Языковые средства выражения контекста в произведении А.С Пушкина "Сказка о золотом петушке".

Анализ употребления языковых средств выражения контекста.

Лингвистическое прочтение "Сказки о золотом петушке" - это выявление подлинного значения, скрытого в языковых средствах вы­ражения смыслам.

"Письменный текст не всегда столь прямолинейно и непосредст­венно раскрывает свою целенаправленность, как это имеет место в устной речи. Интонация, мимика, жест, вам тип общения /диалог/ выявляют намерения говорящего с достаточной очевидностью, в то время как в письменной речи, в особенности в определенных текс­тах, это намерение еще необходимо распознать, прилагая некоторые усилия и привлекая накопленный опыт анализа различных текстов.

С лингвистической точки зрения сказка представляет собой се­мантически и структурно замкнутое пространство, которому пред­шествует обязательный заголовок. В содержательной структуре произведения заголовку принадлежит существенная роль: он передает в концентрированной форме основ­ную тему текста или идею. Данная функция заголовка обуславливает его связь со всем текстом, а также возможность реализации смысла заголовка в полном объеме только в его ретроспективном прочтении, т.е. после реализации всех линий "заголовок-текст".

Заголовок "Сказка о золотом петушке" прежде всего настраивает читателя на восприятие текста именно с точки зрения главного пер­сонажа - золотого петушка. Восприятие заголовка читателем вызы­вает ожидание с первых же строк узнать о герое, обозначенном в заголовке.•

Помимо заголовка "Сказка о золотом петушке" касается прежде всего прилагательного "золотой", значение которого неясно из од­ного заголовка, исходя только из контекста здесь скорее всего можно предположить прямое значение слова "золотой", остальные значения не могут быть актуализированы, поскольку значения орга­нически связаны с сюжетными линиями текста.

Первая встреча с золотым петушком не позволяет установить точное лексическое значение, оно еще не доступно для понимания, петушок как бы нейтрален.

1) Вот мудрец перед Дадоном

Встал и вынул из мешка

Золотого петушка.

2) Петушок мой золотой

Будет верный сторож твой;...

3) Вдруг раздался легкий звон,

И в глазах у всей столицы

Петушок спорхнул со спицы;...

Согласно последнему контексту, петушок является сделанным из из золота, это предположение было сделано согласно контексту, прямому значению слова золотой в заглавии и подтверждено "звоном" петушка при полете. Представляется реальным считать, что заголовок выполняет в тексте не только тематизирующую, но и еше оценочную функцию: судя по содержанию текста петушок дорого обошелся Дадону, кото­рый хотел "покой себе устроить" и не думал о будущем, о госу­дарстве, о своих наследниках.

Кроме того, из текста можно выявить еще одно значение слова "золотой". Это значение "драгоценного по своим качествам". Пе­тушок своей волшебной силой помогает царю преодолеть врагов, оп­равдывая тем самым свое третье значение. Именно на такое ретроспективное осмысление заголовка наталки­вает текст.

Заголовок в модифицированной форме "золотой петушок", "пету­шок мой золотой" - "петушок" функционируют в тексте, связывая 2, 3, 4, 5, и 6 отбивки, на которые разделил текст сам автор.

Таким образом, заголовок является лейтмотивом произведения, одновременно выступая как средство связи частей текста. Заголовок органически связан с модальностью текста. В художественной литературе модальность - это мироощущение автора высказывания. "Наиболее прямым средством, реализующим мо­дальность в предложении является эпитет".

Если обратимся к образу Дадона, то выбор определений таков: славный, грозен, старый, околдован, восхищен. Слово "славный" реализуется в двух омонимичных значениях. Славный - 1. пользующийся известностью, достойный славы; 2. очено хороший, приятный, милый . Из текста неясно, какое именно из значений реализует контекст, но можно предположить, что первое, подтверждением чему служат такие строки:

Смолоду был грозен он

И соседям то и дело

Наносил обиды смело;

"Грозен" реализуется в значениях: 1 .жестокий, суровый /грозный правитель/; 2- величественный, страшный /грозный мститель/. Так как Дадон является царем, то скорее всего реализуется первое значение. Отсюда возникает пояснение слову "славный" - т.е. известный своей жестокостью. Строки "Наносил обиды смело" только подтверждают предположе­ние .

