Шутка

Посвящается двум замечательным походам по Карелии на собачьих упряжках. Кое-что придумано. Но в целом – все это правда!

Без шутки жить жутко (с) «Географ глобус пропил» (с) А. Иванов
***
По заснеженному лесу далеко разносится звонкий лай. На узкую тропинку среди сосен выезжает снегоход. Им управляет светловолосый парень в красной куртке. Он - туристический инструктор. Вслед за снегоходом несутся две упряжки. В каждой по шесть собак, идущих парами. Они, не сбавляя скорости, хватают зубами снег, взбивают лапами ледяную крошку. Нарты перегружены, так что люди с трудом пытаются как-то управлять ими. Впрочем, они не профессионалы в этом виде спорта.
- Але! Але! Вперед! Вперед!.. Молодцы! – лесное эхо ловит звуки.
Вот одна нарта накренилась при резком повороте. Слева сугроб по пояс, а справа – ручей. Два человека, парень и девушка, балансируют на полозьях, чтобы не рухнуть в снег. Им все же удается удержать равновесие. Теперь можно вздохнуть спокойно. Хотя куда там – дух захватывает от скорости.

***
Я первый раз в таком походе и постоянно оглядываюсь по сторонам. Передо мной серебристый хвост вожака по имени Акелла. Рядом с ним легко бежит красотка Триша, перебирая изящными лапами. Красивая пара – чистокровные лайки-хаски. Прирожденные гонщики. Позади меня тяжеловоз – невозмутимый Винни и его бестолковая напарница. Я все никак не запомню ее кличку. Винни терпеливо тянет на себе почти всю тяжесть нарты, пока его соседка валяет дурака. Почему люди этого не замечают?
Вот мы поравнялись с соседней упряжкой. Двуногие стали что-то орать друг другу, швыряться комками снега. Одни хотят, чтобы их признали самыми быстрыми, другие тоже не намерены уступать. Глупо. Они-то не тянут нарты. Чего кричать?
Мне сперва было весело за ними наблюдать, ловить зубами пролетающие над головой снежки. Но кое-кого эти игры только разозлили. Среди нас немало «ветеранов полярных походов» – так их почтительно называют люди. Эти собаки ходили в Арктику. Что такое Арктика я не знаю, но люди прикрепляют на будки этих собак звездочки. И когда к нам в гости приезжают новые двуногие, они смотрят на эти звездочки и говорят странные слова. Вроде: «Нифига себе! Охренеть». А потом вдвое больше гладят и угощают таких собак. Обидно.
Мой напарник – угрюмый рыжий пес по имени Черке. Он постоянно мрачен и вот нашел на ком сорвать свое дурное настроение. Подрался с вожаком соседней упряжки, как только мы стали обгонять их. Меня мотало в постромках туда-сюда, и я жутко испугалась! Пока люди разнимали драчунов, оттаскивая их за шкирку, Черке успел получить травму. Кровь капала с его клыкастой морды на белый снег.
Во второй упряжке два таких же новичка, как и я. Их зовут Чук и Гек. Теперь они сидят, сжавшись в комочек, и дрожат. Они братья по крови и не являются породистыми собаками. В чем разница между породистыми и беспородными знают только люди. Вроде как беспородные хуже. Но ребятам повезло. У нас добрый двуногий Вожак Стаи. Люди его называют Ваня.

