В апреле 84-го я впервые встал перед классом в качестве учителя. И в этом сентябре – снова. Порою сам поражаюсь: «Как это? Тридцать лет?! Неужели не надоело? Почему не ушел?»
Надоело! Ох, как надоело! Но не ушел. Пытался. Не смог.
Есть такая «народная мудрость»: если что-то умеешь – иди работать, если ничего не умеешь – иди учить. Может, не ушел, потому что работать не умею? Вроде бы, нет, умею. И не только как учитель. В 90-х подрабатывал в репетиторском кооперативе, за пару-тройку дней зарабатывал школьный месячный оклад, мог туда уйти совсем, но – остался в школе. В то время, когда увлекся публицистикой, звали работать в «Учительскую газету» – не пошел. Приятель мой, учитель русского, торговал в 90-х книгами, за свой методический день зарабатывал, как за месяц в школе. Встал перед выбором: или торговать – или школа. Выбрал школу. До сих пор работаем вместе. Ворчит, ругается, но – работает, не уходит. Сегодня видел его в коридоре на перемене – вокруг человек 15 мелюзги, класс 5–6-й, так и вьются. Он их ругает, прогоняет, а они не уходят...
Что же в ней хорошего, в этой учительской профессии, что и мы с ним, с Георгием Ивановичем, и тысячи других учителей, всё работаем, – ругая ее, грозясь уволиться, – и не увольняемся, не уходим, даже школы-то меняем редко, только по необходимости?
Может, работа легкая, много свободного времени? А действительно, у учителя ставка – 18 уроков в неделю. А у всех нормальных служащих-трудящихся рабочая неделя 41 час как минимум. А тут три шестичасовых дня отработал – и гуляй не хочу. Отпуск у всех 4 недели, а у учителя – 8. Лафа. М-да, помню, когда я начинал работать, вставал в 5 утра, чтобы к урокам подготовиться, вечером не успевал, вечером проверять работы надо было, да и дочка маленькая плакала – не подготовишься. А с неподготовленным уроком перед классом встать – не урок, а 45 минут позора получается. Сам себе противен будешь. Вот так, с 5 утра до ночи… Да и сейчас, когда я любой урок могу навскидку провести, работаю я в неделю часов по 60, то есть почти всё время, кроме сна, впрочем, и во сне частенько провожу уроки. Летом первые две недели всё порываюсь работой заняться, потом действительно остываю, отхожу… А за две недели до конца отпуска школа сниться начинает, что-то начинаю просматривать, обдумывать… А некоторые весь отпуск так с детьми и проводят: лагеря, поездки, спорт…
А может, тем и затягивала меня работа в школе, что расслабиться не позволяла, держала в напряжении, давала ощущение полноты и осмысленности жизни?
Ну, ладно, год-два-три отработал, все уроки подготовил, написал, запомнил, а дальше работай себе, не напрягаясь особо? Чего тут хитрого, урок провести: «Здравствуйте, дети! Садитесь!» – ну, и дальше по написанному тексту. Ан нет. Чтобы урок нормально прошел, нужно, чтобы не только ты сам готов был, но и чтобы эти обормоты, что за партами сидят, тебя слушаться начали, да так, как оркестр движениям дирижерской палочки повинуется. Хороший урок – это как песня, как концерт, только его без репетиций проводят, и, чтобы все слаженно спели, ох как много сил положить надо! Где-то я читал, что артист за концерт может 2–3 килограмма веса потерять за счет нервного напряжения. А сколько мы таких концертов проводим?! И аудитория у нас если и не самая искушенная, то и не самая простая – дети. А дети, они разные бывают, очень разные.
Помню, в конце 80-х попал я в школу, где детдомовские классы были. Приходит ко мне такой класс на первый урок. Химию я у них вести должен был. Класс тогда 8-й был, как нынешний 9-й. Детдомовских после него в ПТУ отправляли, но 8 классов они закончить должны были. По списку в нем 25 человек, а приходит человек 7, кажется. Начинаю перекличку, где мол, такой-то и такая-то... А в ответ: «Этот под следствием сидит, этот в бегах, а эта недавно второго ребенка родила, какая ей школа…» Такой вот класс… детишки... А тут еще кто-то из девушек матом вдруг, да так, знаете, сочно. Я уж давно не мальчик был, и в армии отслужил, и поработал, а всё равно опешил. Как я тогда отреагировал, рассказывать не стану, непедагогично это… Сколько я потом сил на них угробил... Но и матом они при мне больше не ругались, и учили мы с ними весь год что-то. И пускай знаний у них и на тройку не было, но отработали они эту тройку в аттестате честно. Не знаю, кто кого тогда победил, я ли их, они ли меня.
Это, конечно, был крайний случай, но с другими классами не особенно легче было. Прежде чем учить, ты их должен победить, нет, не силой, не кулаком, не руганью или угрозами, а волей своей, внутренним превосходством, снисходительностью взрослого к ребенку, честностью в отношениях, ясностью требований, готовностью понять, готовностью простить, способностью наказать. Когда надо, пошутить должен уметь, повеселить, расслабить, когда надо – высокие эмоциональные струны затронуть, чтобы они переживать начали. На любой их вопрос должен уметь ответ дать, даже если не знаешь ответа этого. И врать им нельзя. Но победить ты их должен, и не для того, чтобы унизить, чтобы показать их ничтожество, а для того, чтобы показать им, к чему нужно стремиться, и потом вместе с ними начать в этом направлении двигаться. Любить их надо.
Трудно это, себя ломать приходится. А еще эта чиновничья братия, которая нами руководит, совсем к другому подталкивает. Ей показатели давай, циферки, баллы, рейтинги. Чтобы ученики твои на ЕГЭ 100 баллов получали, чтобы в олимпиадах побеждали, чтобы на проверках результаты высокие показывали. Тогда тебе, учителю, честь и хвала, звания и высшие категории, и повышение зарплаты, конечно.
То есть, если учитель десять двоечников, не желающих учиться, расшевелил как-то, учиться заставил-таки, до честной тройки дотянул – хорошим учителем его не считают, а вот если он им липовые оценки «нарисовал», на проверках ответы подкинул, олимпиады разные за них написал, – учитель высокой категории. Что там дети на ЕГЭ напишут – дело десятое. Во-первых, это только после 11-го класса, во-вторых, этот предмет они, возможно, и сдавать-то не станут, а в-третьих, если что – родители репетиторов наймут. А учителю – конкретная выгода. А то, что дети его уважать не будут, что научит он их только подленьким житейским «правдам» вроде: «не сжульничаешь – не проживешь», это наплевать и забыть.
Не дать себе скатиться до халтуры, противостоять системе труднее всего. На это надо иметь силы и мужество.
Вы спросите, как после всего этого работа в школе доставлять радость может? Как-то у Золя мне фраза попалась: «Действовать, создавать, сражаться с обстоятельствами, побеждать или быть побежденным – вот в чем вся радость, вся жизнь здорового человека». Вот, наверное, из-за всего этого мы и не уходим из школы.
В. Вашков