Вот уже более шести тысяч лет лошадь является верным спутником, слугой и другом человека, начиная с «рабочей лошадки» и кончая мифическим Пегасом — символом высочайшего поэтического вдохновения. Они трудятся вместе с нами, радуют глаз своей красотой и грацией, побеждают, воюют, становятся кинозвездами, даже заседают в сенате, а еще... любят, страдают, становятся лучшими друзьями. В наш технократический век лошадь постепенно становится чем-то экзотическим, а ведь до середины XX века для любого мало-мальски уважающего себя героя она была естественной частью жизни. И не только. Представьте себе Александра Македонского без Букефала, Дон Кихота без Россинанта, Иванушку без Сивки-бурки... Образ многих великих, возможно, потускнел бы, не будь рядом с ними верных четвероногих друзей и соратников — часто ничуть не менее знаменитых и легендарных.
БУКЕФАЛ: «БЫКОГОЛОВЫЙ» КОНЬ АЛЕКСАНДРА
Пожалуй, это самый легендарный из когда-либо живших коней — потому что, подобно своему хозяину, из исторического персонажа он постепенно превратился в миф, такой же, как Троянский конь и Пегас. Кроме того, это единственный конь в истории, чье имя носил целый город.
Букефалу выпала судьба более 20 лет сопровождать во всех битвах величайшего полководца истории. Легенды рассказывают, что ни в одно важное сражение Александр Македонский не отправлялся без своего верного друга, И когда, дожив до глубокой старости, Букефал умер во время битвы — в далекой Индии, на реке Гидаспе, — по приказу царя на этом месте был основан город Букефалия.
Интересно, что Букефал сыграл в жизни Александра своего рода судьбоносную роль. Хорошо известна история о приручении царевичем дикого и неуправляемого жеребца, купленного его отцом, царем Филиппом, за баснословную цену. Молодому Александру, которому было тогда лет двенадцать, удалось сделать то, что не смогли испытанные воины, на что царь Филипп сказал пророческие слова: «Македония для тебя мала, ищи себе другого царства». Менее известен другой любопытный факт (а скорее, легенда), рассказанный Псевдо-Каллисфеном. Оказывается, согласно пророчеству Дельфийского оракула, для того чтобы завоевать весь мир, царь Филипп должен был укротить необыкновенного коня с бычьей головой. Но коня укротил его сын, который, и в самом деле впоследствии стал владыкой мира.
Имя «Букефал» действительно означает «быкоголовый», и считается, что конь получил это прозвище за крупную голову и широкий, умный лоб либо же за особое белое пятно во лбу в форме бычьей головы. Кстати, животные, имеющие особые отметины (вроде пятен необычной формы), в древности считались священными и имеющими необыкновенные качества.
Про Букефала тоже сложено немало легенд. Однажды величайший греческий художник Апеллес написал в эфесском храме портрет Александра. Царь остался им недоволен, но когда к портрету подвели Букефала, тот ржанием приветствовал изображенного на картине хозяина, на что мастер заявил: «Владыка, конь оказался лучшим знатоком искусства, чем ты».
Восточные же предания наделяют Букефала необычными свойствами. Он имел дар человеческой речи и давал царю мудрые советы. А в некоторых сказаниях конь охотно питался человеческим мясом и пожирал врагов царя. Возможно, источником этих легенд послужил свирепый и неукротимый нрава жеребца, преданного только своему хозяину. А может быть, здесь заключена более глубокая символика: известно, что Александр вел свой род от знаменитого героя Геракла, который в одном из подвигов укротил чудовищных коней Диомеда.
МАРЕНГО: «БЕЛЫЙ ФАВОРИТ ПОСЛЕДНЕГО ИМПЕРАТОРА»
Французский император Наполеон I Бонапарт во многом считал себя продолжателем дела и миссии Александра Великого. И у него тоже был верный товарищ — арабский конь, привезенный из Египта и сопровождавший императора во всех его многочисленных битвах: в Италии, во время русской кампании и вплоть до битвы при Ватерлоо, ставшей роковой для «белого бонапартовского варвара, фаворита последнего императора» — так называли знаменитого коня современники. Кости прославленного боевого товарища Наполеона сегодня хранятся в Национальном Британском музее армии.
