Лёгкий солёный ветерок пытался спутать бороду, и без того давно нечёсаную, но Кирилл уже не обращал на это внимания. Он ждал, когда Тимур, наконец, упакуется в гидрокостюм и, взмахнув ластами, опрокинет себя за борт. Только тот настойчиво продолжал пытать компаньона одной из своих бесчисленных историй. Казалось бы, за месяц с лишним, что они вдвоём исследуют эту океанскую банку, можно было эволюционировать до мужественно-делового немногословия, но Тимурка категорически не соглашался закрывать рот в присутствии чьих бы то ни было ушей. А единственные годные уши на сотни миль вокруг принадлежали Кириллу.
― … так я ей и говорю, что рассвет близко, скоро народ на работу попрёт, а мы только в дёсны долбимся, как пятиклассники, да ещё посреди тротуара. Типа, уже пора взрослеть и загоризонталиться где-нибудь. Предложил ей в «нумера» проследовать, такси тормознул. Едем, жамкаемся-сосёмся на заднем сидении, а тут она просит у магазина круглосуточного остановить. Мол, водички захотелось. Ну, я же джентельмен, очень тупой причём. Сиди, говорю, сам схожу. Купил воду, вышел из магаза, а там уже ни тачки, ни тёлки. А я в неё перед этим шампуня на три косаря заправил. Разливного, по ценам клуба. Продинамила, тварь! Вот и чего ей надо было?
― Большой и чистой любви. Ты готов?
― Почти, а вот слушай, ещё какая фигня была…
Но Кирилл остановил болтуна резким окриком:
― Хватит! У нас горючки на дне бака – только чтоб до берега доползти. Хавчик на нулях, а от рыбы тошнит уже. Почти всю банку излазили – и ничего. А ты, вместо того, чтоб нырять, в грехах мне исповедуешься. Я тебе не поп. Не гляди, что с бородой. Готов?
― Ага, ― Тимур рассмеялся, после чего раздался звук, похожий на смачный поцелуй, и Кирилл немного успокоился. Барин наконец-то соизволили жаберные крышки открыть. Теперешние коновалы соединяют их с мимическими мышцами, а потому проще всего освободить жабры, громко рассмеявшись, широко распахнув рот при этом. Гримаса получается жуткая, как гипсовая маска древнегреческого комедианта.
― Ну, я полетел, ― издевательски прохрипел Тимур, опустил на лицо подводные очки и, булькнув жабрами, плюхнулся в воду, нарочно окатив напарника солёными брызгами.
― Вот, козёл! ― утёрся Кирилл и принялся стравливать верёвку, которая аккуратными бухтами была сложена на палубе. Глубина на этом участке банки не должна быть больше пятидесяти метров, так что длины привязи хватит. Однако, чем меньше верёвочных колец становилось на затёртых корабельных досках, тем больше начинал волноваться Кирилл. И так каждый раз. Не мог он долго злиться на Тимура и даже знал почему – слишком уж тот был похож на него самого. Иногда Кирилл ловил себя на мысли, что смотрит фильм, где главный герой - он лет этак пятнадцать тому назад. А Тимур всего лишь актёр, который неидеально, но всё-таки очень хорошо уловил суть образа.
Хотя нет, не так – их сходство было гораздо глубже. Они будто роллы из японского ресторана, которых слепили-скатали в разное время незнакомые друг с другом люди, но то, что вышло… Одинаковая, ровная наружность из гладкой водоросли в бисеринках икры, а внутри чёрт знает чего понамешано – от риса с огурцом до сырой рыбьей плоти. Не всякий желудок такое переварит. Вот и Кирилл с Тимуром были одиночками. Одного жена давно бросила, а возле другого ни одна девица дольше, чем на месяц не задерживалась. Да и как с такими жить – даже беда у них была общая. Они и познакомились-то на собрании анонимных игроков.
Хотя и к сакральной фразе «здравствуйте, я такой-то и я игрок» каждый из них шёл своей дорогой и с разных уровней социальной пирамиды. Тимур был откровенным мажором – избалованным дитятей богатых родителей. Рано пристрастившись к разгульной жизни, он не смог остановиться даже после автокатастрофы, которая унесла жизни отца с матерью. Недолго погоревав, немалое наследство он умудрился промотать в рекордные сроки. Кирилл же, если и был, или вернее сказать, бывал богат, то всего раза три в жизни, в недолгие моменты особо крупных выигрышей. По меркам Тимура, оно, конечно, и богатством нельзя было бы назвать, да и пропадали Кирилловы лёгкие деньги быстро и без следа – истрачивались в погоне за призрачной удачей в игровых залах да за карточными столами.
