Я проснулась утром, оглядела мрачную келью. И так неважнецкое настроение упало до нуля. Пройдя за ширму, быстро привела себя в порядок и перешла к окну. Раздвинула шторы, в лицо ударил яркий солнечный свет. Блин!.. как же я хочу на свободу! Сев на широченный подоконник, я с тоской смотрела в окно. Какой хороший погожий день. Солнце светит. Небо голубое-голубое, как будто его всю ночь красили и лаком покрывали. А я сижу тут, как в тюрьме.
— Ваша милость! — шасть, у окна появилась вчерашняя горничная. Увидев меня, просветлела лицом, сказала с облегчением, — вы тут! Завтракать подано, ваша милость. Ваше величество примет вас после обеда.
Да? И ладно. А завтрак можно подать сюда? Не хочу сидеть, как в каземате. Горничная округлила и без того круглые глаза, спросила:
— Ваша милость здесь завтракать будет?
А что, это запрещено?
— Нет, но неприлично.
И я не сдержалась, заявила:
— А ты никому не говори.
Девица фыркнула:
— Правду про вас говорят, что вы с причудами.
Да? Кто говорит? Горничная пожала плечами и в простоте душевной начала перечислять звенья цепочки, по которым слухи обо мне добрались и до неё, а у меня волосы дыбом встали. За один вечер и ночь о причудливой Маргарите Кински был извещён весь дворец. Ладно, гоните мой завтрак.
Горничная принесла поднос на подоконник, скрылась с глаз, а я начала разглядывать тарелки, стоящие на подносе. Завтрак оказался приличнее ужина: яичница с колбасой, чай, два пирожных и тарелка с клубникой и сливками. Ммм, какой хороший завтрак. Настроение начало улучшаться, в душе появилась надежда, что всё будет не так страшно, как я надумала. Довольно потерев руки, я принялась за еду, глядя в окно, как в телевизор.
Моя келья находилась в угловой части большого каменного здания, нижние этажи которого, не имевшие окон, служили своеобразной оградой дворцовой территории. Из окна, на подоконнике которого я сидела, открывался вид на огромную усадьбу — богатый дом с парком и прудом, в котором плавали какие-то птицы, похожие на уток. Прямо под окнами проходила дорога, которая тянулась вдоль здания гостиницы и ограды поместья и заканчивалась у оврага, густо поросшего кустарником. Короче, смотреть не на что, но этот приговор был не окончательным, и в корне неверным. В начале двенадцатого в пустынном проулке начался экшн.
Сначала на дороге появился всадник. Я подумала, что кто-то едет в гости к соседям. Спрятавшись за тонким тюлем штор, чтобы не увидели с улицы, я следила за всадником, который никуда не торопился, лошадь не погонял и та еле-еле шевелилась. Но и черепаха приходит к финишу, и как бы медленно ни плелась ленивая или усталая лошадка, всё-таки она добралась до ворот поместья, но молодой человек и не подумал заворачивать коня, проехал мимо! А куда это он? Молодой франт проехал по проулку, разглядывая сад за забором, поскольку больше разглядывать было нечего, доехал до оврага, обречённо посмотрел в провал и, развернувшись, так же медленно поехал назад. Махнув рукой на заплутавшего путника, я отошла от окна — пришла горничная, в компании слуг, притащивших сундук с вещами. Я начала выбирать платье для королевского приёма, но горничная решила быстрее меня, выбрав простенькое платье и сказав, что так будет лучше. Ну, ей виднее. Не став придираться, я согласилась на выбранный наряд, сказала, что переоденусь позже, и снова ушла к окну. Глянула на улицу, и опять увидела того самого заблудшего франта, который снова направлялся к оврагу. А чего он тут круги нарезает? Залип? Пригляделась. А, нет, это уже другой?..
Я выглянула в окно, обалдела. Таких красивых и заплутавших в переулке было уже штуки три, включая того, самого первого, и все двигались по уже известному маршруту, делая вид, что они тут сами по себе. А что это за цирк? Но оказалось, что это был только пролог, около половины двенадцатого сонный переулок превратился в оживлённый бульвар.
