"То, что гусеница называет концом света, человек называет бабочкой" Ричард Бах Хоронили меня в дождь. На дальнем кладбище, которое недавно открыли. Новая земля, слишком мало слез, а если ближе к ограде, то и вовсе пусто, нечем поживиться. Иногда я представляла собственные похороны. Вот лежу я в гробу с гротескно-белым, умиротворенным лицом и сложенными на груди руками, а вокруг все плачут. И цветов - море, и добрые слова. Мама сжимает потрепанный томик 'Джейн Эйр' - талисман, с которым никогда не расстается. Руслан нервно теребит обручальное кольцо. Все в черном, упарились в жаркий день, но терпят. Ради меня. На лицах - скорбь. А маслянистые, влажные комки земли гулко ударяют о гроб. Красивая, наполненная печальным торжеством церемония. И уж никак я не думала, что придется мокнуть под холодным апрельским дождем и смотреть, как родные нетерпеливо поглядывают на часы и торопят священника. А я - поодаль, растерянная и мокрая, сжимаю кулаки от досады. Рядом с человеком, которому, уверена, совершенно плевать, что меня сейчас закопают. И цветы не выглядят уже такими красивыми, хотя Руслан расстарался все же, потратился на мои любимые пионы, весь гроб ими усыпал. Дорогой, дубовый, глянцевый, такой впору для королевы мастерить. Да и Денис разорился на розы - кроваво-алые и полностью раскрытые. Жуткая пошлость! Мама опирается на руку отчима. Бледная, потерянная, с опустевшим взглядом. Жаль, что приходится ее вот так оставлять. Некоторые обещания невозможно сдержать, увы. А некоторые не стоило и давать. Какое это имеет значение теперь? Когда я умерла и стою тут... Разве так бывает? Священник морщится, читая заупокойную молитву. Странно, что они вообще его позвали - я никогда не верила в бога. Все это людские стереотипы. Богов не существует, есть только мысли, эмоции и энергия, которая, как известно, не появляется ниоткуда и не уходит в никуда. - Идем. - Меня грубо схватили за руку и поволокли куда-то. - Нечего пялиться. - Постой... Взгляд неосознанно скользнул вниз. Маленькие руки. Короткие пальцы, запястья узкие. Чересчур узкие, такое чуть сожми - переломится. Обломанные ногти, грязные, неухоженные. И роспись веснушек на тыльной стороне ладони. Сердце стучало гулко, и ныло где-то глубоко в груди. Стало тяжело дышать. А еще влага и холод.... Ледяные капли стекали за воротник короткой кожаной куртки. Нельзя волноваться и паниковать. Контроль, Яна, контроль. Вдох. Выдох. Концентрация. Постараться не думать о случившемся, насколько бы нелепым оно не выглядело. Просто принять. Взгляд из-под ресниц на того, кто стоит рядом. Попытка определить, что же он чувствует сейчас. Тщетная... - Мы и так потеряли слишком много времени. У меня его мало, понятно?! А у Алисы его нет совсем. Он злился. Был на грани ярости. Почти не контролировал себя. Такой шанс, просто удивительно - обычно мы не позволяем так вести себя друг с другом. Чревато. Каждый из нас знает цену эмоциям. Только вот я ничего не почувствовала. Совсем. От него волнами исходила ярость, а я только и могла, что стоять и смотреть. Досадовать, что добро пропадает зря. Эмоции растекались в воздухе шлейфом, а я не могла взять и капли. Я мертва. Скоро меня закопают там, в мокрой, холодной земле. А это недоразумение в веснушках не я - оболочка. Чье-то пустое тело, сосуд, в который меня сунули. Зачем? Мысли путались, зацепки предательски ускользали. - Неприятно, правда? - язвительно поинтересовался мой спутник. - Когда не можешь взять? Только знаешь, - он наклонился, и я ощутила дыхание на щеке. Темные глаза блеснули превосходством, - я могу. Если не пойдешь со мной, сделаю. Оставлю здесь умирать. Воспоминания тревожно заскреблись на задворках сознания. Размытые поначалу, но чем больше я смотрела на своего спутника, тем четче становилась картинка. Тонкий профиль, орлиный нос с небольшой горбинкой, острый взгляд. Темные, почти черные глаза. Смоляные волосы. Я видела его в Доме Собраний в июле. - Я помню тебя. Ты был у Виктора летом. Ругался, угрожал. Кричал даже. Насмешку я позволила себе намеренно. Угрозы его пусты - хотел бы, давно убил. Но вот он здесь, возится со мной, разрешает посмотреть, как гроб с моим телом медленно опускают в землю, и влажные, жирные куски ее гулко стучат о закрытую крышку. - Я никогда... - Он с силой стиснул мой локоть, и я сжала челюсти от резкой боли. - Никогда не кричу. - Ты очень стараешься, но получается плохо. У тебя проблемы. - Я их решу. Он развернулся и пошел прочь, видимо, ожидая, что я последую за ним. Я еще раз обернулась и взглянула на родных. В сером, заштрихованном дождем полутумане, под черными зонтами они выглядели нереальными. Карикатурными. И все это - с того самого момента, когда дикий с темными глазами нашел меня и привез сюда. Ничего толком не объяснил, сказал только: 'Смотри!'. И я послушно смотрела. На цветы. На гроб. На себя в гробу - даже не подозревала, что могу смотреться такой изящной после смерти, гордость берет прямо. Мокрая, но эффектная. Не зря тратилась на косметологов и выжимала из себя последние соки в спортзале. На платье, которое купила недавно - из новой коллекции, между прочим. Так и не успела надеть. При жизни... Бред какой-то! Может, мне все только снится? Скоро я проснусь и посмеюсь над шутками собственного подсознания. В последнее время я много думала о смерти. И о снах, которые отчасти ее копируют. Тот, кто нашел меня, окликнул: - Идешь? - Иду, - ответила я. Не время рефлексировать и закатывать истерики. Не бросаться же, в самом деле, на шею Руслану и кричать: я - твоя жена, вы не ту хороните. Не поверит. Я и сама не верю, происходящее видится мне жутковатым розыгрышем, неправдой. Оттого из горла вырываются нервные смешки. К такому я точно была не готова. Странно, ведь раньше казалось, выдержу что угодно, и меня ничем не удивишь. А тут... Дождь. Грязь и сырость. Хочется содрать чужую, заляпанную веснушками кожу, сорвать нелепую маску с лица. Но я была слишком практична, чтобы понять: не получится. И дикий в этом не поможет. Виктор говорил, дикие способны убить любого, и понятия 'мораль' для них не существует. Жаль, другого союзника пока у меня нет. Этот явно что-то знает. И с девушкой, которой я стала, знаком. Алиса - так он называл меня. Тряс за плечи, заглядывал в глаза, пытался отыскать ее следы. Но мои пальцы пахли серой - предельно понятный знак. Кто-то перестарался, не рассчитал. Дикие никогда не думают о последствиях. Может, он самолично ее и прибил. Но если так, какого черта я оказалась в ее... в ней? Самым страшным было то, что я сама не понимала, что произошло. Уснула ночью в своей постели, а очнулась в чужой квартире, в пустынной, практически полностью лишенной мебели комнате. Кровать лишь у окна, одеяло теплое, которое, однако, совершенно не согревало. Я крупно дрожала и пыталась прийти в себя, восстановить дыхание. Темноглазый сначала успокаивал, говорил что-то, гладил по голове. От него пахло мускусом, мятой и кожей. А потом он понял, что я не Алиса. Точнее, я сама ему сказала - не знаю, зачем, скорее всего, в шоке была. Он тут же разозлился и заявил, что я ее убила. Убила и влезла в нее, словно в человека вообще можно влезть, как в пальто. Я попыталась взять немного его злости - и подпитаться, и его успокоить. Двойная выгода. Не вышло. Тогда я, помнится, подумала, что дикий меня убьет. Не убил. Привез сюда, на собственные похороны. Заставил смотреть, возможно, хотел вывести из равновесия. Как бы там ни было, истерики еще никому не помогли решить проблему, потому нужно дышать и стараться ничего пока не анализировать. Будет время подумать и найти причину, а с ней и решение. Потому я просто несколько раз сжала и разжала кулаки, вдохнула глубоко, шумно - до головокружения. И сил успокоиться хватило. В отдалении, на некотором расстоянии от остальных машин, нас ждал глянцево-черный 'Бентли'. На кладбище, рядом со свежими могилами и голыми кустами он смотрелся чужеродно. Вызывающе. Кричаще дорого. Уж в чем, а в дорогих машинах я разбиралась. Не понимала только, как это недоразумение смогло позволить такую. Никогда не видела дикого, который чего-либо добился в жизни. Они слишком