Следующий эпитет, характеризующий" царя, - "старый". Старый - достигший старости. Старость - период жизни после зрелости, в котором происходит постепенное ослабление деятельности организма

"Околдован" - 1. в суеверных представлениях подчиненный силе колдовства. 2. чем-либо или кем-либо очарованный", увлеченный.

"Восхищен" - приведен в восхищение, т.е. в высшее удовольст­вие, восторг.

Для образа мудреца характерны следующие эпитеты: скопец, зве­здочет, в сарачинской шапке, поседелый. "Скопец" - то же, что и кастрат; кастрат - то же, что и кастрированный человек. Значение этого слова ставит в тупик, поскольку неясно настой­чивое требование Шамаханской царица.

"Звездочет" - устаревшее название астролога. Астролог - человек, занимающийся предсказанием судеб и будущего по положению звезд.

"Сарачинская"/шапка/- принадлежащая сарацину, т.е. мусульма­нину вообще, возможно арабу

"Поседелый" - ставший седым . Последний эпитет свидетельствует о глубокой старости мудреца, к тому же поэт еще усиливает его, прибавляя местоимение "весь".

Петушок характеризуется следующим набором эпитетов: верный сторож.

"-Верный" - стойкий, надежный, преданный; "сторож" - работник, охраняющий что-либо. Эпитеты, характеризующие петушка, наводят на мысль о том, что по сути петушок должен был бы стать беспрекословным подчиненным царя, однако же этого не происходит.

Сыновья царя наиболее мало определенные персонажи произведения» Их определяют следующие эпитеты: старший, меньшой, мертвые, вон­зившие /меч/ друг во друга

"Старший"- имеющий больше лет, чем кто-либо .

"Меньшой"- просторечное, то же, что и младший

"Младший - более молодой по возрасту по сравнению с кем-либо.

"Мертвые" - лишенные жизни .

"Вонзившие" - воткнувшие острием /меч/ .

Последние два эпитета свидетельствуют о том, что сыновья царя погибли в результате междоусобия причиной которого, несомненно, является Шамаханская царица.

Шамаханская царица обладает целым набором эпитетов: она сияет, сравнивается с зарей, она тихая, молодая, ходит улыбаясь.

"Сиять" - испускать яркий свет.

"Заря" - яркое освещение горизонта перед восходом солнца или после захода.

"Тихая" - погруженная в молчание, спокойная .

"Улыбнулась"- улыбкой выразила свои чувства/ привет, удоволь­ствие, насмешку/ .

"Молодая" - не достигшая зрелого возраста.

Такой подбор эпитетов наталкивает на восприятие образа царицы как весьма красивого, но бездушного существа)/ на мысль о ее пустоте и бездушии наталкивает эпитет " тихая'/: (Эпитет улыбнулась не дает точного понимания его истинного смысла, т.к. нет никаких дополнительных пояснений, что именно оз­начает ее улыбка)

Красота царицы действует ослепляюще, об этом говорят эпитеты "сияя как заря". А ее молодость привлекает Дадона, вызывает у него гибельную страсть.

Интересен и синтаксический план - действия Дадона. Анализ употребления языковых средств выражения контекста в художественном тексте показывает значимость этих средств для фор­мирования системы образов. Здесь".. .намерения героя создают с"
стержень рассказа".

"Сказка о золотом петушке" значительно отличается от народной не только по сюжету, но и по выбору языковых средств для выра­жения смысла. Необходимо рассмотреть текст сказки по содержанию.

