Я никогда раньше не слышала о том что у моего деда есть родная тётка. А оказалось есть. В один июльский день дед сообщил что мы едем в деревню к бабе Саре. Я всю дорогу без умолку трещала и сыпала вопросами. Дед сказал что это его родная тётка Серафима, сестра его матери и она очень старая. В мои десять мне и тридцатилетние казались старыми, а когда я услышала сколько лет бабе Саре, не поверила, даже переспросила:
"Она что, Кощей Бессмертный?"
Бабушка на меня прицыкнула и сказала: "Она так долго живёт, потому, что дела доделывает земные, вот как закончит, так и уйдёт к Богу". Для меня чудно было слышать про Бога от бабушки, но я перестала спрашивать.
Мы ехали на день рождения к бабушке Саре, ей исполнилось сто лет. Вы только представьте, сто лет!
Дом ее стоял на краю деревни, с одной стороны к его ограде вплотную подступила красивая березовая роща, с другой был крутой спуск к реке и только две стороны дома были " к людям".
Нас встретила высокая сухонькая старушка в длинной юбке, фуфайке без рукавов и калошах на пестрые шерстяные носки. На ее морщинистом загорелом лице ярко выделялись голубые глаза. Они были такими поразительно яркими и добрыми, что даже морщинки на их фоне казались какими-то незначительными и не бросались в глаза. На голове была повязана белая косынка, а поверх ее цветастый палаток. Во дворе и огороде, сколько было видно была чистота, не валялось ни одной веточки, не торчало ни одного сорняка, и казалось, что даже куры по двору ходят исключительно по дорожкам. Во всем сквозил порядок, все было в гармонии, и двор и природа вокруг и хозяйка. Мы подошли к дому, он был такой же старый как его хозяйка, но добротный и крепкий. Он смотрел на нас двумя окнами-глазами с развивающимися занавесками в обрамлении резных белых наличников и приглашал войти через открытую дверь с чуднОй ручкой в виде головы льва с кольцом во рту. В прохладе дома царил такой же порядок как и вокруг. В центре комнаты стоял круглый стол и просто ломился от простых деревенских явств. Мне, исключительно городскому ребенку, многие были не знакомы. Я в свои десять ни разу не ела холодец и не пила домашний квас, окрошку и пироги с судаком, а ещё я раньше не пробовала настоящего гуся с яблоками. Гусь этот занимал наверное половину стола. Я не видела у неё дома духовки, где можно было его запечь, зато была русская печь в центре избы, она как бы разделяла собой две комнаты и у нее был огромный "рот" как я окрестила отверстие, откуда извлекались на стол разные вкусности. Если не думать о возврате бабы Сары, то это была довольно живенькая и ловкая старушка, она не кряхтела и не охала, в ее голосе не было скрипящих старческих ноток и она излучала какую-то безграничную материнскую теплоту, которая меня к ней манила и притягивала. Я крутилась вокруг нее и даже наверное мешала ей, но она ни разу не одернула меня и не заругала. Она была противоположностью моей бабушки. Бабушка была строгая, степенная, требовательная, а баба Сара распологала к себе мягкостью, добротой и теплом и душевностью. Я всегда с удовольствием и теплотой вспоминаю эту поездку. Ближе к вечеру дед с бабушкой стали готовиться к отъезду, а я стала упрашивать их оставить меня погостить, баба Сара была не против и ура! Я осталась погостить ещё на денёк. До позднего вечера она была на ногах, отказавшись от помощи родственников завершала привычные дела по-хозяйству и мне разрешила в них поучаствовать. Я была в полном восторге. Мы загнали кур в сарай на ночь, сгребли граблями траву между грядок, собрали молодые огурчики, встретили корову и баба Сара подоила её, угостив меня и кошку с котятами парным молочком, тёплым и ароматным, мы принесли корове воды из настоящего деревенского колодца с ведром