Мне было шесть, когда началась война. Детский ум отказывался воспринимать происходящее. Мама рассказывала, как я могла вдруг неожиданно уснуть и не просыпалась, как бы меня не будили. Уже будучи взрослой я читала про этот феномен. Оказывается детская психика в моменты острых переживаний “отключала мозг”, проявляя своего рода защитную реакцию против помутнения рассудка. Войну не способен выдержать и взрослый человек, не говоря уже о детской психике.
Я помню год перед войной. Жаркое лето принесло небывалый урожай. Леса были полны грибов и ягод. Так много еще никто из живущих в нашей деревне не видел. Сосед Леонид раздавал мед с пасеки всем желающим бесплатно, так как меду было очень много. А сколько было яблок, груш в нашем саду! Ветки деревьев ломались и гнулись.
И только мой прадед Иван, не помнящий года рождения, с трясущейся рыжей бородкой крестился и ворчал:
-Ох, неспроста так природа расщедрилась... Не к добру... Кабы не было войны...
- Окстись, старый! Что ты мелешь?! Иди-ка на печь и лежи, - прикрикивала моя мать.
Прадед пережил две войны и видно знал, предчувствовал... Зимой его не стало. А летом 1941 пришли немцы. Нас выгнали из добротного дома и поселили туда немецких офицеров. Большой семьей из восьми человек мы стали ютится в бане. Мой отец с первых дней ушел в лес в партизаны. Он был учителем, а таких не любили, расстреливали. Всех учителей считали идеологами коммунизма.
Бабке нашей на какое-то время удалось сохранить корову, которую мы держали тут же, в предбаннике. Только благодаря корове и пережили зиму, все продовольственные запасы конфисковали немцы.
Маму и бабушку заставили стирать белье немецких солдат. Ох, как же они издевались! Специально гадили в портки, “чтобы стирать было интереснее”.
Летом 1942 не стало нашей коровы – немцы зарезали на мясо. По деревне поползли слухи о массовых сожжениях деревень. Кто говорил, что это была кара за связь с партизанами, а кто-то указывал на очевидные нелепые обвинения в такой связи. В деревне Поповка жители сами ловили партизан и доставляли немцам – выслуживались. Только их все равно сожгли как только немцы решили оставить те места и продвигаться дальше на восток. Значит не в партизанах дело и наша семья решила уходить в лес.
В лесу в землянке было неуютно и сыро, но мне нравилось – я чивствовала себя в безопасности. Хуже всего приходилось моему трехлетнему брату и нашей бабушке. Ее мучал ревматизм в ногах и вспухшие синие варикозные вены не давали покоя. Она то и дело вспоминала нашу теплую баню. В итоге сказав нам на прощание: “Лучше сгинуть в бане, чем тут в лесу”, - бабушка вернулась в деревню. Ее слова оказались пророческими. На рассвете деревню сожгли. Кто успел убежать в лес во время массовой облавы – рассказывали, что стоял нечеловеческий гомон и крик до самых небес.
От нашего дома и бани остались одни головешки. Продуктов нет. Надвигался ноябрь. Мама нашла уцелевшее ведро на пожарище и мы пошли на колхозное поле в соседнюю деревню накопать картошки. Поле было давно убрано, но мы решили поискать остатки. К вечеру собрали ведро. Помню как усердно помогала маме, как не обращала внимания на замерзшие руки и радовалась каждой найденной картофелине как наивысшему сокровищу на земле. Но нам не повезло, на обратном пути встретились немцы. Картошку у нас забрали, высыпав все в свой мешок и пнув наше ведро в сторону весело хохоча. Слезы застилали мне глаза и горе казалось было нескончаемым.
Мой младший брат не пережил той зимы. Отвар из березовой коры в качестве ежедневного рациона никому не прибавляет сил.
По весне 1943 обходя ту самую деревню, которую в спешке от наступления партизан оставили немцы, и где мы набрали ведро картошки я нашла тот самый мешок в сенях одного дома. Сомнений быть не могло, это был тот самый мешок с синими завязками, в который пересыпали нашу картошку. Был май и она сгнила и пустила ростки, прорвав ими матерчатый мешок в нескольких местах. С грустью поворочав его в руках я села на землю и расплакалась от бессилия.
Ничто не всплывает в моей памяти так ярко из воспоминаний о войне как этот мешок картошки. Откормленные как хряки, с наглыми мордами два немецких солдата отчетливо видели оголодавших женщину и маленького ребенка, но отобрали у них последнее скудное пропитание, даже не собираясь есть его. Быть может мой брат выжил бы не отбери они тогда картошку. Быть может...