Под содержанием будем понимать информацию, заключенную в тексте в целом. А также с точки зрения смысла /мысли, сообщенной в предложении/ и значения /смысл, содержащийся в словах, морфемах, словосоче­таниях, синтаксических конструкциях/.

В "Сказке о золотом петушке" последовательно разворачиваются конфликты "Дадон - соседи", "Дадон - Шамаханская царица", "Да­дон - звездочет". После зачина, выполненного в традициях русского фольклора, который приближает стиль сказки к простонародной, автор вводит в сложившуюся на момент повествования ситуацию.

Примечательно, что представляя своего "героя", поэт прибегает к приему говоря­щего имени. Собственно имя упоминается в словаре В. Даля как нарицательное и дается ему следующее объяснение :

"дадон - неуклю­жий, несуразный человек".

Однако, даже если и не заглядывать в словарь, то само звукосочетание слова может определить его скры­тое значение. По своему звукосочетанию оно очень близко к таким словам, как "балда, долдон, болван", следовательно, автор уже с самого начала настраивает читателя на определенное эмоциональное восприятие персонажа.

Хотя читатель, особенно ребенок, не ана­лизирует своего отношения к царю.., но подсознательно хорошо чув­ствует и воспринимает авторскую иронию. В начальных строках повествования дается краткая биография Дадона, которая позволяет многое понять при анализе дальнейшего развития сюжета. Именно в прошлом Дадона скрываются корни конфликтов настоящего, отраженного в произведении.

В описании используется особый вид связи, обеспечивающий логи­ческую последовательность. Это выражается в постоянном использо­вании глаголов в форме прошедшего времени. "...Смолоду был /'' грозен он... Наносил обиды смело...". Использование данных языковых средств подчеркивает то, что вся жизнь у царя в
прошлом, а также указывает на причину последующей проблемы: царь, пока были силы, жил в постоянной вражде с соседями. Наблюдается семантическое противоречие между настоящим и прошлым в дальнейшем развитии мысли. "...Но под старость захотел отдохнуть от ратных дел И покой себе устроить".

Естественным желанием старика ста­новится "страстное желание покоя. Однако соседи видят прекрасную возможность отомстить старому обидчику за все прошлые обиды. Разворачивается конфликт "Дадон - соседи ". Царь становится , объектом нападений соседей, которые творят ему "страшный вред". Царь Дадон пытается справится своими силами, но ему это не уда­ется. Подчеркивается беспомощность Дадона: "...Со злости Инда плакал царь Дадон, Инда забывал и сон".

Пытаясь найти выход, царь обращается за помощью к мудрецу, обращается с поклоном, что подчеркивает всю серьезность ситуации. Подобное поведение было бы вполне логично, если бы у царя не было детей. Однако он имеет двух сыновей, уже достаточно взрос­лых, чтобы взять на себя заботу о государстве. Но царь Дадон не желает расставаться со своей властью. Это подчеркнуто тем, что в начале повествования о царевичах даже не упоминается.

Завязкой сюжета становится чудесный дар звездочета и после­дующее неосторожное обещание царя. Заметим, что мудрец, ничего не требует в обмен за золотого петушка. Но царь, будучи в состоянии некоторой эйфории от драгоценного подарка, самостоятельно связы­вает себя словом.

Данное обещание можно рассматривать по отношению к последующим сюжетным событиям двояко. С одной стороны, если договор царя и звездочета не является заранее подстроенной ловушкой, то даль­нейшие события нельзя рассматривать как спланированные звездоче­том и Шамаханская царица выступает не единомышленником, а само­стоятельным персонажем и ее вредительская деятельность не обус­ловлена желаниями звездочета.

С другой стороны, если звездочет настойчиво подталкивает царя к заключению сделки, то он в известной степени ответственен за дальнейший ход событий. Мудрец, неявно, через петушка, предлагает царю покой и укрепление пошатнувшейся славы, а затем и любовь Шамаханской царицу, которая является порождением магии самого звездочета. Такое предложение в обмен на весьма опасное толко­вание обещания "Волю первую твою Я исполню как свою" носит от­звук сюжета о продаже души дьяволу, о сатанинском договоре.