Сидя, как в бельэтаже, я с удивлением смотрела на постепенно заполняющийся партер — тихий затрапезный тупичок. По дороге кружили уже человек десять, в одиночку и парами, когда в переулок въехал экипаж. Проезжая мимо каштана, росшего почти напротив соседского сада, карета подпрыгнула, накренилась. Кучер натянул вожжи, останавливая лошадей, и, соскочив с козел, забегал вокруг транспортного средства, запричитал, доложил пассажиру — молодому напомаженному хлыщу, — что колесо соскочило. Да ну! Это когда же? Кучер позвал мальчишку, сидевшего в пыли у дороги, отправил его в ближайшую кузню. Остальные «гуляющие» посмотрели на хитреца с завистью и злобой, а я пожалела, что у меня нет времени и денег, иначе я бы открыла под каштаном шиномонтаж. На первом этаже: кузня и колёсная мастерская, на втором: терраса со столиками. Озолотилась бы. Ещё бы знать, ради какого зрелища сюда съезжаются бездельники со всей округи?
Без пятнадцати двенадцать в саду соседнего дома начались первые действия, заставившие кавалеров, крутившихся у ограды, оживиться. Сначала в саду появился лакей, который начал накрывать на стол, и делал он это нарочито медленно, как будто измываясь над почтенной публикой. Потом появился другой лакей, который тащил в руках стопку книг, какие-то свитки и чернильницу. Зрители оживились. Боже, кого же тут ждут-то? Великий Магистр будет судьбу предсказывать?
Прошло ещё минут пятнадцать. Напряжение нарастало. Казалось, что скоро на дороге начнётся драка, первой жертвой которой станет хлыщ, посмевший застолбить самое жирное место. Неожиданно всё стихло. Открылась боковая дверь, в сад вышел мужчина за пятьдесят — важный и представительный, закутанный в длинную чёрную мантию, на голове — конфедератка с золотой кисточкой. И?.. это его так ждут?.. шух, по дороге пролетел ветерок — кавалеры вздохнули в едином порыве. Вслед за учёным вышла… ох, вот это да! Я так ожидала увидеть отличницу-зубрилу, что растеряла все слова, когда увидела вчерашнюю скандалистку. По саду шла живая кукла Барби, модель «роковая брюнетка». Ну, теперь понятно, почему на дороге народу, как на первомайской демонстрации.
Устроившись в беседке, красавица и учёный завели нудный научный разговор, и это стало сигналом для зрителей, которые, оживившись и делая вид, что они тут сугубо по делу, начали прохаживаться вдоль решётки, а те, кто были парами, медленно фланируя по улочке, начали вести научные диспуты. Я смотрела на эту дурную пьесу, исполняемую дурными актёрами, и не могла понять — ради чего затеяно это представление? Зачем девица, кстати, умная, выставляет напоказ свою образованность? Такая красавица в девках не засидится. Или она нацелилась на кого-то определённого? Но, коли так, не думаю, что он суетится тут на дороге.
Учёный, в котором я по голосу опознала вчерашнего оппонента девицы, спросил, поедет ли она во дворец на бал?
— Ах, не знаю, — девица скорчила недовольную гримаску, — что там делать? Развлекаться от зари и до зари?
Чего-чего? А вчера билась за право отдыхать, как львица за свиную тушку. Мужчина весьма здраво заметил, что надо тренировать не только ум, но и тело, и, если девица занимается целый год, можно пару недель и отдохнуть.
— Можно, — согласилась красавица и сама же себе и возразила, — но я считаю, что мы слишком много отдыхаем. Порядки, введённые Кински, слишком дорого обходятся королевству. Стоит посмотреть, чем закончилась их расточительность в Ройтте.
— Но законы?.. — промямлил мужик, и заткнулся, поскольку девица сразу перебила:
— Это не наши законы, а законы Кински. И мы можем видеть, как они процветают на своих законах.
— Вы одобряете новшества, введённые нашей королевой, пошли ей Небо всяческих благ?
— Конечно. Её величество не раз доказывала, что умнее многих мужчин. Королевство должно работать, а не веселиться с утра до ночи. Или разоримся, как южане-бездельники.
Интересно, она кому это говорит? Или эта красавица собирается замуж за королеву?
Мартини