В один день Наполеон проиграл и выиграл баталию!
Битва при Маренго была особенно дорога Бонапарту и в этом отношении может быть сравнима только с Аустерлицем. Впервые он разбил неприятеля, будучи не просто полководцем, но еще и правителем Франции. Да и само сражение оказалось на редкость драматичным и по накалу, и по кульминационному сюжетному повороту.
Правителем Франции Наполеон стал после переворота 18 брюмера, но поскольку французский революционный календарь современной публике понятен не больше, чем календарь майя, дальше будем пользоваться календарем обычным – григорианским.
! Поддержите канал – ставьте класс и подписывайтесь.
Италия
Вернувшись из Египта 9 ноября 1799 года и разогнав Законодательное собрание, 30-летний генерал Бонапарт провозгласил себя диктатором в статусе первого консула.
Среди прочих грехов он обвинял прежнее правительство в утрате итальянских земель. Всего год назад французов оттуда выгнал Суворов, после чего отправился в свой Альпийский поход, передав добычу австрийцам.
Союзники фактически «подставили» русскую армию, что привело к разрыву альянса Петербурга и Вены. Теперь Наполеон жаждал реванша, тем более что у крайнего северо-западного основания итальянского «сапога» Массена еще удерживал главный город Лигурии – Геную.
Сделанные первым консулом для приличия мирные предложения австрийцы и британцы вполне предсказуемо отвергли, после чего под ружье были призваны около 200 тысяч рекрутов и ветеранов.
Первый удар Бонапарт собирался нанести лично в Италии, но готовившуюся для этого похода армию назвал резервной. Для австрийцев это звучало успокаивающе, и в штабе генерала Меласа полагали, что вся армия состоит всего из 7-8 тысяч новобранцев и инвалидов, призванных отвлечь внимание от осажденной Генуи.
В 1796-1797 годах Бонапарт уже завоевывал Италию, вторгнувшись на Апеннины по так называемому карнизу – тянувшейся вдоль западной кромки Альп и простреливаемой с моря узкой горной дороге. Повторять этот трюк дважды он счел рискованным, решив наступать восточнее, через перевалы Сен-Бернар и Сен-Готард. Ссылавшимся на трудности маршрута подчиненным Наполеон напоминал, что именно таким путем в III веке до нашей эры вторглись на Апеннины войска Ганнибала. Напоминать гораздо более свежий пример Суворова он, видимо, посчитал некорректным, тем более что русские двигались в обратном направлении, да и вообще действовать им приходилось в гораздо более тяжелых осенних условиях. Французам тоже довелось хлебнуть лиха, но перенесенные с 18 по 22 мая трудности вполне себя оправдали.
Спустившись в долину, Наполеон оказался в тылу главных австрийских сил, сосредоточившихся вокруг Генуи. Один за другими пали Милан, Павия, Брешия, Кремона. Правда, в разгар этих успехов пришла весть, что 4 июня Генуя все же капитулировала. Однако Массена сумел выторговать хорошие условия, добившись возможности отправиться со своим корпусом на запад – во Францию.
Битва у Маренго
Мелас был опытным полководцем и здраво оценивал ситуацию. С одной стороны, австрийцы фактически оказались отрезанными от своих баз, с другой – французские дивизии оказались слишком разбросаны. Сгруппировав свои силы, он решил двигаться на восток и при этом заслал в лагерь Наполеона перевербованного агента с вестью, будто австрийцы направляются севернее, к Павии.
Наполеон двинулся наперерез противнику, а заодно решил подстраховаться на случай, если австрийцы резко изменят курс, отправив дивизию генерала Луи Дезе на юго-запад к Ривальту.
10 июня при Монтебелло Жан Ланн с восемью тысячами нанес поражение вдвое большим силам генерала Отта, который не успел сгруппировать свои части.
Наполеон окончательно убедился, что концентрировать войска противник не умеет. Выделив 13 июня осадный корпус для взятия Тортоны, первый консул двинул авангарды к местечку Маренго на реке Бормиду, планируя выстроить надежный рубеж обороны и захлопнуть «мышеловку». Мелас продвигался к Маренго с запада, причем силы его были собраны в достаточно крепкий кулак, способный разнести эту «мышеловку» вдребезги.