Однако исход сделки остается неясным, не предрешенным. За Дадоном остается известная степень свободы, которую он не исполь­зует.

В этой ситуации отношения между звездочетом и Дадоном на­ходятся в зыбком равновесии. Это будет продолжаться до тех пор, пока не придет время исполнить обещание. Соглашение мудреца и Дадона это не итог, а только начало не­простых отношении, развитие и развязку которых должна дать неопределенность будущего.

С точки зрения теории о дьявольском договоре между Дадоном и звездочетом интересен анализ прямой речи звездочета. Она делится на две части. Помимо рассказа о чудесных свойствах птицы и сове­та посадить ее на спицу, он определяет отношения в треугольнике "мудрец - царь - петушок":

"Петушок мой золотой

Будет вер­ный сторож твой".

Отношение подчинения между петушком и муд­рецом подчеркнуты словом "мой". Мудрец не собирается отдавать отдавать петушка в полную собственность царя, птица остается во власти звездочета. Рассказывая о волшебном талисмане, мудрец еще раз подчеркивает: "Вмиг тогда мой петушок...".

Отношения царя и петушка определяются мудрецом по-иному. Во фразе "Будет верный сторож твой" семантика притяжательного мес­тоимения "твой" может реализовываться в двух конструкциях:

тот, кто сторожит меня;

тот, кто сторожит для меня.

Происходит игра взаимоисключающими смыслами. Хотя описание чудесных свойств птицы раскрывает семантику второй конструкции, то развязка сказки позволяет предположить наличие значения пер­вой.

Следовательно, в цепочке, "мудрец - петушок - царь" мудрец выступает хозяином петушка, а петушок приобретает двойственные черты слуги-хозяина царя.

Принимая помощь звездочета, царь, тем самым, подчиняется воле мудреца, причем еще и усиливает свой от­каз от собственной воли обещанием:

"Царь скопца благодарит,

Горы золота сулит

За такое одолженье -

Говорит он в восхищенье,

- Во­лю первую твою я исполню как мою".

Притяжательное местоимение в конце рифмующихся строк подчеркивают противопоставление воли царя воле мудреца. Эти слова Дадона, де­кларирующие отказ от собственной воли, определяют развитие сюжета в дальнейшем.

Далее двойственность функции петушка как слуги-хозяина усиливается. С одной стороны, он "стал стеречь его /Дадона/ границы", т.е. выполнять пункции слуги. С другой стороны он обращается к Дадону со словами: "Царствуй, лежа на боку!".

Царь не сопротив­ляется, он сам стремится к покою, к неподвижности статуи и эти слова петушка звучат как предупреждение. На заключительной стации конфликта "Дадон - соседи " глагол "иарствуй" - единственный глагол в форме повелительного наклонения.

Семантика глагола "царствовать" включает в себя значения "повелевать, управлять, приказывать". Субъект этого действия не может быть объектом чужого влияния. Столкновение семантики гла­гола с его грамматической формой приводит к тому, что во фразе петушка появляется оттенок разрешения Дадону царствовать. Обсто­ятельство же образа действия "лежа на боку" приобретает оттенок условия. Этот совет-повеление совпадает с желаниями самого царя. Он перестает быть активным деятелем, однако все результаты де­ятельности петушка царь считает своими: "...Таковой им царь Дадон дал отпор со всех сторон".

Налицо факт выдачи желае­мого за действительное . Игра смыслов определяет двойственность конца первой части: Дадон, чье желание покоя и ничегонеделания определило ход собы­тий, выходит победителем из конфликта с соседями. Но он потерял власть над своей жизнью, которую взял под контроль золотой пе­тушок. Временная граница четко отделяет конфликт "Дадон - соседи" от следующего эпизода повествования.