неосторожны, глупы и не принимают правил игры, а несоблюдение правил всегда ведет к хаосу. Дикий будто насмехался. И видом своим, рассерженным и резким. И презрением, чтобы определить которое не нужен дар. Теперь вот машиной еще, будто специально купил ее для таких вот случаев. Дверь открыл небрежно, кивнул: - Залезай. Аккуратный салон в серо-красных тонах, мягкая кожа обивки, обтекаемая поверхность приборной панели. Едва уловимый аромат лайма. Машина мне нравилась, ее хозяин внушал противоположные чувства. Опасение, плавно перетекающее в страх. Недоверие. Желание спрятаться, которое безмерно раздражало. Уж я-то знала, чем это чревато... Потому заставила себя мыслить трезво. И страхи отбросила - шелуха. Чтобы переиграть кого-то, нужно его узнать, а самая большая игра всегда начинается с малого. - Как тебя зовут? - Егор. Короткий ответ. Взглядом при этом меня не удостоили. Егор завел машину и включил печку. Я подула на окоченевшие ладони. Было холодно и мокро. - Ты - дикий. - Я не спрашивала - констатировала факт. Чем раньше расставим точки над "i", тем лучше. К тому же, свои таланты он мне сразу продемонстрировал. - Так вы нас называете? - усмехнулся он. - Тех, кто не входит в вашу дурацкую организацию? Я пожала плечами. - Вы не соблюдаете законы. - Законы, написанные вами. - Чего ты хотел от Виктора? Меня не проведешь разговорами о морали. В мире все тянется к сильному. Неважно, насколько это сильное справедливо. Анархия никогда не несла добра - только войны, а порядок лучше всего устанавливается жесткой диктатурой. Поэтому я никогда не смогу проникнуться лозунгами диких. - Не твое дело, - нахмурился Егор и крепче сжал руль. Снова злится. Безумно расточительный или просто рядом со мной расслабился? Я ведь теперь взять не могу. Он резко вывернул руль, и вскоре кладбище осталось позади, а с ним и я, вернее, мой труп, который наверняка уже засыпали землей. - Куда мы едем? - поинтересовалась я как можно дружелюбнее. Сама-то знала, куда мне нужно. К Виктору. Он поможет, скажет, что делать. Виктор всегда находил выход и всегда был со мной честен. Егор, похоже, откровенничать не собирался. Знаю я таких: 'переговоров с пленными не ведем' - отличная тактика, чтобы не признавать собственных ошибок. А ведь он замешан, иначе чего бы так суетился. - Увидишь. Не советую тебе лезть к своим сегодня. - Почему? - Не время. Исчерпывающе. Наверное, мне предстоит пока ограничиться той информацией, которую дают. До поры. Не круглосуточно ведь он будет меня сторожить, выберусь. Найду Виктора, он поможет. Размытая дождем дорога извивалась змеей, и по обе стороны застыли серые деревья. Они тянули голые ветки-лапы, будто пытались ухватиться за проезжающие мимо авто. Дворники методично стирали скользкие капли со стекла. За окном расползлись серость и туман. А внутри, несмотря на тепло от печки, было холодно. Я дрожала и судорожно терла окоченевшие ладони. Промокла насквозь, так и воспаление легких подхватить можно. И если раньше все решалось просто, то теперь придется пройти унизительное лечение в какой-нибудь захолустной больнице. Да и не факт, что примут. Ведь неизвестно, кто та девушка, в теле которой я нахожусь. И само тело, и ситуация сбивали с толка. Я никогда ранее не встречалась ни с какой Алисой, и о случаях подобных 'реинкарнаций' не слышала. Именно это рождало сюрреалистичное ощущение нереальности происходящего. - Почему я? Как это произошло? Сама не заметила, что говорю вслух. - Есть одно соображение. Расскажу, если будешь вести себя хорошо. Егор, прищурившись, смотрел на влажную от дождя трассу. Да уж, коммуникабельности ему явно не отсыпали... Вряд ли он растает и выложит всю правду только за красивые глазки. К тому же, не уверена, что они такие уж красивые. С этим тоже придется смириться. Мысли ускользали. Зубы стучали, того и гляди, раскрошатся. Хотелось спать. Я и не заметила, как задремала. Очнулась у многоэтажки - серой, мрачной и высокой. Она упиралась крышей в облака и сама виделась замком то ли темного властелина, то ли дракона. Чушь какая! И откуда только