Натяжение верёвки ослабло. Отлично – на палубе ещё осталось несколько колец. Должно хватить для манёвров на дне. Кирилл дёрнул верёвку. Подождал. Ладонь ощутила двойной рывок в ответ – всё в порядке. Он взглянул на часы – у Тимура есть минут пятнадцать, чтобы поковыряться в донных отложениях. У него, конечно, самые настоящие жабры, с сетью капилляров для захвата кислорода из воды, но слишком долго под водой оставаться рискованно. С одной стороны, жабры дают отменные преимущества ныряльщику – можно не думать о кессонной болезни, например. Однако, если задержаться на глубине более сорока минут – очень тяжело потом заставить лёгкие работать. Сложно и неимоверно больно.
Кирилл потёр старые шрамы на шее. Уж кому знать о боли, как не ему. Когда-то и он имел жабры. Только если Тимур имплантировал себе этот орган, чтобы у купающихся девчонок незаметно трусики стягивать, то для Кирилла одно воспоминание о жаберном дыхании отзывалось мучительной болью. Тогда ещё не появилась мода на дыхательные импланты. Да, что там – рабочие жабры в человеческом теле считались фантастикой. Но там, куда угодил Кирилл, это было кошмарной явью.
Нужда привела его работником на рыбный завод. За месячную вахту по двенадцать часов в день он провонял насквозь. Рыбьи кишки снились ему во сне, хотя порой казалось, что он и спит, не отходя от конвейерной ленты с потрошёными тушками. Однако, по окончании вахты Кирилл получил на руки сумму, о которой раньше и не мечтал. Сразу отправился в поход по местным кабакам, в одном из которых присоединился к карточной игре. Расписали «свару» сначала по мелочи, потом ставки становились всё больше. Кирилл увлёкся настолько, что не заметил, как забегаловку покинули посетители. Дверь уже была заперта, а в помещении, кроме игроков, никого не осталось. Кириллу поначалу крупно везло, но потом он стал проигрывать. Надежда не пропадала – напротив, с каждым проигрышем она жгла изнутри, обещая успешный реванш. Под эти авансы своей глупой самоуверенности, он назанимал денег у соперников. Итогом стал неподъёмный карточный долг.
Кирилл признался, что таких денег никогда не сможет заработать. Он умолял, пытался драться, бежать, но с мешком на голове оказался в провонявшем рыбой багажнике машины. Очнулся он в больничной палате, белые стены которой были вымазаны запёкшейся кровью. Шею жутко саднило, будто с неё содрали кожу и посыпали перцем. Оказалось, что у него бандитской волей садистов-хирургов появились жабры. Эти сволочи устроили морскую ферму, на которой трудились рабы, способные дышать в воде. Их стегали кнутами, били разрядами электрошокеров, вынуждая снова и снова нырять за моллюсками и загонять косяки рыбы в сети. Несчастных заставляли возвращаться в пучину до тех пор, пока лёгкие не утрачивали возможность в полную силу дышать воздухом. Эти рыболюди уже не могли существовать на суше, но и море оставалось для них чужим – вот и получались надёжные рабы для кучки жестоких мерзавцев.
Кому-то показалось, что Кирилл не очень годится для работы в море и его определили в «оркестр» - совершенно жуткое заведение. Изощрённая фантазия садистов-рабовладельцев не была ограничена ни моралью, ни элементарной брезгливостью. Кирилл снова оказался в палате, где ему в спину вживили тонкую, но прочную рыбью кость, малейшее движение которой вызывало такую вспышку боли, что оглушительный вопль сам собой вырывался из глотки. Его швырнули в бассейн с несколькими десятками ужасных существ. Кирилл не сразу понял, что это были люди, но изуродованные ради безумного удовольствия изощрённых упырей. Одним в бритую голову вживили гребнистые рыбьи плавники, другим к щекам и подбородку подшили осьминожьи щупальца, прочие выглядели ещё страшней. У многих были вырезаны ноздри и веки, что делало их похожими на человекоподобных морских чудищ - кошмарное порождение мрачных фантазий средневековых сказителей. Кирилла брала оторопь от понимания того, что и его ждёт в будущем такая же трансформация. Он до сих пор не мог забыть, с каким ужасом и отвращением смотрел он на жутких оркестрантов, скопище обезумевших калек, лишённых воли и человеческого облика.