Первое, что бросается в глаза-для восприятия любого действия, даже крика петушка, Дадону необ­ходим посредник /воевода/. Воевода выполняет роль собственных, полуатрофированных царевых органов чувств. Он сообщает о шуме, крике петушка, в этой ситуации царь является объектом действия. Царя будят не считаясь с его желаниями. На переходе царя из субъекта в объект действия строится начало второй части сказки. В начале части Дадон - объект действия воеводы. Поэтому го­ворить здесь можно только о желаниях воеводы, а не самого царя. Необходимость повтора, призыва, с одной стороны, характеризует настойчивость намерений военачальника, а с другой - свидетель­ствует о трудности задачи.

Дадона можно пробудить только "страш­ным шумом". Желания воеводы в данном случае не несут самостоятельного характера, а лишь только подчеркивают глубокий сон ца­ря. На первое самостоятельное действие Дадона подвигает сообщение о крике петушка. Царь начинает двигаться и видеть. Бьющийся на спице петушок приводит к тому, что царь становится субъектом действия. Но характерно, что при прямой речи не указано, из чьих уст она - Дадона или воеводы - исходит.

Дублирующие друг друга приказы "Скорей! Живей!" подчеркивают лихорадочную спешку, сме­нившую сонное оцепенение дворца. О внутренних мотивациях нет и намека. Интересно при описании состояния царя деепричастие "зе­вая". Оно обозначает действие физиологическое и неконтролируемое, явно выражающее постоянное желание спать. В заключительной фразе отрывка подчеркивается внешняя обус­ловленность действий царя: "Петушок угомонился, Шум утих и царь забылся".

Временная последовательность событий фиксирует жесткую причинно-следственную связь: самостоятельно, по собственному же­ланию, царь ничего не делает, вся его бурная деятельность обус­ловлена воздействием петушка. Следовательно, формы побуждения в речи царя, как и глагол "шлет" - знаки желаний, которых на самом деле нет.

Парадоксальный пример противоречия - семантики грам­матических форм и контекстуального назначения в произведении, формулы побуждения, которые, должны были бы выражать наличие воли, на самом деле скрывают ее отсутствие. Характерным выражением старческого бессилия является глагол "забылся".

Только здесь происходит упоминание о царевичах. А.С. Пушкин ничего не говорит о них в начале повествования, они появляются лишь тогда, когда царю понадобилась конкретная военная помощь. Желая сохранить свой покой как можно дольше, а заодно и избавился ться от опасных конкурентов в борьбе за власть, парь отправляет своих детей на войну. Возможно, что мотивы царя при отправке ца­ревичей на войну были иными, но можно с определенной долей ве­роятности сказать, что царь своих детей не жалует и был бы рад избавиться от них. Этот вывод можно сделать исходя из того, что в повествовании не упоминается ни имен, ни характера, говорится только, что у Дадона их было двое. С момента отправки сыновей, действия петушка начинают опреде­лять ход событий. В фигуре слуги-хозяина теперь преобладают черты хозяина над ситуацией. В следующем эпизоде, при полном от­сутствии вестей от войска, петушок определяет жизнь столицы и Дадона: "Люди в страхе дни проводят.. .".

Наметившееся расхождение между действиями Дадона и реальным положением дел получает дальнейшее развитие. Царь, против своей воли, повинуясь приказаниям петушка идти на восток, начинает действовать. Поход на восток выводит царя из состояния неизвестности. На­растающее чувство недоумения разрешается трагической картиной гибели сыновой, которая оказывается в центре внимания.

Войска идут день и ночь,

Им становится невмочь".

Ни побоища, ни стана,

Ни надгробного кургана

Не встречает царь Дадон".

"Что за чудо?"

-Мыслит он".

В горы войско царь приводит".

Видит шелковый шатер.

Все в безмолвии чудесном

Вкруг шатра; в ущелье тесном

Рать побитая лежит.

Царь Дадон к шатру спешит...