Современники Наполеона отзывались о Маренго как о коне исключительно умном и необыкновенно преданном императору. Констан, императорский камердинер, писал, что Наполеон не очень хорошо держался в седле, но благодаря своему замечательному коню, отличавшемуся отличным воспитанием и заботой о своем хозяине, не только успешно руководил армией, но и казался замечательным наездником.
ЛИЗЕТТА: ПОБЕДИВШАЯ ПОД ПОЛТАВОЙ
В 1716 г. в Санкт-Петербурге Петром I была создана знаменитая Кунсткамера, с которой связывают возникновение музейного дела в России. Высочайшим указом было предписано приносить туда «как человечьих, так и скотских, звериных и птичьих уродов», а также всякие диковинные вещи.
Одними из первых же экспонатов Кунсткамеры стали две собаки Петра и его лошадь Лизетта, на которой царь разъезжал во время Полтавского сражения. Кстати, они и сегодня «живут» в Зоологическом музее Санкт-Петербурга.
Любимица Петра была исключительно умным и преданным созданием. Если она долго не видела хозяина, то вырывалась из конюшни, несмотря на запоры и стражу, и легко, словно собака, находила царя в суматохе строящегося Петербурга.
СМЕТАНКА: ПОЛЦАРСТВА ЗА КОНЯ
В 1774 г. граф А.Г. Орлов, брат фаворита Екатерины II, купил в Аравии арабского жеребца Сметанку — лошадь дивной красоты, которая стала одним из родоначальников орловской рысистой породы.
Со второй половины XVIII в. русское частное коннозаводство переживало большой подъем. Разводились лошади, годные для кавалерии и манежной езды, да все они были иностранных кровей. По словам современника, «испанские лошади — гордые красотой своей и предпочитаются для войска и манежа всем прочим лошадям... датские — также к манежной езде способнейшие суть... арабские и варварийские (барбарийские) принадлежат к прекраснейшим в свете, персидские и туркменские аргамаки больше и статнее арабской лошади и... более способны для искусственной езды... турецкие породны, но плохи во рту, часто бывают злы, английские... скачкой превосходят всех лошадей в Европе, хороши для езды на охоту, польские почти все заслуживают названия Чаукционистов“ по своей горячности и Частрономов“, так как дерут голову вверх...».
А заводчикам не давали спокойно спать лавры создателей новых, более совершенных и работоспособных пород. Но преуспели лишь граф А.Г. Орлов в создании упряжной породы и граф Ф.В. Растопчин в выведении верховой. Обе породы названы по именам своих создателей.
Граф Орлов, получивший за победу над турецкой эскадрой при Чесме вторую фамилию Чесменский, поставил целью вывести крупную, нарядную, резвую и выносливую лошадь, которая была бы способна бегать рысью по глубокому снегу. Еще до и во время русско-турецкой войны граф собирал в своих конюшнях отборное поголовье испанских, датских, английских, арабских, турецких, персидских и туркменских племенных лошадей. Но удачная селекция — дело случая. Интересно, что в своей селекционной работе граф Шереметьев использовал почти те же, что и Орлов, сочетания, но его работа так и не увенчалась успехом. Решающий шаг Орлов сделал, когда после войны приобрел у турецкого шаха 12 жеребцов и 9 кобыл. За ценнейшего среди них, Сметанку, граф отдал баснословную по тем временам сумму в 60 тысяч рублей серебром. Для сравнения, годовой бюджет государственного коннозаводства в 1774 г. составлял «всего» около 25 тысяч рублей.
