- А когда я не хотел читать – она брала меня за воротник и тыкала лицом в книгу, - вздыхает Витька, размазывая кофейную гущу маленькой ложечкой по моей любимой чашке, - Я ей очень благодарен. Но осадочек остался. Можно ведь было как-то по-другому?
- А неизвестно, Вить, можно было с тобой по-другому или нельзя. Я вот смотрю на тебя и думаю: нельзя. Ты же упрямый, как баран!
И Витька смеётся. А я вспоминаю, как его мама, Ольга Семёновна, приходила загонять его за уроки с хворостиной. Потому что в детстве Витька был «лодырем» и больше всего на свете любил «гонять собак» с соседским Гришкой.
Ольга Семёновна считалась плохой матерью, вредной и слишком строгой. Окружающие, включая Гришкину мать, периодически призывали её «не лишать ребёнка детства». Но Ольга Семёновна была непреклонна:
- Топтать клумбы и купаться в луже – это не детство, - категорично заявляла она, подгоняя хныкающего Витьку.
Гришкина мама украдкой крутила пальцем у виска. Она, кстати, тоже считалась плохой матерью: Гришке и его сестре Ксюше не запрещалось ничего. С маминого попустительства они прогуливали школу, играли на запретной «стройке» и тащили домой всех бездомных котов.
- Ну и что из них вырастет? – вздыхала моя мама, щедро отливая Ксюше в пластиковый стаканчик шампуня от блох.
Моя мама тоже считалась плохой. Меня, как и Витьку, «лишали детства», гоняли с улицы, таскали в художественную школу и ругали за четвёрки.
По логике вещей, сейчас надо написать, что Гришка спился, а мы с Витькой стали академиками. Но – нет, никто не спился. Академиком, впрочем, тоже никто не стал. Витька – филолог, Гришка – дизайнер, я – где-то посередине. У нас есть семьи, дети, друзья. Нас любят. И мы – любим.
Видимо, нас всех, хоть и по-разному, но правильно воспитывали. Потому что быть хорошей матерью очень просто: достаточно любить своих детей и заботиться о них, исходя из собственных ценностей. И всегда быть готовой, что на вас навесят ярлык матери плохой – окружающие или даже собственные дети.
За косой взгляд, излишнюю заботу, излишнюю строгость, излишнюю мягкость… Потому что невозможно быть хорошей – сразу и для всех.
Сын ленится учить заданный на дом стишок. А я – заставляю. Не выучишь, говорю – на площадку не пойдём. Итог: в глазах – обида, в руках – бумажка, я – самая плохая мать на свете. Это, кстати, не сын – это я так решила. У меня горят уши и мне очень стыдно: заставила шестилетнего малыша место прогулки учить стишок! Не мать – ехидна.
И я понимаю, что чувствовала моя мама, отправляя меня на дополнительные занятия или усаживая за уроки. Надо. И что чувствовала Гришкина мать, я тоже понимаю: жалко малыша, пусть гуляет! Откуда у Гришки потом взялась самодисциплина – я не в курсе.
Но стишок выучен, детская площадка избегана вдоль и поперёк, съедено даже вредное, но очень вкусное эскимо, и я снова – лучшая на свете! Это не я, это сын так сказал. «Хорошая» же мама внутри меня сетует на консерванты в холодном лакомстве, а «плохая» - мысленно показывает ей язык: мы же не каждый день, правда?