По сути, с 8 по 13 июня Наполеон метался в поисках противника, а, наткнувшись на него, не испытал радости. Когда утром 14 июня австрийцы в боевом порядке двинулись к двум мостам через Бормиду, возле расположенной на другом берегу Маренго находились только корпуса Виктора и Ланна. Превосходство австрийцев в людях было двойным, а в артиллерии чуть ли не шестикратным. Части генерала Гардона наступающие рассеяли ружейным огнем.
Правда, находившаяся в самой Маренго полубригада Риво выдержала концентрированный артиллерийский огонь и отразила атаку генерала Гадика, который получил смертельную пулю как раз когда отдавал приказ об отходе. Занять селение с ходу не получилось, и около 11 часов утра австрийцы провели более скоординированную атаку, взяв несколько южнее. Находившийся севернее Ланн попытался помочь Виктору, но ему пришлось отвлечься на переправившуюся севернее конницу Готтесхейма.
Для симметрии австрийцы нанесли еще один удар на юге, на своем правом фланге. Конница Пиллати разбила 8-й драгунский полк, но, в свою очередь, была рассеяна французской кавалерией Келлермана.
Наполеон, наконец, осознал, что главный удар враг наносит именно возле Маренго, и отослал Дезе нервную по тону записку:
«Мелас атаковал меня первым. Ради Бога, идите сюда как можно быстрее!»
Сам Бонапарт прибыл к месту событий с дивизией Монье и своей отборной Консульской гвардией, но чудесного перелома не получилось. Совсем наоборот: на правом фланге Ланн едва сдерживал Готтенесхейма и начал отход, когда в дело вступили батальоны Кайма.
Гвардия не сдается, а убегает
Когда в линии французской обороны образовался небольшой разрыв, австрийские саперы зашли в воду по грудь и образовали «живой мост», по которому вперед устремился один из батальонов. Затем были наведены несколько понтонных мостов, по которым стал переправляться весь корпус генерала Отта. Французы били картечью, но когда подтянулась австрийская артиллерия, она быстро взяла верх если не качеством, то количеством. Наступающие вплотную приблизились к Маренго с севера и шаг за шагом отвоевывали позиции к югу от селения. Виктор решил отодвинуть свою линию обороны, прикрывшись виноградниками, но планомерный отход постепенно превращался в хаотическое бегство.
Отступление Виктора обнажало левый фланг и тыл Ланна, который и сам едва сдерживал натиск Отта. Ланн был блестящим кавалеристом, но здесь он проявил себя и как отличный пехотный военачальник: его сохранявшие порядок части, огрызаясь, за три часа отошли всего на четыре километра.
Наполеону пришлось бросать в бой последний козырь – Консульскую гвардию. Штабной офицер Меласа майор Штуттерхейм так вспоминал эту сцену:
«Гвардия развернулась в дивизионную колонну. Она оказалась под непрерывным артиллерийским и ружейным огнем. Хотя с обеих сторон погибло много солдат, эти две линии двинулись навстречу друг другу в таком невероятном порядке и с такой энергией, что трудно было сказать, кто одержит победу. За спиной гвардии вся французская армия уже отступала. Внезапно появился отряд имперской кавалерии и врезался в тыл гвардейской колонны. Уйти удалось лишь немногим. Хотя французы и пытаются скрыть этот эпизод и упоминают лишь более ранние и более удачные действия Гвардии, я сам был свидетелем этого боя и могу утверждать, что он ни в коем случае не является позором для Гвардии. Практически сразу после сражения несколько офицеров Гвардии сообщили, что лишь 100 гвардейцам удалось сохранить свои жизни, не считая тех 500, которые были взяты австрийцами в плен».
Стоит уточнить, что в Консульской гвардии было 800 человек; то есть потери убитыми составили 25%, пленными – 62,5%.
Так или иначе, последний козырь был бит. Некоторые австрийские части стали располагаться на обед. Отдохнуть решил и получивший легкое ранение Мелас. Приказав генералу Цаху организовать преследование противника, он отослал в Вену рапорт о победе и с чистой совестью отправился на свою квартиру в Алессандрию.