Сметанка действительно был лошадью исключительной. Он обладал большим ростом и легкими грациозными движениями на всех аллюрах. Особенно красивой была его летящая, свободная рысь. Его светло-серая шерсть имела удивительный золотистый блеск. И была у коня еще одна уникальная особенность: он имел на одну пару ребер больше, чем характерно для арабских лошадей, что придавало его корпусу удлиненные «упряжные» пропорции. Орлов не рискнул отправлять Сметанку вместе с остальными лошадьми морем. Заручившись охранной грамотой турецкого правительства, под охраной конвоя Сметанка отправился в Россию своим ходом по суше — через Турцию, Венгрию и Польшу. А чтобы он не был узнан по дороге лихими людьми, его перекрасили в нехарактерный для арабских лошадей черный цвет. Около двух лет заняла дорога до конного завода в подмосковном селе Остров. Здесь в 1778 г. была получена единственная ставка от Сметанки — кобыла и четыре жеребчика. Прожив в Подмосковье полтора года и не выдержав суровости русской зимы, Сметанка пал. Однако старания Орлова не были напрасными: внук Сметанки Барс I был признан родоначальником новой породы. Барс имел серую в яблоках масть, великолепное здоровье и, что важно, единый аллюр — рысь.
Однако еще много трудов потребовалось, чтобы закрепить в породе ее отличительные черты, так прекрасно описанные С.П. Жихаревым в 1905 году: «...Нельзя было налюбоваться на красоту этих коней: прямой, длинный, крутореберный стан на толстых и сухих ногах, шея, как тонкая лента, приподнималась высокой дугой и оканчивалась прекрасной головой, с огненными глазами навыкате и с пышными ноздрями. Движение этих громадных коней было таким правильным, что топот их копыт представлял слуху какой-то размеренный такт, а на крестце рысака можно было поставить стакан воды, и она не расплескалась бы: так спокойна была поза летящего рысака, и одни только ноги быстро и правильно размеренным махом уносили рысака вперед».
КРЕПЫШ: ЛОШАДЬ СТОЛЕТИЯ
Родившийся в 1904 г. от Громадного и Кокетки, этот жеребенок никого не впечатлил. Он был слабенький, неуклюжий и даже получил прозвище «комар на длинных ногах». В то время никто не мог подумать, что из него вырастет не просто отличный ипподромный боец, а достойный защитник своей породы.
С появлением на ипподромах России в 1877 г. тотализатора началось быстрое проникновение американского рысака — лошади угловатых форм, мелкой, легкой и плохо сложенной, селекция которой проводилась лишь по одному признаку — резвости. А орловские рысаки боролись на беговых испытаниях и одновременно использовались как упряжно-верховые и рабочие лошади. И для заводчиков орловской рысистой встала задача: существенно улучшить резвость породы без ущерба ценным упряжным качествам. По сути, стоял вопрос о сохранении породы. Из практики мирового коннозаводства были взяты лучшие передовые приемы и методы тренинга, и в результате за 10 лет рекорд резвости орловского рысака существенно улучшился. И особо доказал право породы на существование легендарный Крепыш, неоднократно побивавший на беговой дорожке американских рысаков.
Возможно, пиком соперничества американской и орловской рысистых пород стал интернациональный приз, который разыгрывался в Москве в 1910 г. На беговой дорожке Крепыш встретился со специально привезенным на соревнования американским рысаком по кличке Дженерал-Эйч. До сих пор непонятно, насколько «чисто» проходили эти соревнования. Наездником Крепыша в этом забеге почему-то был американец Кейтон, принадлежавший семье, которая начала торговлю американскими рысаками в России, и поэтому лично заинтересованный в проигрыше Крепыша. Очевидцы рассказывали, что на последнем повороте Кейтон спустил лошадь с вожжей, и она, не чувствуя привычного посыла, сбавила ход. В результате Крепыш проиграл сопернику одну секунду.
За свою жизнь Крепыш выступал около 80 раз и в 55 случаях одерживал победу. Он установил рекорды на всех дистанциях, на которых выступал, а его результат, показанный на 3 верстах (3200 м) по ледяной дорожке зимой, оставался непобитым полвека. Смотреть на бег Крепыша съезжались люди со всей России и из-за рубежа, в том числе никогда прежде не посещавшие бега. В начале XX века, как утверждали современники, гремело два имени — великого певца Федора Шаляпина и великой лошади — Крепыша. За свою блестящую спортивную карьеру Крепыш был назван лошадью столетия.
Недолгое время Крепыш использовался как производитель, но революция внесла свои коррективы в его жизнь. Говорили, что во время Гражданской войны легендарная лошадь была опознана под седлом одного из красных комиссаров. Достоверно одно: в годы войны он сам и практически все его потомство погибло.