И всё это шевелилось, хлюпало и вопило на разные голоса, когда «дирижёр» поочерёдно тянул за верёвочки. Орал и Кирилл, когда потревоженная кость терзала его нерв, вызывая помрачение сознания от нестерпимой боли. В тот вечер он понял, что второй «концерт» окончательно лишит его разума, превратив в безмозглое морское чудовище. Он собрал остатки решимости и наметил побег на ближайшую ночь. Из требухи, брошенной в оркестровый бассейн в качестве корма, Кирилл выудил зубастую голову крупного бычка. Когда всё стихло, он сомкнул рыбьи челюсти на своих губах, стиснул посильней, чтобы неизбежный крик не смог вырваться из его глотки и рванулся вперёд, выдрав из спины злосчастную косточку. Его неистовое мычание слилось с сонными звуками, исходящими от дремлющих в грязной воде уродцев. Боль парализовала Кирилла, но, к счастью, не лишила сознания и вскоре он смог высвободить окровавленные губы. Рыбья голова сделала своё дело, проглотив его крик, но это было только начало.
Кирилл ближе к рассвету добрался до берега, осторожно минуя охрану и преодолевая заборы. Весь изодравшись о колючую проволоку, он всё же вырвался из жуткого плена. Он бежал несколько дней, прячась в море, а потом, по мере удаления от берега, залегал для отдыха и укрытия в придорожных канавах с гнилой водой. Его преследовали, но Кирилл сумел добраться до полиции. Это был громкий процесс. Садистов судили, а их логово было уничтожено. Однако, выяснилось, что за бандитами стояли люди очень значимые и важные. Оказалось, что жабры и прочие импланты для человечества – благо. Не всегда же суши с её скудными ресурсами будет хватать на всех. Пора задуматься о колонизации морских глубин. Ну, а то, что некоторые исследователи от медицины заступили далеко за границы морали – так это перегибы и частности.
В общем, Кириллу заткнули рот бесплатным восстановительным лечением и крупной компенсацией. По миру же прокатилось колесо рекламы, и жабры стали модной фишечкой. Даже у гламурных девиц при посещении хирургов жабры стали обязательным пунктом в меню, наряду с упругими сиськами и непомерно раздутыми губами. Вот и Тимур под эту волну угодил… пока деньги были. Тогда он успел ещё немало полезных навыков получить, катаясь с отцом на яхте. Морское дело, навигация… Не досконально, конечно, но сейчас им хватало и этих знаний. Сам Кирилл так ничему и не научился – деньги от компенсации быстро закончились. Какое-то время, чтоб отыграться, Кирилл брал плату за интервью, но вскоре о нём стали забывать. Оно, может, и к лучшему – каждое воспоминание от том жутком приключении отзывалось горечью и депрессией. Только на достойном уровне жизни Кирилл надолго не задерживался, срываясь в водоворот очередной игры.
Ладонь ожгло дёрнувшейся верёвкой. Раз-два-три-четыре. Пора. Кирилл стал сматывать канат, помогая напарнику поскорее достичь поверхности. Интересно, в этот раз что-то есть или снова впустую? И зачем он тогда послушал Тимура? Да, потому что не мог по другому. Тогда, после «анонимных игроков» и выпивки в клубе, словно не Тимур, а он сам себе рассказывал про затонувший в океане галеон с золотом. Он, как и Тимур, совершенно не сомневался, что драгоценный металл рассыпан по океанской банке со скальными выступами, которые и вспороли брюхо испанского судна. И, разумеется, это они те самые успешные и рисковые парни, которых дожидается несметное богатство. Кирилл решился не сразу, хотя и верил в нового друга. И всё же, они сумели оформить по кредиту на немалые суммы, наняли старый катер, оборудование, закупили припасы и отправились в путь. Только удача пока так и не пересеклась с ними курсами.
Кирилл уже устал сматывать верёвку, когда вздрогнул от неожиданности – невдалеке всплесками отметился полёт стайки летучих рыб. Что это – знак? Плохой или хороший? Только бы успеть. Ведь Тимур – не просто друг, схожий с ним характером и судьбой. Порой Кирилл ловил себя на мысли, что видит в нём сына, своего несуществующего наследника. Он стал быстрее тянуть канат. Показалась фигура напарника, который сжимал в руке что-то массивное. Кирилл перехватил тяжёлый булыжник и швырнул на палубу, потом вытянул Тимура, сразу же приступив к массажу грудной клетки. Медлить нельзя – важно поскорей запустить лёгкие, пока жабры не обсохли. Несколько долгих минут Кирилл до хруста в рёбрах давил на грудь приятеля, пока не услышал булькающий хрип, который довольно скоро перешёл в крик. Кирилл смахнул пот с ресниц. Всё – дышит! Крик стал стихать, превращаясь в довольный смех.
― А-а, похоже, что всё не зря. Там таких много разбросано по склону. И все похожи, как конфетки в коробке, ― Тимур указывал на тёмный булыжник. Тот и в самом деле имел неожиданно правильную форму для простого камня. Сердце Кирилла сладко забилось в предвкушении.
