- Двадцать лет уж ждёшь, не вернётся отец.
- Вернётся, просто с ним что-то случилось.
Углубляюсь дальше в дебри белорусского кинематографа времён независимости. В 2014 году, при поддержке Минкульта РБ, вышел на экраны заявленный как комедия фильм Александра Бутора по собственному сценарию.
Тридцатью годами ранее, в 1984, оригинальная лента, “Белые росы”, снятая на Беларусьфильме, была, пожалуй, лучшей комедией года. Лирический, по-доброму смешной фильм, сюжет которого строился вокруг семейства Ходасов - старика Фёдора и трёх сыновей - Андрея, Сашки и Васьки, о которых прямо в начале, устами среднего из них, зрителю намекают, что старший умный детина, средний - так и сяк, младший - вовсе дурак. От смешного к грустному, от фарса к драме, от комедии к мелодраме в рамках одной истории - приём в те времена частый, сегодня же, помимо качественной актерской игры, крупных планов и остроумных диалогов, привлекает общая простота и, соответственно, понимание между людьми (включая зрителя). Все герои безобидно чудят: и сам Фёдор, и трое его взрослых сыновей. Добрый, человечный фильм снимает конфликты между городом и деревней, между отцами и детьми, сельские традиции и коллективизм легко переносятся в многоэтажный дом. При этом для советских критиков белорусскость комедии оказалась лишней концепцией, тем паче история села, рассказанная Фёдором в самом конце фильма, на свадьбе среднего сына:
– Раньше-то всю нашу страну как звали?
– Ну, Россия, Русь.
– Не Русь, а Рось. А людей звали росами… Предков, значит, наших белыми росами окрестили… белые – это значит чистые. Верные. Свои.
И пусть устами ехидного соседа Тимохи легенду пытаются развеять («Это ты сам придумал! И князя приплел. Вон там у нас луг широкий, а осенью на нем роса выпадает… И нечего историю искажать»), ведь нет у белорусов никакой истории - осадочек-то всё равно остался.
Грянувшая вскоре перестройка сделает невозможными трогательных не-героев вместе с лирикой повседневности, и результат тридцатилетнего “развития” кинопроизводства передо мной, в вольном продолжении.
Андрей Ходас возвращается из города в родные места. Автор явно плохо смотрел оригинальный фильм, ведь настоящие Белые Росы растворились в городских ландшафтах, так как деревня стояла на границе Гродно, а никак не в лесах. Двое бизнесменов намерены выкупить живописный хутор под строительство, затеянное немецкими инвесторами, и пытаются выселить Андрея, приютившего странную девушку-сироту из соседней хаты и чудика-соседа, помешанного на лотереях. Опять режиссёр не прав, ведь землица-то белорусская иначе как правительством не продаётся, и упорных стариков, при правильной мотивации со стороны западных партнёров, вовсе никто и не спрашивал бы. Ну да и ладно, кабы смысл фильма закручен был лишь вокруг той земли. Да вот только автор не может определиться, за что хвататься и сюжет рассыпается на десяток, когда уже с трудом понимаешь кто кому какой родственник, параллельных линий, в лучших традициях худших российских/латиноамериканских сериалов завершающихся всеобщей всепобеждающей любовью.
Из старых актёров лишь Ирина Ковриго-Егорова (жена Андрея) и Николай Караченцов (к сожалению, только в качестве иллюстрации прошедших лет). Немного обидно за роль Павла Южакова-Харланчука, не раз видел его искромётную игру на сцене минского Театра киноактёра, здесь же ему играть нечего. Так же и с Андреем Мерзликиным, невесть как затесавшимся в литовско-белорусский актёрский ансамбль. Но, сказать по правде, вину за картонных персонажей несёт скорее сценарист, поленившийся сделать их сколь-нибудь живыми, что уж говорить о представлении их зрителю - мол, гляньте первый фильм…
Ах да, для справки, - фильм вовсе не смешной. Жалкие попытки отыграться на чудике-соседе и распитии водки смотрятся пошло.
2/10. В итоге остаётся ощущение заказного рекламного проекта “Беларусь - красивая и перспективная страна с высочайшим инвестиционным потенциалом”, который вторит “туристическому” из “Кода Каина”.
P.S. а фраза, вынесенная мной в подзаголовок, явилась калькой с истории ожидания стариком Фёдором среднего Сашки, двадцать лет прожившего в Приморье и вернувшегося слишком поздно, чтобы получить жилплощадь.