Она привыкла страдать. Это уже как ощущение того, что у тебя есть ноги, руки, что ты дышишь, живешь. Словом, она привыкла.
Она не могла больше ни о чем и ни о ком думать, кроме как о нем. Он поглотил все ее мысли, прокрался в ее сны, затуманил сознание. Она, как слепой котенок, не знала, куда идти и что делать. Она заблудилась в этом огромном мире, где не могла различить ни малейшего проблеска света. Слышит звуки и идет к ним навстречу, не зная, в какой момент и с какой стороны ей опять прилетит.
Они стояли, держась за руки. Их пальцы сплетались в единое целое, и, казалось, никакая сила в мире не способна их разъединить. Они были (по крайней мере, ей так казалось) счастливы уже тем, что стояли рядом, прижимаясь друг к другу. Она чувствовала тепло его тела, малейшее его движение, слышала биение его сердца (оно было сильным и частым), ощущала его дыхание на своем лице. И ей казалось, что время остановилось. Ей казалось, что она нашла в нем крепкое мужское плечо, на которое может опереться; в его глазах – огонь, способный разжечь в ней многолетний лед; в голосе – нотки, рождающие мелодии, в такт которым билось ее сердце. Она прижималась к нему всем телом и чувствовала, что больше не одинока, что ее мир обрел весомость и смысл. Ей казалось...
Он не вернется. Он бросил ее, беспомощную, загнанную в угол его внезапным появлением в ее спокойной, размеренной и такой правильной жизни. Она уже не та, что была прежде. Ее мысли путаются, ускользают… Их нестройный ряд бежит товарным поездом по рельсам и никакая сила неспособна их остановить.
Она больше не властна над собой. Ее просто бесит то, что она потеряла контроль над своими мыслями, эмоциями, чувствами. Даже собственное тело не подчиняется ей, разрываясь на миллионы частичек, принося мучительную боль из-за разлуки с ним, и вместе с телом объединяясь в единый порыв, оно рвется в не ведомую ей даль, туда, где все возможно, где нет преград и предательств, где их сказка имеет хэппи энд. Сердце плачет, обливаясь кровью, не в силах более выносить разлуку; а временами сладостно замирает при воспоминании о нем, его голосе…
У нее не осталось сил выносить все это. Но и как прежде уже никогда не будет. Воспоминания о нем не сотрешь из памяти, они никогда ее не оставят. Она не знала, как ей быть, куда спрятаться от мыслей, терзающих ее душу. Она могла лишь думать о нем, увидит ли она его, услышит ли вновь его голос, ощутит ли его горячее дыхание и почувствует ли биение его сердца. Ее собственное – давно готово выпрыгнуть из груди, лишь от одной мысли о нем.
Она не могла больше бороться. Она не хотела больше бороться. Она уже даже не плыла по течению, а просто шла ко дну. Ей не хотелось дышать, слышать, видеть, чувствовать…Она больше не жила. Тело продолжает совершать привычные действия, а душа медленно угасает.
Она ощущала лишь грусть, какую-то необъяснимую печаль и пустоту. Как будто какая-то главная ниточка внутри, которая связывала ее с внешним миром, порвалась. Она уже ни в чем не уверена. Даже в том, существует ли она на самом деле или это такой же мираж, как и туманный призрак их мимолетного обманчивого счастья.
Время вокруг нее замерло, и только часы забвения равномерно ведут свой подсчет. Им невдомек, что, возможно, она не сможет забыться. Пропасть между ней и внешним миром становится все больше и больше. Она убеждает себя, что все хорошо, ничего особенного не случилось. Но ведь что-то тогда между ними произошло. Она боялась. Боялась не только того, что ее окружает, что произошло или что могло еще произойти. Она боялась самой себя.
Мир без него кажется совсем пустым и безжизненным, время тянется невероятно долго, словно все вокруг умерло, застыло. Мысли о нем причиняют боль. Слезы нисколько не облегчают душу, скорее делают еще больнее из-за того, что она пытается безуспешно их сдержать, запрещать себе плакать.
Она с силой сжимала бокал с алкоголем. Лед давно растаял, но жидкость, казалось, вот-вот закипит. Она делала глоток за глотком, словно пила яблочный сок. Алкоголь нисколько не действовал. Пожалуй, от него ей становилось только хуже.
Она задыхалась… Ловила ртом воздух, но сделать вдох не получалось. Она напоминала себе рыбу, трепыхающуюся на берегу без воды. И чем больше она брыкалась и пыталась добраться до спасительной влаги, тем быстрее задыхалась и умирала. Она все больше напоминала себе безумную, одержимую психопатку.
Она стояла на краю и смотрела вниз. По ночному проспекту проносились машины. Ее от асфальта отделяло несколько десятков метров и всего пара секунд. Мгновение жизни. Один шаг длинною в вечность. Ветер трепал ее локоны, вытирал слезы на щеках и ресницах, гладил шею. Каждое дуновение напоминало прикосновение его рук.
Она закрыла глаза. Всего один шаг и все закончится. Навсегда. Она сделала глубокий вдох. Где-то рядом раздался стук. Она пошатнулась от неожиданности, открыла глаза и выронила бокал. Расплескивая остатки виски, щедро разбавленного водой растаявшего льда, он упал на асфальт. Звон разбившегося стекла гулким эхом взлетел вверх. У нее закружилась голова. Она сделала еще шаг к краю, рассматривая с высоты лужу с осколками внизу.
Сзади кто-то неожиданно схватил ее за руку и потянул назад. От испуга она вскрикнула, оступилась и рухнула в крепкие и сильные объятия.
- Глупышка моя, я не могу без тебя....
Она сошла с ума. От ощущения знакомого запаха, такого родного голоса, и этих низких ноток, от которых мурашки по коже. Наверное, это все ее фантазия. Или нет. Это все происходит в другой жизни. После падения. А и неважно. Говорят, чтобы высоко взлететь, нужно упасть. Ради взлета этого момента она готова падать снова и снова.
Их пальцы сплелись и, казалось, никакая сила больше не в силах их разделить...