на цепи и крутящейся ручкой, на крышке колодца был точно такой же лев с кольцом как и на двери. Закончив с хозяйством мы пошли в дом пить чай и готовиться ко сну. Меня уложили спать в комнате за печью, а баба Сара легла в первой комнате на диване около окна. Я спрашивала ее почему она не запирает дверь и окна на ночь, почему во дворе нет собаки чтобы охраняла дом и что-то ещё для меня удивительное,, а она сказала мне, что в деревне люди живут добрые и зла друг другу не делают. А дальше я заснула. Как чудесно мне спалось на мягкой пуховой перине и пуховых подушках, под ярким лоскутным одеялом и на красивых вышитых крестом простынях. Вся моя постель источала тонкий дивный аромат каких-то цветов и трав. В эту ночь я уснула представляя себя принцессой из сказки. Утром я проснулась очень рано от криков петушка, выбралась из постели и удивилась что бабушка уже на ногах и встречает меня с плошкой крупной малины и парным молоком. Это был один из самых вкусных завтраков в моей жизни. Я иногда в течение дня подходила к бабе Саре и просто обнимала ее, утыкаясь носом в ее жилет из фуфайки и втягивая такой незнакомый и такой приятно-волнующий аромат деревенской жизни. Она не прогоняла меня, а просто останавливала своё занятие, что бы она ни делала и обнимала меня одной рукой. И лишь однажды за весь день она попросила меня принести ей стакан воды. Я бросила все свои занятия и помчалась к колодцу. Я старательно и с высунутым от усердия языком крутила ручку, поднимая тяжёлое ведро из прохладной глубины, вместе с тем удивлялась, как легко накануне крутила эту ручку бабушка. Я налила до краев жестяную белую кружку с синим рисунком охотника и собаки на боку и бережно понесла бабушке в огород. Она ждала меня опершись на тяпку, при помощи которой окучивала картошку и сняв с головы платок и косынку. Оказывается под платком у нее скрывалась толстая коса несколько раз обернутая вокруг затылка, и несмотря на седину и возраст, баба Сара показалась мне тогда самой красивой женщиной из всех кого я видела раньше. Она с благодарностью приняла у меня кружку с водой и сказала с улыбкой: " Вот он, мой стакан воды на старости лет и ты мне его подала. Спасибо, дочка!" И она допив воду поклонилась мне, как в русских сказках, опустив правую руку до земли. Мне было и приятно, и тревожно и грустно одновременно. Как будто там на огороде в деревне я стала частью чего-то могучего и древнего, чего я так и не смогла до конца понять. Пишу и слезы от воспоминаний капают на стол и клавиатуру. Но это светлая грусть, со вкусом малины и молока, с ароматом травы и цветов, с шелестом березовой листвы и криком петуха и с теплом на душе, которое готово перелиться через край.
Баба Сара ушла к Рождеству, тихо, во сне. Я не была на ее похоронах, меня не взяли. Ее вещи и скотину раздали по соседям, дому закрыли ставни и заколотили их досками накрест, двери закрыли на замок. Я очень хотела съездить в тот дом и очень долго уговаривала деда и бабушку, я хотела попрощаться с местом о котором хранила в душе тёплые воспоминания. После долгих уговоров, летом мы съездили туда вдвоем с дедом. Огород зарос, дом потемнел, не кудахтали куры. Я нашла возле колодца ту самую белую кружку с охотником и собакой, попросила деда снять с двери ручку с головой льва и кольцом и нашла на бабушкиной кровати в первой комнате ее веселые пестрые носки-"джурабики", я бережно сложила свои ценные находки в школьный портфели и очень расстроилась что мне не разрешили забрать с кровати лоскутное одеяло. Я попрощалась с этим добрым домом навсегда и больше там не была. Но в памяти хранится очень волнующее детское воспоминание о доброй бабушке Саре, которая прожила сто лет.
Спасибо что читаете.
Мира Вам и добра.