Как и на что живут учёные-гуманитарии в России. В чём разница между российскими и американскими реалиями в профессии. И в чём российские аспиранты выигрывают у западных. Рассказывает Анна Швец, аспирантка филологического факультета МГУ, M. A. in Comparative Literature (University of Georgia) и стипендиатка программы “Фулбрайт”.
Про детство
Моя первая детская мечта, более-менее связанная с намерением реализоваться в науке, – стать учёным-астрономом. Мне было тогда около 5 лет. Родители часто показывали мне документальные фильмы BBC. И, просмотрев серию выпусков про загадки космоса несколько раз подряд, я твёрдо укрепилась в убеждении, что человечество очень скоро обнаружит жизнь в космосе. Поэтому решила, что буду астрономом, одной из первых открою новую планету и возглавлю экспедицию по установке контактов. Конечно, в какой-то момент с этой мечтой пришлось расстаться. В основном потому, что примерно тогда же я начала знакомиться с азами математики и испытывала большие сложности на этом поприще. Позже я училась в физико-математической школе. И этот опыт дал мне понять, что я вряд ли хочу заниматься чем-то, связанным с естественно-научным направлением. Не то чтобы у меня вообще не получалось, просто интенсивные занятия алгеброй и геометрией отбили у меня интерес к этой области знания. Впрочем, главные качества, необходимые в науке, – любопытство и интерес к окружающему миру –меня не покинули. Каждую прочитанную книгу я запоминала и пересказывала буквально всем.
Когда мне было лет 9, одна моя одноклассница решила извлечь пользу из этой моей странности. Как-то перед уроком она попросила меня пересказать параграф из какого-то учебника. Сначала я пересказала текст ей. Потом к нам присоединилось ещё несколько человек. Особенно мне нравилось каждый раз добавлять что-то своё, из других источников. А моим одноклассникам, которые эти параграфы не читали, нравилось получать знания в таком вот формате. Поэтому какое-то время я и ещё где-то десять человек собирались в дальнем углу класса для своеобразной мини-лекции. Правда, это скоро закончилось, потому что нашу деятельность заметила учительница.
Тем не менее меня этот опыт крайне воодушевил. Я даже хотела организовать «сообщество для обмена знаниями». По задумке, в нём должна была выступать не только я, но и мои одноклассники. Я даже писала планы, какую главу из какой энциклопедии кто может пересказать. Идею эту, правда, никто не поддержал. Наверное, можно сказать, что уже тогда я хотела стать учёным, правда, не сознавая ещё сама этого.
Осознание себя в профессии
Почти все члены моей семьи работали в сфере образования: бабушка преподавала английский в школе, дедушка вёл пары в институте, мама работала и работает в университете, папа какое-то время служил в Военной академии. Так что профессиональная деятельность учителя/преподавателя – это быт, в котором я выросла, и в детстве я не представляла себе – или представляла весьма смутно – какие-то другие формы занятости. На тот момент, когда я поступила на филологический факультет, я уже думала о том, что, скорее всего, пойду в аспирантуру. И уже где-то к третьему курсу была уверена, что тоже хочу реализоваться в сфере образования и науки.
Про работу учёного в России и Америке
В сравнении американской и русской образовательных систем важно помнить о следующем. Говоря о русском образовательном поле, мы часто даём его полное описание, со всеми плюсами и минусами. А вот об американском упоминаем только какой-то отдельный позитивный аспект. При этом предполагается, что такое описание исчерпывающее.
Очень часто мне, например, доводилось слышать, что в российской академической системе наблюдается полное отсутствие перспектив, в то время как в США случай прямо противоположный. По своему опыту обучения в США я могу сказать, что это не совсем так.
Зарплата
Если сравнивать именно системы, то фактор сравнительно невысокой зарплаты при достаточно высоких требованиях к работе существует и здесь, и там, по другую сторону Атлантического океана. Да, зарплата учёного в Америке оказывается высокой по сравнению с зарплатой учёного в России. Тем не менее она не является объективно высокой на фоне рынка труда в США.
Поиск работы
Нужно отметить, что любой учёный в Америке проводит в аспирантуре от 5 до 8 лет. В этот период нельзя работать полный рабочий день. Причём нельзя в прямом смысле: надо обязательно ходить на пары и заниматься своим исследованием. Иностранцам работать больше 20 часов в неделю запрещено по закону, не позволяет визовый статус.
Как правило, аспиранты ведут несколько пар в неделю у младших курсов в качестве ассистентов – помощников преподавателей, за что получают небольшую зарплату. Под “небольшой” я подразумеваю $700–1000, что по американским меркам действительно низко.
При этом ассистентство не гарантирует ничего. Членом кафедры и сотрудником университета ассистент не является – фактически он работает почасовиком-совместителем. Однако брать на себя эту работу аспирант зачастую вынужден, поскольку зарплата ассистента входит в финансовую помощь, которую ему оказывает университет.
Опыт работы ассистентом идёт в стаж. Однако 5–8 лет такой работы не сравнятся с 5–8 годами работы вне академии, когда человек начинает с той же стартовой позиции в $700, а затем продвигается по карьерной лестнице. Таким образом, человек, который всё это время хорошо трудился в одной и той же компании, по истечении восьмого года имеет закреплённое за ним рабочее место и зарабатывает в несколько раз больше новоиспечённого PhD. Второму же только предстоит поиск первой (!) настоящей работы.