Между тем к месту событий подходили первые подразделения дивизии Дезе. Ее командир, еще до того как предстать перед Наполеоном, оглядел поле сражения, взглянул на часы и сказал адъютантам: «Первое сражение проиграно. Но есть еще время выиграть второе». Считается, что эту реплику он сказал в три часа пополудни.
Счастливая звезда Бонапарта
Успех расслабил австрийцев, тем более что сражавшаяся уже семь часов пехота действительно нуждалась в передышке. Преследование продолжали только полки генерала Кайма, наступавшие на восток по так называемой Новой дороге. Справа и слева от них двигалась кавалерия, но пересеченная канавами и мелкими оврагами местность не давала коннице атаковать врага плотными массами.
Около двух тысяч бойцов Ланна укрылись за виноградниками и, когда не подозревавший об опасности враг подошел на близкое расстояние, дали несколько смертоносных залпов. Пока пехота Кайма приходила в себя, австрийская кавалерия на флангах ушла вперед, а Отт только набавлял темп, надеясь перекрыть французам дорогу к Тортоне.
Но в помощь Ланну уже двигались колонны Дезе, причем сам генерал шел чуть ли не в первой шеренге. Шальная пуля сразила его прямо в сердце. По одной версии, он успел прошептать: «Это смерть». По другой версии, отдал приказ: «Скройте от солдат мою смерть, это может помешать успеху».
Мармон собрал имевшуюся в наличии дюжину орудий и открыл концентрированный огонь по австрийцам. Келлерман во главе четырех сотен всадников двигался к северу от дороги, подкрепляя атаку Дезе. Когда его конница вывернула из-за виноградников, он увидел прямо перед собой на открытом пространстве никем не прикрытый левый фланг австрийских гренадеров. Эскадроны развернулись в линию, затем переформировались в колонну и смертоносной лавой обрушились на противника. Три гренадерских батальона полегли под французскими саблями и штыками атаковавшей их с фронта легкой пехоты.
Одновременно часть кавалерии Келлермана свернула вправо и рассеяла пытавшихся контратаковать неприятельских драгунов. В довершение всего в плен был захвачен генерал Цах, пытавшийся остановить своих подчиненных, что обезглавило австрийскую армию. Узнав о случившемся, генерал Отт скомандовал отходить к Маренго.
Двигавшиеся по Новой дороге воска Кайма поддались панике и тоже начали отступление. Более стойко сражались находившиеся южнее 11-й пехотный полк и гренадеры генерала Парра. Если бы не их упорство, австрийцы могли быть охвачены с флангов с перспективой полного окружения. Во всяком случае, подчиненные Меласа вполне могли процитировать слова, сказанные одним из французских мемуаристов о завершении предыдущего этапа битвы:
«Мы отступали в полном порядке, но были готовы обратиться в бегство при первых же признаках опасности».
Совсем уж без паники не обошлось, но в целом австрийские соединения смогли прорваться сначала в Маренго, а затем переправиться обратно с западного берега Бормиды на восточный. При отходе были брошены только две пушки. И все равно, внезапная катастрофа надломила дух Меласа.
Находившийся в Алессандрии австрийский командующий уже на следующий день выслал к Наполеону парламентеров с предложением о перемирии. Наполеон не стал выдвигать жестких условий, согласившись открыть австрийцам путь на восток при условии, что они свернут военные операции в Италии и начнут переговоры о перемирии.
Первый консул понимал, что находился на волосок не просто от поражения, но и от полного краха своей карьеры. Тот, кто позиционировал себя «спасителем Франции» и проиграл первое же сражение, не смог бы остаться у власти. Победа стала его первым шагом к империи.
Наполеон искренне скорбел о Дезе, и слезы, которые в тот день впервые видели на его глазах, были искренними. Второй раз он позволил себе всплакнуть спустя девять лет, когда на руках у него умирал маршал Ланн, смертельно раненный в битве с австрийцами при Асперне.
Именно при Маренго Наполеон окончательно уверовал в свою счастливую звезду, и эта вера порой заставляла его действовать на грани фола. Обычно Бонапарту везло, но удача не беспредельна. При Ватерлоо он ждал отосланный корпус Груши, так же как ждал Дезе при Маренго. Но второй раз чудо не повторилось.
Дмитрий Митюрин