Если убрать обозначения пространственных перемещений, подчеркивающих огромное расстояние и тяжесть похода, то остаются эпически краткие знаки состояния Дадона. Он будто бы окончательно проснулся и действия его уже не контролируются петушком. Внутрен­нее его состояние выражает глагол "мыслить", означающий кон­тролируемый процесс. Вопрос "Что за чудо?" задается самому себе. Воевода как посредник не появляется, этот вопрос не только сви­детельство удивления, но и желания понять ситуацию. Глагол "спе­шит также означает контролируемое действие, семантика желания входит в его значение. Фраза "Что за страшная картина!" несет оценку, выраженную лексически и интонационно. Это восклицание потрясенного человека. Здесь эмоции паря выражены гораздо отчет­ливее, чем в предыдущем эпизоде с пробуждением. Именно это дает возможность рассматривать эту фразу как субъективацию авторского повествования с точки зрения Дадона. Но, в отличии от ранее рас­смотренных случаев субъективации повествования, точка зрения рассказчика и царя не приходят в противоречие, авторская ирония отсутствует.

Эта фраза вводит взгляд Дадона и одновременно кар­тину смерти, написанную в традициях русского фольклора:

Перед ним его два сына

Без шеломов и без лат

Оба мертвые лежат,

Меч вонзивши друг во друга.

Бродят кони их средь луга

По притоптан­ной траве,

По кровавой мураве...

Конь, бродящий возле тела мертвого хозяина,- мотив, встречающийся в ранних произведениях А.С Пушкина /"'Руслан и Людмила"/ Следующий за картиной смерти плач царя - это сжатый вариант фольклорного плача со всеми обычными атрибутами: сравнение погибших с соколами, образы сети-ловушки, погубивши их, обраще­ния к детям . С точки зрения языковых средств, в описании похода и царя пред­ставлена глубокая периферия средств желаний. Преимущественно это описание эмоционального состояния Дадона во время похода; тревога, неуверенность, изумление последовательно сменяют друг друга.

Желание узнать судьбу сыновей, хотя и предполагается, не находит подчеркнутого выражения. Во второй части отрывка на первый план выходят свидетельства эмоционального потрясения гибелью сыновей, переживание трагедии. Это второе и последнее упоминание о детях Дадона. Здесь проявилось чувство по отношению к погибшим, но опять же о них говорится в общем, никаких намеков на прошлые отношения. Дети царю не дороги. Однако появление Шамаханской царицы заставляет царя быстро забыть о смерти сыновей. Этот образ интересен с точки зрения роли в повествовании.

­Используется прием "говорящего" имени. Само имя созвучно Шахаризаде. Слоги ша, ма, хан - характерны для тюркских языков. Это ас­социируется с Востоком, тайной. Исходя иа звуковой ассоциации, А.Ахматова увязала имя восточ­ной красавицы с селением Шамаха, славившимся своим шелком. Много любопытного о женщинах из шахского сераля в Шамахе А.С. Пушкин мог найти в книге голландского моряка Яна Стрейса. Однако, соз­давая образ Шамахинской царицы, поэт оставил в стороне сведения мемуариста. Наименование царицы, как и некоторые из ее поступков, могло быть подсказано поэту стихотворной сказкой Павла Катенина "Княжна Милуша".

Сравнительно недавно в исследовании о Катенине было отмечено наличие прямой связи между пушкинским царем Дадоном из "Сказки о золотом петушке" и образом киевского князя Владимира из "Княжны Милуши" Помимо этого, имеет место еще одна форма творческой свя­зи между названными произведениями, в частности между образами Зюльфиры и Шамаханской царицы.

По мнению критиков произведение Катенина во многом сходно с пушкинской сказкой "Руслан и Людмила". В "Княжне Милуше" юный ге­рой Всеслав, лишившийся, как и пушкинский Руслан, невесты во вре­мя брачного пира, отправляется на поиски. Всеслав случайно всту­пает в боевой спор "о державе ханской" между Могудом и Зюльфирой за владение Шемахой. Хитростью и умом сумела Зюльфира склонить на свою сторону русских воинов, призванных ее врагом. Могуд на­деялся с помощью Всеслава убить Зюльфиру. Однако на поле боя Зюльфира обращается к витязю:

Я Шамахи законная царица,

Моим добром корыстится Могуд

С младенчества сраженья мне милы,

И равному не сдамся я врагу.

