В самый канун Нового года произошла история, которую я запомнил на всю жизнь. Тогда мне было лет семь с хвостиком, а моим родителям примерно как мне сейчас. Мы жили в общежитии на пятом этаже и с нетерпением ждали, когда же, наконец, папа получит отдельную квартиру. Нашими соседями были дядя Юра и Тетя Наташа. Они не очень-то ладили с моими предками, однако праздники мы всегда отмечали вместе. Так было и в тот Новый год.
Мы были в гостях. Я с ногами забрался на диван и слушал, о чем говорят взрослые. Дядя Юра, как обычно, травил смешные байки со своей работы. Все слушали его и смеялись. Я не совсем понимал, в чем юмор, но тоже от души хохотал за компанию.
Когда прозвучали поздравительные слова президента по телику и взрослые выпили шампанского, а я лимонада, папа скомандовал, чтобы я отправлялся спать. Мне жутко не хотелось уходить. В этот момент россказни дяди Юры показались мне самыми интересными, а лимонад самым вкусным напитком на свете.
- Кто вовремя не ложится, к тем Дед Мороз не приходит - ласково шепнула мама, в то время как я уже начинал хныкать.
- Рад был повидаться с вами, Михаил - протягивая свою широкую ладонь, сказал дядя Юра.
- Не пойду! - одернув руку, я всерьез заревел.
- Ты совсем оборзел что ли? - крикнул отец и с силой толкнул меня к двери.
- Не пойду, не пойду, не пойду! Вы меня не любите! - орал и визжал я, ухватившись за ножку стула.
Тогда отец встал со своего места и отвесил мне смачную плюху. Так, что искры из глаз.
- Ты зачем бьешь ребенка?! - крикнула на него мама.
Я с надеждой посмотрел в ее сторону, но она тут же переключилась на меня.
- Ну-ка быстро спать!
Поняв, что сопротивление бесполезно, я отправился восвояси. Однако в душе моей затаилась черная обида.
Если считать овец наоборот, то можно долго не заснуть. Тогда я был очень горд этим своим открытием. Двадцать семь, двадцать шесть, двадцать пять… За стеной начали петь песни. Я подумал о том, как они пожалеют о том, что прогнали меня, как будут искать меня и плакать и мне стало невообразимо приятно от этой мысли. Двадцать четыре, двадцать три… А может им будет все равно? Может они обрадуются, что меня не станет? Двадцать два, двадцать один… Чуть слышно всхлипывая, я выскользнул из кровати, оделся, медленно приоткрыл дверь и пробрался в прихожую. Взяв куртку с вешалки и осторожно прокрутив замок, чтоб не было слышно щелчка, я вышел из квартиры. Я не знал, куда я пойду, и что буду делать, но провел все эти действия уверенно и даже хладнокровно.
Я шел по темному коридору, и с каждым шагом обида моя сменялась страхом. Повсюду из-за дверей были слышны пьяные голоса вперемешку с музыкой. Вдруг вдалеке показались две темные фигуры. По разговорам я понял, что это два изрядно подвыпивших мужика. Я прижался к стене, так, чтобы они не могли меня увидеть. Что-то громко говоря другому, один из них достал ключ и открыл дверь. Когда фигуры скрылись, я тихими шагами продолжил путь. В конце коридора я увидел железную лестницу, ведущую на чердак. С трудом допрыгнув до ее края, я подтянулся и забрался наверх. Там было темно и холодно. Нащупав теплую трубу, я сел, прислонившись к ней, и закрыл глаза. Не спалось. Я вспомнил, как летом с папой мы ездили на рыбалку, и как мама ругалась, что мы забыли мой плащ. Прошло часа два, а может больше - я уже полностью сожалел о содеянном, но гордость не позволяла мне вернуться. Спустя еще час, я встал и наощупь начал искать лестницу.
В квартире было подозрительно тихо. Я толкнул дверь, и она оказалась открытой. Я заметил, что в нашей комнате включен свет. На кровати сидела мама и, закрыв лицо руками, плакала. Увидев меня, она заплакала еще сильнее, но уже от счастья. Вскоре пришли дядя Юра с Папой. Они обошли весь дом и его окрестности в поисках меня.
Мы сидели и пили чай на кухне. Папа, мама и я. На улице светало. Никто не вспоминал о случившемся, как будто это было запретной темой.