Поиск работы в академической сфере уже в статусе доктора – также довольно сложное предприятие. Конкуренция достаточно высока: в большинстве случаев быстрее всех работу находят выпускники «элитных» университетов вроде Гарварда. Обычно сотрудником какой-либо кафедры доктор может стать после нескольких постдоков – двух-трёх полностью оплачиваемых лет при каком-либо исследовательском центре на позиции независимого исследователя – не сотрудника. Зарплата доктора на начальной позиции – assistant professor (аналог нашего доцента) – колеблется в районе 3–5 тысяч долларов, что кажется нормальной суммой, но это не так много по американским масштабам. Многие доктора, особенно из области естественных наук, жалуются, что их коллеги, работающие в бизнесе консультантами, а не в университетских лабораториях, получают в несколько раз больше.
О самостоятельности исследователей и исследований
Ещё одно принципиальное отличие российской образовательной среды от американской в том, что в США ослаблена плотность социальных связей. Фактически сделан упор на самостоятельность исследователя, и превыше всего ценится революционное качество его работы. В России всё иначе: исследователи зачастую отождествляют себя с коллективом, в котором работают. Это не означает, что они слепо исполняют “заказ” сверху, просто у нас чаще принято выражать цеховую солидарность в проведении индивидуального исследования. А в научном исследовании ценится то, насколько оно отображает преемственность исследовательской традиции.
Объясню на конкретном примере. Предположим, вы – подающий надежды докторант одного из университетов США. Ваше обучение в аспирантуре организовано так, что у вас на руках список требований программы, а в вашем распоряжении абсолютная свобода. Вы можете выпускаться в любом семестре, если вам удалось выполнить требования программы: определённое количество курсов, сдача квалификационного экзамена, написание диссертации (публиковаться в обязательном порядке докторанты не обязаны, хотя это очень поощряется и повышает шанс трудоустройства).
Однако вместе со свободой приходит и ответственность: ваши руководители будут работать с вами только при том условии, если вы уже принесёте им готовый текст диссертации, в котором добытые вами эмпирические данные будут революционизированы, то есть поданы так, чтобы дестабилизировать уже сложившееся исследовательское поле. Это критерий успешности диссертации. В американском академическом мире руководитель не отвечает за прогресс студента – аспирант предоставлен сам себе от начала до конца. Даже защита происходит один на один с комиссией, которую студент набирает лично из знакомых ему преподавателей, а не в присутствии диссовета, как у нас.
Каждый студент в американском университете – сам по себе, и за его обучение не отвечает никто, кроме него самого. Заседания кафедры с присутствием аспирантов, прессинг руководителей, диссоветы – все эти близкие и знакомые российскому молодому учёному формы отсутствуют в американском научном быте.
В России обстоятельства выглядят несколько иначе – и я бы не сказала, что это плохо. Скорее, это особенность среды. В нашем академическом мире и студенты, и аспиранты, и преподаватели теснее «повязаны», от работы одних зависит успех вторых, и наоборот. Хороший руководитель не допускает ситуаций, в которых его студент бросает дипломную работу и не выпускается, а аспирант уходит из аспирантуры. Это делается ровно по той причине, что от работы подопечных зависят и репутация самого руководителя, и его академическое положение.
Про географию
Российские исследовательские сообщества, как правило, сконцентрированы в рамках одних и тех же городов и одних и тех же университетов, где образуются специфические школы. Самые очевидные примеры – Москва и Санкт-Петербург. Поскольку академическая мобильность в России ниже, чем в США, учёные перемещаются между очень ограниченным числом институций. В Москве это, например, МГУ, РГГУ, Вышка, РАНХиГС и ещё несколько. Сообщество из-за этого достаточно узкое, «все друг друга знают».
В Америке – в силу высокой мобильности – напротив, сообщества более диффузны, распылены в пространстве, не сосредоточены в одном месте, участник сообщества вряд ли знает всех остальных. Наши исследовательские сообщества иногда более неформальны по своей сути.
О способах заработка
Несмотря на то что в России, как мы уже обсудили, зарплаты учёных высокими назвать нельзя, есть дополнительные возможности заработать. Если говорить о гуманитариях, можно составить вот такой список.
Гранты за границей
Один из способов получить материальную поддержку для проведения своих исследований – самый очевидный и лежащий на поверхности – податься на одну из грантовых программ, в рамках которых предполагается повышение квалификации за границей, написание монографии/статьи в сотрудничестве с зарубежным автором, поездка с курсом лекций в другой университет. Организации и фонды, которые этим занимаются, – это “Фулбрайт”, “Эразмус” и ещё несколько других, зарубежных. Есть как организации очень общего плана, так и узкоспециализированные – скажем, рассчитанные на людей, работающих только в какой-то одной сфере. Их нужно искать и налаживать с ними связи. На сайтах этих организаций, как правило, представлен широчайший спектр разнообразных программ: от опций, рассчитанных на аспирантов и магистрантов, до предложений, на которые могут откликаться профессора. Я сама ездила в США учиться в магистратуре по программе “Фулбрайта” Visiting Graduate Student – одной из пяти-шести, представленных у них.
Экспертиза
Второй способ привлечения средств – работа «экспертом» в различных вненаучных, популяризаторских проектах, сотрудничество в более популярных, неспециальных СМИ.
Гранты в стране
Третий способ заработать – получить внутренний грант. Тут стоит отметить, что всё довольно сложно, даже сложнее, чем при поездке за границу. В процедуру подачи на грант вовлечено очень много людей. Конкуренция просто сумасшедшая. И трудозатраты не всегда оправдывают материальную компенсацию.