Хотя автор рисовал Зюльфиру современницей легендарных киевских князей, она лишена конкретных исторических черт.Перед читателем возникает весьма условный образ восточной красавицы, по-мужски воинственной, твердой в решениях, своенравной и смелой в поступ­ках:

Сто юношей и десять дев удалых

Всегда при ней, и все ей равных лет;

Ее наряд отличен пред собором

Лишь головным из яхонтов убором:

Румяней роз, рассыпным искр огнем

Горят они как звезды только днем.

Русскому богатырю сравнительно легко удается решить спор в пользу Зюльфиры. В благодарность герой получает приглашение "в ее дворце взять отдых от трудов", где ему был оказан "ласковый прием" и он испытал "дремоту сладкую"; Всеслав "руками обнял выю красавицы, поцеловался с нею" и " был готов с царицею Шамахи" забыть - правда на время - русскую Милушу.

В этом эпизоде видно поразительное сходство с эпизодом в "Сказке о золотом петушке" при встрече царя и Шамаханской царицы. Шамаханская царица, как и Зюльфира не соблюдает национальных традиций: не закрывает лицо перед незнакомыми мужчинами. Однако образ Шамаханской царицы, по сравнению с Зюлифирой, претерпел некоторые изменения. Царица в "Сказке о золотом петушке", как и у Катенина, пред­стает перед Дадоном:

Улыбнулась - и с поклоном

Его за руку взяла

И в шатер свой увела.

Образ Шамаханской царицы не принадлежит ни к определенному типу национальной культуре, ни к определенной исторической эпохе, хотя трактовка его в сказке, шла от фантастичности, характерной для классицизма, к правдоподобию. А.С Пушкин предложил свой образ Шамаханской царицу, более загадочный, не по-женски жесто­кий, эгоистичный, соблазнительный, но более правдоподобный. Поэт не останавливается на подробных описаниях внешности и биографии царицы, но усиливает в структуре задуманного образа элементы не­досказанности и таинственности. Это еще более подчеркивается тем, что царица молчит на протяжении всего повествования. Описа­ны только ее действия. Кроме того, она появляется неизвестно от­куда и исчезает неизвестно куда.

Действие околдовывающей красоты царицы автор передает косвен­но: фактом гибели сыновей Дадона и тем, что старик-царь оказывается "околдован" девицей.

Для А.С. Пушкина суть образа Шамаханской царицы - в ее кра­соте, лишенной черт милосердия, гуманизма, а потому и несущей в мир гибель. Он отмечает только результаты мгновенного воздейст­вия ее красоты, силу колдовского очарования:

Как пред солнцем птица ночи,

Царь умолк, ей глядя в очи,

И забыл он перед ней

Смерть обоих сыновей.

Поэт дал только внешнюю сторону образа, никакого намека на внутреннее содержание, на характер, это подчеркивает ее внутрен­нюю пустоту, бездушие. Возможно, Шамаханская царица - колдунья злая и коварная: не зря же ополчился на нее и золотой петушок, и мудрец, потребовав­ший от царя именно ее, Шамаханскую царицу, в подарок.

Возможно, мудрец хотел забрать ее у Дадона, чтобы сохранить его для госу­дарства, о судьбе которого царь совершенно забыл. Образ царицы отличается противоречием между внешним обликом, в котором подчеркивается тишина и свет "сияя как заря, Тихо встретила царя". И той внутренней угрозой, которую она несет в себе. Это значение формируется композиционными средствами. Ин­тересно, что появляется она после слов Дадона: "Горе! Смерть моя пришла."

