В 1899 году в 44 километрах от Санкт-Петербурга по Приморскому шоссе в поселке Куоккала немолодая супружеская пара приобрела дачный участок в размере двух гектаров с небольшой постройкой на территории и запущенным огородом, поросшим бурьяном. Кипучая энергия новых хозяев вдохнула новую сложную, творческую жизнь в бывшее прежде захолустье.
Илья Ефимович Репин купил эту дачу на имя своей горячо любимой второй жены Натальи Борисовны Нордман-Северовой, с которой счастливо прожил 15 лет. Свою милую усадьбу супруги ласково называли «пенаты», что у древних римлян – боги-хранители, покровители домашнего очага. Изображениями этих божков Репин украсил деревянные ворота имения.
Весь участок находился в болотистых низинах, и его пришлось осушать – так в будущем парке образовалось пять прудов. Появившийся в 1914 году артезианский колодец стал питать пруды чистой водой. Одну из двух параллельных дорожек, начинавшуюся сразу от резных ворот, засадили березами, другую, проведенную от дома, – молодыми елями.
Своими руками Илья Ефимович построил беседку «Храм Озириса и Изиды», где летними воскресными вечерами устраивались лекции и танцы, и «Скамью великого гнева», где Репин критиковал молодых художников. На горе, располагавшейся за усадьбой и носившей название "Чугуевская" – в дань памяти малой родине художника, была сооружена высокая смотровая «Башня Шехерезады» с подзорной трубой и ажурными раскрашенными решётками и балясинами.
Для занятий рисованием Репину нужны были светлые помещения, поэтому одноэтажный дом постепенно обрастал пристройками, верандами и балконами. Возведя второй этаж, художник оборудовал там две удобные мастерские – зимнюю и летнюю.
Илья Ефимович обожал свою супругу, проявлявшую страсть ко всему: стихам, танцам, окружающему миру, в особенности поощрял её литературные таланты… А пока Репин занимался внешним благоустройством, жена-активистка устанавливала свои правила в доме.
Наталья Нордман была преисполнена разнообразных чудачеств. Она всё делала с вызывающей громкостью, порой бывала слишком навязчива или неуместна. То она открывала детский сад для обездоленных, то, выбираясь в свет, начинала вдруг жать руки прислуге и ругать, на чем свет стоит, господ… Нордман мечтала законодательным путем установить восьмичасовой рабочий день для домашней прислуги, работавшей по 18 часов, отстаивала право женщин к самореализации помимо материнства... Социальные идеи находили отражение и в привычках её языкового обихода. С мужем она была на «вы», мужчинам без исключения говорила «товарищ», а всем женщинам — «сестрица».
В пенатах вновь прибывшие гости бывали ошеломлены развешенными повсюду табличками, гласящими о том, что в этом доме нет прислуги. Гостям предлагалось делать всё самим. Самим раздеваться, самим накладывать себе еду. Прислуга, на самом деле, конечно, в доме была – Наталья Борисовна сама кухней и прочими хозяйственными делами не занималась. Только её наличие не афишировалось, и вообще во время обедов слуги сидели за общим столом. Гостям предлагались блюда исключительно вегетарианской кухни. На круглом столе стояли кушанья, приготовленные из сена, котлеты – из овощей, каждый мог «подкатить» к себе нужное блюдо без помощи прислуги. Помогать друг другу также было запрещено, провинившийся должен был забраться на стул и продекламировать шуточную речь. Благо, это не вызывало особого напряжения, ведь гости дома были в основном творческими людьми, для которых это было забавой.
Наталья Борисовна завела обычай проводить «литературные среды» и «акварельные четверги» для посетителей усадьбы, где каждый мог познакомиться с творчеством не только обитателей дома, но и их талантливых друзей.
К концу жизни Нордман-Северова полностью перешла в отряд веганов, заменив шубу из меха на сюртук, набитый соломой, и даже в самые холодные зимние ночи спала с открытыми окнами.
После смерти боевой суфражистки, заигравшейся в свои увлечения и заболевшей чахоткой, полноправным хозяином дома стал ее муж, который, впрочем, вскоре отменил все ее чудные законы. Сам Репин умер спустя 16 лет в пенатах где и был похоронен.