― Сейчас проверим, ― Тимур вытащил из ножен на голенище гидрокостюма крепкий клинок и стал скоблить влажный бок булыжника. Вскоре из-под ножа блеснул жёлтый металл. Кирилл от радости присвистнул, а Тимур коротко рассмеялся:
― Ну, вот оно – богатство. А ты не верил, ― на этих словах он повернулся. В чёрных глазах Тимура блеснула искорка, которая о многом поведала Кириллу. В этот миг он ясно считывал мысли партнёра, потому что сам подумал о том же... О том, что неплохо бы всё оставить себе. Только Кирилл постарался тут же отбросить эту идею, но Тимур… тот сжал рукоять ножа покрепче. Хищно ухмыляясь, он встал над куском золота и сделал шаг вперёд. Зловещая тишина повисла над палубой. Кирилл напрягся.
Внезапно безмолвие лопнуло, рассыпавшись сотней всплесков. Тимур обернулся, чтобы увидеть полёт летучих рыб и этого мгновения хватило Кириллу. Он прыгнул напарнику за спину. Тот быстро опомнился, замахнулся ножом, но массивный слиток, ловко перехваченный мозолистой ладонью Кирилла, тяжёло ударил косматую голову Тимура. Негромко ойкнув, парень осел на фальшборт, после чего тяжело, будто мешок сырой муки, кувырнулся в воду. Кирилл выдохнул, но успокоиться не смог. Как он теперь найдет нужный курс к берегу? Каким образом справится с управлением катера? Всем этим ведал Тимур.
Но Кирилла тревожило ещё кое-что… Будто тоненький голос пищал где-то глубоко внутри: «Что ты натворил? Ножа испугался? Жить хочется? А зачем? Ведь он такой же, как ты. Только у него есть то, что ты давно потерял – время, чтобы исправиться». Кирилл, полностью согласный с неприятным внутренним голосишкой, бросился в воду. Пришлось нырнуть несколько раз, прежде чем удалось уцепиться за скользкий гидрокостюм. Надавив пальцем возле жаберных крышек, Кирилл пытался прощупать пульс. Биение было, но слабое. Теперь надо доплыть до судна и вскарабкаться на борт. В какой стороне остался катер?
Кирилл осмотрелся, но внезапно что-то больно ударило его в глаз. Он закричал, едва не выпустив обмякшее тело напарника. Потерев свободной рукой повреждённый глаз, он ощутил нечто странное. Что-то липкое и противное облепило пальцы. Одним глазом Кирилл рассмотрел клейкие ниточки рыбьей икры. И тут приятелей накрыло роем летучей рыбы. Они кишели в воде, прыгали над головой, норовя коснуться людей своими склизкими тушками. И каждое прикосновение оставляло на одежде и коже очередную порцию липкой икры. Борода вскоре слиплась, нос и рот забились слизью, обещая скорое удушье. Море вокруг бурлило, вода помутнела от рыбьих молок. Тела напарников тяжелели с каждой минутой, превращаясь в слизистые коконы. Несколько рыбок разделили их участь, став трепещущими пленниками икорных масс. Кирилл пытался отбиваться, махать руками, но это лишь на секунды отсрочило полное его погружение в клейкое болото из рыбьих эмбрионов.
Он старался держаться на плаву, настойчиво толкая к поверхности бездыханное тело Тимура, но их прочно укутывало липкими слоями икры, которая тяжким грузом тянула в пучину. Кирилл успел в последний раз глотнуть влажный, солёный воздух перед тем, как начать своё последнее погружение. Мысли метались в голове, как жуки-водомерки по глади летнего пруда. Неужели так должно было окончиться его безрадостное существование - в качестве инкубатора для рыбьей мелочи? Когда он только-только начал жить по-настоящему – нашёл друга и кучу золотых слитков. Это высшая справедливость?
Сотни воспоминаний, печальных картинок ускользающей жизни, пульсировали в висках жгучей обидой, но последняя мысль была неожиданной и ясной. Когда Кирилл солоновато лопнул зубами несколько мягких крупинок, он подумал, что в роллах эта икра нравилась ему куда больше.
*Примечание:
Океанические летучие рыбы используют обычно в качестве нерестового субстрата то небольшое количество плавающего материала, которое всегда имеется в море: различный "плавник" берегового происхождения (дрейфующие водоросли, ветви и плоды наземных растений, кокосовые орехи), перья птиц и даже сифонофор-парусниц (Velella), живущих на поверхности воды.
Если понравилось - ставьте, лайки, заходите в ленту и подписывайтесь на канал. У меня много всего захватывающе интересного.