Студеное зимнее солнце пробивается сквозь сосновые ветки. Снег скрипит под полозьями. Мы экипированы по всем правилам – теплые штаны, куртки, шапки и перчатки. И все равно ветер с каждым часом все активнее бросается в лицо, впивается в незащищенные участки кожи. Глаза слезятся. Моргать получается с трудом – ресницы заиндевели и норовят прилипнуть друг к другу.
Я первый раз управляю собачьей упряжкой. Мы с моим другом Юркой вцепились в поручень и стараемся не ударить в грязь (то есть в снег) лицом – в прямом смысле. Уже приходилось перетаскивать нарту через поваленные деревья, разнимать собак. Говорят, хаски не кусают людей. Но когда пытаешься растащить грызущийся клубок – сложно в это поверить.
Карельская тайга испещрена звериными тропами. Собаки поминутно отвлекаются, ловят запахи. Чтобы перекусить, мы остановились на берегу озера. Разожгли костер. Пожарили сосиски. Выпили по глотку коньяка из фляги. Хорошо бы не приморозить губы к железному горлышку. Много пить нельзя – собаки чувствуют пьяных, очень это дело не одобряют. Так что мы чисто для согрева. Выпущенные из постромок псы моментально свернулись клубками в сугробах. Мы обошли всех и погладили, поблагодарили. Угостили специально припасенными лакомствами. Шутка впервые в упряжке. Очаровательная черно-белая девочка, только очень застенчивая.
Проникаешься симпатией, конечно, ко всем собакам, но непременно у каждого появляются любимчики. Юрка вон сидит в сугробе и обнимается с Акеллой – вожаком упряжки. Я, в свою очередь, неравнодушна к Трише. Эта голубоглазая капризная кокетка – истинная женщина, до кончиков когтей. И я прямо чувствую родство душ.
Костер трещит. Ваня сидит на коврике-пенке, скрестив ноги. Нашему инструктору не больше двадцати трех лет, то есть он мой ровесник.
- Это моя стая. Я – Вожак, - говорит он, улыбаясь и оглядывая притихших собак. В каждой шутке есть доля правды. А тут как-то во все это особенно верится. Мне вспоминается рассказ про Маугли. Ваня продолжает:
– Я мечтаю устроить переходы на собачьих упряжках с ночевками в лесу.. Чтобы люди могли полностью проникнуться кочевой жизнью...
- Как герои в книгах Джека Лондона?
- Да.
- Мало кто из туристов согласится ночевать не в тепле, в «диких» условиях.
- Вы бы согласились?
- Мы – да! Но таких мало.
- Сумасшедшим жить легко, - философски заключает Ваня.

***
Мы бежали и бежали - куда указывал Вожак. Вонючий дым от его странной нарты, которой не управляют собаки, которая едет сама, стелился над тропой и мешал улавливать другие запахи. И тут внезапно нам открылось огромное, ровное пространство. Лес здесь не рос. Но мы точно почуяли близкое жилье. Значит скоро ужин, это здорово.
Люди велели остановиться. Мы замерли, но из-под снега до нас доносился плеск воды. Она уже проснулась после затяжных холодов и хотела вырваться на поверхность. Лапы проваливались и становились мокрыми. Нам стало страшно. Кто-то из двуногих вышел вперед, взял за ошейник Акеллу и потянул за собой. Человек проваливался, громко кричал, ругался на то, что вода заливается ему в ботинки. Но при этом подбадривал нас, хвалил. Его напарник помогал толкать нарту.
***
Остался последний рывок. Предшествующий этому переход по тонкому льду дался нам всем непросто. Да и остальной путь – тоже. Мы проехали озеро и одну деревню, где с трудом отбились от стаи дворняг. Потому что остановить огрызающуюся упряжку, несущуюся по обледенелому асфальту на полной скорости - крайне тяжело. Порой казалось, что зазубренная железяка тормоза, расположенная сзади между полозьями нарты, сейчас начнет сыпать искрами.
Мы старались успеть на базу до темноты. Я бежала следом за упряжкой, чтобы собакам было
легче. Недавно я подхватила сильнейший грипп, так что каждый наш подъем в горку доставлял мне несказанное удовольствие. Не в силах нормально дышать, я придушенно хрипела, толкая нарту почти вертикально вверх. Легкие прокачивали двадцатиградусный морозный воздух, а мой организм потихоньку решал в какую психбольницу меня сдать. Я прямо чувствовала, как все части тела собрались на профсоюзное совещание, под руководством градусника с температурой «тридцать восемь».
- А, скотина, получи! Будешь у меня знать, как болеть не вовремя! - ругалась я, обращаясь к своим внутренностям. Юра шел по целине, вцепившись в ошейник Акеллы и помогая собакам вытягивать груз. Наши четвероногие друзья проваливались в сугробы по грудь, Юра – почти по пояс.
Нет, я не мазохист. И тоже предпочитаю болеть дома под одеялом. Но в данном случае я ехала не куда, а откуда. И лишать себя из-за болезни удовольствия пройти сто километров по тайге не собиралась.

