить себе такое «счастье», но только вздохнул. Видимо, в прошлом у счастья были совсем иные критерии.
Профессор продолжал:
- А сейчас я скажу то, что вам всем покажется бредом… Ядерная зима возникает отнюдь не от ядерных взрывов.
Всеобщее молчание. Убер зевнул.
- То есть? - спросил Комар. - Нам говорили...
- Вам говорили чушь! - отрезал профессор. - Ядерная зима — последствие массированных пожаров. Первоначальная стратегия применения ядерного оружия подразумевала нанесение ударов по большим городам... то есть, массовое уничтожение населения противника. Теперь представьте: взрыв в полторы, две мегатонны, в пять мегатонн — большую мощность использовать против городов нет смысла. Световая вспышка. Ударная волна. Землетрясение. Радиоактивное заражение. Последствия? Город горит, здания разрушены, люди мертвы или скоро умрут. Ад и израиль. Но это не самое худшее, что им предстоит.
Теперь вычтем из этой апокалиптической картины одну составляющую. Всего одну. Все тоже самое, только...
Комар и Убер переглянулись. Профессор поднял указательный палец:
- Допустим, города не загорелись. Какие последствия?
Профессор оглядел всех, словно читал лекцию, как когда-то у себя на станции.
- Ну, кто смелый? Варианты?
Убер вздохнул.
- Не томите уже, Проф.
- Все закончилось. Люди умирают только от радиации и ожогов, а не от дыма и огня.
- Почти. Допустим, пожара нет. Москва не горела... нет. Комар! - профессорский палец ткнулся в него. - Вы были когда-нибудь наверху? Питер выглядит выжженым дотла?
Комар задумался. Одна вылазка на поверхность, это, конечно, маловато, но все же… Отдельные здания, обугленные, он помнил. Еще на северо-западе выгорел один квартал точно... Но чтобы весь город дотла?
- Вроде нет.
- Именно! - Водяник победно выставил бороду. - Что, в общем-то, и требовалось доказать. Город не сгорел, ядерной зимы нет. Причина и следствие.
- Поясните, - потребовал Убер.
- Причина ядерной зимы — не сами по себе ядерные взрывы. А пламя тысяч и тысяч пожаров. Сгорая, один Санкт-Петербург выбросил бы в атмосферу миллионы тонн сажи. И каждый из городов сделал бы тоже самое. Попадая в верхние слои атмосферы вместе с горячим воздухом, эти миллионы тонн перекрыли бы доступ солнечных лучей к земной поверхности. Из-за разницы температур они держались бы там, за уровнем образования осадков дни, месяцы и даже годы — вполне возможно. К земле не поступают солнечные лучи, температура поверхности резко снижается, испарение воды практически отсутствует, поэтому дождь не образовывается и не может вымыть эту сажу из атмосферы, спустить вниз.
Теперь дальше. Температура на суше резко падает, иногда снижение достигает минус сорок градусов от нормы. Вслушайтесь: минус сорок градусов! В то же время мировой океан — о, это очень инерционная система! — его температура падает максимум на пару градусов. Огромная разница температур между сушей и океаном вызывает ужасающие ураганы, которые сдувают верхний, плодородный слой почвы. Растения вымерзают или убиваются ветром, животные гибнут повсеместно — разве что где-то на южной оконечности Южной Америки и на южной части Австралии растения и животные выживут. Земля превращается в пустыню. Все. И целый год без солнца добивает ее окончательно.
Конец мира.
Вот это — настоящий конец обеда, как сказал бы один литературный персонаж в мое время.
Молчание. Гнетущее, тяжелое. Комар словно наяву видел черную ночь и ужасающий ветер, срывающий с безжизненных домов остатки крыш. Холод, мрак и чудовищный ветер. И мы в метро. Если бы мы не таскали с поверхности продукты и материалы, медикаменты и одежду, солярку и прочее, мы бы уже давно вымерли в нашем родном, глубоком, как нигде в мире, питерском метро.
А мы живем.
- И все это — сажа? - спросил Убер. Теперь он смотрел на профессора с чем-то подозрительно смахивающим на уважение.
- Да. И еще. Радиация после такой войны продержалась бы недолго. Уже несколько лет назад на улицах Питера был бы вполне приемлимый для жизни без ваших "скафандров" радиационный фон. Но этого нет.
- А что есть?
- Грязные бомбы (и особенно кобальтовая) дают долговременное заражение местности. Примерно на пятьдесят лет. Двадцать уже прошло. Считайте сами, сколько осталось ждать.
- Твою мать. Спасибо, Проф, за толику оптимизма.
Профессор помолчал.
- И самое страшное. Люди в тех городах, куда упали обычные атомные бомбы, выжили именно благодаря тому, что на их города упали бомбы.
- Это как? - даже Убер растерялся от такого парадокса.
- Очень просто. Скажем, война началась в день Икс. В тот же день были выпущены ракеты с ядерными боеголовками. Далеко не все из имеющихся, иначе бы Земли уже не было. И нас бы с вами не было.
Так вот, люди в больших городах спрятались в бомбоубежищах. И когда Машина Судного Дня сработала, они уже сидели под землей и не могли выйти. Радиация и все такое. В бомбоубежищах начался отсчет дней. Двери автоматически заблокировались.
А там, где бомбы не падали, люди выбрались из подвалов через пару дней – и вымерли. Машина Судного Дня их всех убила.
- Как ни смешно, нас с вами, - профессор оглядел компанию. – Спасла самая обычная атомная бомба.
Комар помедлил.
- А те твари, что наверху... – сказал он, - они... собаки Павлова, твари эти летающие… они-то откуда взялись?
- Это, к сожалению, пока не вписывается в мою теорию, - признал Водяник. - Возможно, существует какой-то фактор, которого я не учел. День Икс и фактор Игрек. В итоге получается Зет.
- Какое-то новое оружие?
Профессор покачал головой.
- Мне такое оружие неизвестно. Но я признаю, что знаю далеко не все на свете. Но да — если это оружие вызвало направленные мутации... а заражение ускорило процесс мутаций в несколько раз... то… черт его разберет, что выйдет. Не знаю! - сказал Проф раздраженно. - Это мы уже залезаем на территорию фантастики.
Комар развел руками – что делать. Фантастика есть фантастика. Особенно когда эта «фантастика» так и норовит поймать тебя и вырвать глотку.
- Другими словами, - сказал он, - когда по нам ударили неизвестным оружием...
- Нет, - сказал профессор. – Тут вы ошибаетесь. Мы сами по себе ударили.
Тишина. Такой тишины Комар не слышал с момента, как все это началось.
- Что вы имеете в виду, Проф? – даже Убер заговорил без своих обычных подколок.
- У меня есть все основания предполагать, - сказал Водяник в полной тишине, - что это была именно наша Машина Судного дня. Мы ее запустили.