Однажды один поп из города У-к обнаружил на стене своего храма надпись Ave Satan, начертанную ночью местными сатанистами. Ну вы знаете эту публику — начитавшиеся Ла Вея патлатые юнцы, приносящие в жертву кошек на местных кладбищах.
Попу, понятное дело, это не понравилось. И он решил проучить вандалов. На следующую ночь батюшка с причтом сидел в засаде и заметил, как несколько подростков подошли к стене храма с кисточками и ведром, чтобы снова сделать своё чёрное дело.
Поп вместе с дьячками кинулся в погоню и отловил одного неудавшегося подростка сатаниста, принадлежащего субкультуре «готов»:
— Отрицайся Сатаны и всех дел его! — возопил батюшка избитому причтом готу.
Тот видимо возревновал о славе христианских мучеников и вместо хулы на своего господина возгласил ему хвалу — Ave Satan.
Тогда батюшка повелел посадить подростка на цепь в храмовый подвал и не отпускать пока тот не одумается и не похулит Сатану. Приказал не давать ему воды и пищи. Парень же оказался крепким орешком и продержался три дня без еды и питья (sic!).
Тогда поп снова спустился в подвал перед литургией и спросил гота: — Готов ли ты и умереть за Сатану?
Парень ответил утвердительно и ещё раз исповедал его своим богом и владыкой.
— Хорошо, — ответил батюшка и ушёл служить литургию.
После литургии в облаченье вместе с дьяконом, алтарниками и другим причтом он снова спускается в подвал и в очередной раз со странной дрожью в голосе спрашивает:
— Ну так как, отрицаешься Сатаны и всех дел его?!
Парень видимо подумал, что его сейчас начнут убивать и опять исповедал его владыкой, приготовившись к мученической кончине. Тогда поп снял фелонь, отдав её на руки алтарникам, и приказал дьякону и казначею крепко держать сатаниста. Потом произошло то, о чём нельзя писать по правилам «Яндекс дзен». После этого батюшка отпустил шокированного гота на волю, назвав его на прощанье представителем самой низкой касты в уголовной иерархии.
Разумеется, об этом узнали все, кому только можно — свидетелей изнасилования было человек двенадцать. И что вы думаете — владыка, конечно, сделал ему выговор, но более никаких прещений не последовало.