Инструктор Ваня уехал вперед, вторая упряжка тоже нас обогнала, так что мы с Юрой стали замыкающими. Вдруг одна собака споткнулась и запуталась в постромках. Упала. Поднялась. Опять упала. Мы поспешили нажать на тормоз. Выпутали бедолагу из постромок. Это была Шутка. Она смотрела на нас умоляющими глазами, будто извинялась.
Стали думать над тем, чтобы расчистить как-то нарты от вещей и переложить уставшую бедняжку туда. Так ее можно будет довезти до базы, а там бы ее осмотрел ветеринар.
Внезапно мы услышали шум мотора - Ваня вернулся. Может, почувствовал, что у его подопечных беда. Уяснив ситуацию, он взял Шутку на руки и пристроил на сидении снегохода впереди себя. Пока он это делал, наша упряжка вышла из-под контроля и рванула вперед. Я, ругаясь про себя, ухватилась за полозья и протащилась несколько метров за нартой, распахивая носом снег. Но врезалась в сугроб и отцепилась. Собаки побежали дальше, игнорируя наши вопли, приправленные хитроумными вплетениями ненормативной лексики.
В итоге, спасенную Шутку осторожно сняли со снегохода и оставили Юре на попечение. Они вдвоем потихоньку двинулись вперед по дороге. Я села позади инструктора и мы на максимальной скорости помчались за сбежавшими собаками. Когда их, наконец, нагнали, снегоход сломался. Главное – не раньше и не позже. Я сказала, что покараулю ценную технику, пока Ваня на пойманной упряжке доберется до остальных членов группы, оторвавшихся далеко вперед.
И вот я осталась одна. На небе начинают проглядывать звезды. Зима. Время раздумий. Мир замирает. И только сосны скрипят, будто у них не смазаны суставы, как у тех роботов из фантастических рассказов.
Пройдет еще несколько часов. Вся команда воссоединится. Ваня, вооружившись флягой коньяка, отправится через лес к шоссе, утопая в сугробах. Там сотрудник их фирмы передаст ему масло для заглохшего снегохода. Мы в это время самостоятельно доберемся до деревни на двух упряжках. Шутку заберут обратно в питомник – отдыхать и отъедаться до следующего похода. Но это все будет потом.
А пока что… я сидела на заглохшем снегоходе в тайге. И здесь мне было спокойно. Вечерело. Я смотрела на снежинки и понимала, что все – приходящее, а это - вечно. Как музыка (так ведь говорил герой советского фильма). Еловые ветки кивали мне, склоняясь под тяжестью налипшего снега. Царила такая тишина, что я боялась лишний раз громко вздохнуть. Пропало все – и злость, и обиды, и недовольство собой, накопленные в Москве. Что в этом мире настоящее? Только это – лес, снег. Да еще… Собака по имени Шутка, которая выкладывалась до последнего, пока не свалилась.
Для нас этот поход был по большей части развлечением. А для нее – работой. Вот кого стоит уважать.
Еще Ваня. Вожак стаи, который считает собак своими родными и близкими друзьями. А как иначе? Потому что они не предадут и не обманут. В отличие от людей. Глупо? Может быть. Зато правда.
Далеко за полночь, сидя в деревянной избе, мы пели песни под гитару, а потом топили баню. Выпили по рюмке водки с мороза. Но, перед этим, разумеется, собак накормили, напоили.
И главным сюрпризом стало то, что под звездным небом, над маленькой карельской деревней раздался собачий вой. Первым затянул Акелла, продолжили остальные. Обволакивая душу, затрагивая самые потаенные струны, заставляя почувствовать себя неотделимыми от мира природы… Это была песня, посвященная жизни, белому безмолвию, звездам, любви, смерти… и опять жизни. И пока самый маленький щенок в стае не поддержал этот хор хотя бы слабым повизгиванием – музыка не заканчивалась.
Никогда не слышала лучшей колыбельной. И это не шутка. Шутка – это наш член команды в упряжке.
Сумасшедшим жить легко…