Антонимия образа достигает высшего напряжения: смерть и красота, смешиваясь, дают зловещий колорит. Наблюдается схожесть образа царицы с древнейшими богинями красоты, которые одновремен­но являлись и богинями смерти, разрушения. Встреча Дадона с царицей становится кульминацией повествова­ния.

Рассмотрим элементы текста, значимые для дальнейшего ана­лиза:

поведение царя описывается глаголами, означающими некон­тролируете действия - умолк, забыл. Царь перестает быть субъек­том действия, а становится объектом. Синтаксический параллелизм конструкций "объект действия + дей­ствие" подчеркивают это:

Его за руку взяла и в шатер свой увела.

Там за стол его сажала,

Всяким яством угощала...".

В этом отрывке полностью отсутствует какое-либо упо­минание о самостоятельных действиях Дадона, фраза " Уложила отды­хать .."- лишнее подтверждение старческой немощи. Отказ от собст­венной воли подчеркнут лексически - "безусловно покорясь"; и : грамматически - "околдован, восхищен". Единственный глагол со значением активного действия - "пировал"- раскрывает глубинный смысл всего эпизода, активизирует три пласта фольклорно-символических значений:

пир - битва, проигранная царем;

пир-тризна по погибшим детям;

пир-свадьба, на которую предыдущие значения нак­ладывают мрачный колорит.

Дадон совершенно забыл о смерти сыновей и полностью доверился Шамаханской царице, их фактической убийце. Неподвижность мёртвых тел особенно резко выступает на фоне страстных объятий и любов­ных сцен.

Заключительный эпизод. Вместе с молодой царицей Дадон въезжает в свою столицу. На въезде он встречает звездочета, с которым предельно ласков. Своей речью он ставит себя в подчинение мудре­цу- "Что прикажешь?". Мудрец предлагает отдать ему царицу. Об­раз звездочета - самый таинственный в сказке. Пушкин не иронизи­рует над ним, в отличии от царя, образ которого совершенно гро­тескный. О звездочете поэт говорит с нежностью: "Beсь как лебедь поседелый". Примечательно, что в сущности царица мудрецу ни к чему. Это подчеркивается подбором эпитетов, характеризующих мудреца. Он, как уже говорилось, является скопцом; к тому же он старше царя, который обращается к нему со словами "отец". Кроме того, подчер­кивается, что звездочет весь седой.

Вопрос о том, зачем и почему мудрец так яростно настаивает на том, чтобы царь отдал ему Шамаханскую царицу во многом неясен. Быть может звездочет хочет избавить царя от опасной страсти, а быть может царица выступает как одно из испытаний верности слову и способности выполнять даже самые неприятные обязательства.

Кульминацией момента становится убийство мудреца. Здесь весь­ма интересна разбивка текста. После фразы "Вся столица содрогнулась..." стоит знак, подразумевающий паузу.

На фоне мертвой ти­шины странно и жутко звучит смех царицы. Союз "а" только подчер­кивает противопоставление поведения царицы общему поведению, об­щему ужасу. Подобное наводит на мысль о ее метафизическом проис­хождений..

Её смех может иметь несколько значений. Либо она ра­дуется избавлению от своего врага-звездочета, либо это истери­ческий смех волшебно созданного существа при виде гибели своего создателя, которое знает, что долго после его гибели не просу­ществовать . А может это смех освобожденной от зависимости маги­ческой "джинии". Царь встревожен своим поступком, но под влиянием смеха деви­цы пытается это скрыть.

Расплата за преступление не задерживается. Стремительность происходящего подчеркивают глаголы в каждой строке последнего эпизода. Золотой петушок "спорхнул... полетел... сел... клюнул., и взвился". .Все эти действия не выходят за рамки одного предложения. При всеобщем оцепенении, царица исчезает со сцены. Кроме мер­твых тел Дадона и звездочета не остается никого.

Эта сказка - одна из самых загадочных сказок А.С. Пушкина. Она по своему строению и сюжету весьма близка к драматургичес­кому произведению, это подтверждает необычный конец сказки.