такие мысли взялись. Переутомляться вредно, Яна. Просыпаться в чужих телах - еще вреднее. Для душевного здоровья. - Выходи. - Егор открыл дверцу и буквально вытащил меня наружу. Сама бы я точно не смогла подняться - ноги одеревенели от холода, тут же подогнулись, и ему пришлось меня подхватить. - Идем в тепло. Помрешь еще тут, а во второй раз это не так прикольно. В подъезде было на удивление тепло и чисто. Свежая краска на стенах. Вымытая плитка пола. Гладкие перила. Пахло жаренной картошкой и табачным дымом. Я свернула к лифту, но Егор удержал меня за локоть и, подтолкнув к лестнице, буркнул: - Не работает. Ну что за наказание, а? Мало того, что меня похоронили, усыпав могилу жуткими розами, под ногтями собралось кило грязи, так еще и лифт! - Этаж? - страдательно уточнила я, медленно переставляя ноги. - Четвертый, - буркнул Егор и свернул на следующий пролет. В отличие от меня, он двигался быстро, переступая сразу через несколько ступеней. Догнала его минуты через две. Запыхалась, зато немного согрелась. Правда, усталость никуда не исчезла, и по-прежнему клонило в сон. Егор ждал меня у приоткрытой, обитой темным дерматином двери. Дерматин был старым и выцветшим, и из вспухших ран его пучками торчал утеплитель. - Входи, - скомандовал дикий и втолкнул меня внутрь. Дверь захлопнулась, погружая нас в полумрак. Ну здравствуй, пещера чудовища. Давай знакомиться. Тут же вспыхнул свет, добавляя красок в мое уже кажущееся жалким существование. В принципе, это и была в каком-то роде пещера. Вернее, берлога с разбросанными повсюду вещами, пыльными плинтусами и пятном на ковре в коридоре. В углу под запыленным светильником, на абажуре которого нагло струилась трещина, покосившись, притаилась тумба с зеркалом. Повинуясь неведомым инстинктам, я шагнула к ней. В мутном стекле растеклось кляксой усталое лицо. С небольшого курносого носа на щеки рассыпались веснушки - крупные и яркие, словно кто-то брызнул ржавчиной на кожу. Вьющиеся рыжие волосы растрепались и торчали во все стороны. Глаза только красивые - серые и выразительные, в обрамлении густых и длинных ресниц. - Ее звали Алиса, - тихо сказал Егор и встал рядом со мной. - Хочешь ее вернуть? - Человека нельзя воскресить, ты-то должна знать, что некромантов не существует. Наш бука шутить изволили, ну-ну. - Тогда что? - Найду того, кто это сделал. - Месть - как банально. - Я зевнула и, преодолевая отвращение, отвела взгляд от отражения, которое теперь было моим. Нужно привыкать к новой внешности. Как и к новому положению вещей. Отдохнуть, подумать, уж я-то знаю, что самые правильные решения приходят на свежую голову. Я мотнула головой и поняла, что ненавижу рыжий цвет. - А ты разве не хочешь мести? Егор смотрел серьезно. Слишком серьезно. - Мести? Кому, по-твоему, я должна мстить? Он склонился ближе. А симпатичный, черт! Четко очерченные скулы, прямой нос, упрямо вздернутый подбородок. И взгляд - цепкий, умный. Всегда любила умных мужчин. Жаль, что он дикий, а я теперь человек, у нас мог бы получиться взаимовыгодный обмен. - Они ведь убили тебя. Твои, из вашей дурацкой организации. Ну да, понятно, пытается настроить меня против Виктора. Зачем только? Это раньше имелся смысл меня вербовать, а теперь... теперь я человек. Сама того не понимая, превратилась из едока в пищу. Дикий ответить не удосужился, откуда-то достал пушистое полотенце и темно-серый халат, небрежно протянул мне. - Отогрейся в ванной, а то заболеешь еще. - Алиса была твоей... - Не твое дело! - Он швырнул вещи мне в руки, и я едва успела схватить. - Не злись. Разве диких не учат контролировать себя? - Мы не называем себя дикими. Нахмурился, но уже не злился. Быстро воспламеняется, быстро остывает. Возможно, у меня с ним что-то и получится. Во всяком случае, пользу извлечь я сумею. Улыбка вышла вымученной, но и такая лучше, чем агрессия. Действеннее. Халат с полотенцем я положила на тумбочку. - А как вы себя называете? Пальцы нашли молнию на куртке, медленно потянули. Вешалка обнаружилась поодаль, у стены, рядом со светильником. - Свободными.