"жена, облечённая в солнце " часть 6
Посещение Камчатки заняло у нас всего минут сорок. Лишь Мария, единственный пассажир моей лодки, попыталась отойти от берега моря и посмотреть, что находится внутри полуострова. Если бы мы оказались на Камчатке с ночевой или не потратили бы несколько часов на ловлю селедки и тюленей в заливе, можно было бы, конечно, и составить в кустах компанию для моей юной пассажирки. Но нас поджимало время - берег на самом юге Камчатки был поворотной точкой нашего маршрута, пролегавшего по морю среди шхер и островов бухты Долгая, что находится в восточной части Большого Соловецкого острова. Кроме того, признаков человека в виде тропинок или вешал для сушки водорослей в месте, где мы высадились на берег, не наблюдалось - после сокращения в последние годы, кроме монастыря, хозяйственной деятельности на Соловецком архипелаге местную Камчатку практически перестали посещать люди. Даже в качестве туристов. Последние ограничиваются лишь разглядыванием вскользь ее береговой линии с борта паломнического пароходика, который регулярно в навигацию бегает на остров Анзер или Большую Муксалму. И все. А без натоптанной или хотя бы самую малость приметной тропы залезать в одичавшие места на Соловках не следует. Заблудиться, конечно, сложно, но несколько часов убить на болотах или порвать одежду в буреломе вполне реально.
На обратном пути, пока я усердно отмахивался веслами от волн, Машка пыталась с помощью блесны и спиннинга соблазнить рыбешку в морской пучине. Но ее рыбалка, как я и ожидал, окончилась безрезультатно. Ей даже не удалось подцепить какой-нибудь завалящейся пучок водорослей. Зато уже на берегу, схарчив свою дозу черники, она оторвалась по полной программе - девушка в течении двадцати минут повесила одну блесну в районе шишек на пятнадцатиметровой елке возле берега; второй блесной прошлась как драгой по дну залива и почти вывела на чистую воду у берега какую-то рыбину, но та в последний момент вцепилась всеми лапами в огромный булыжник, и тут уж не выдержала, снова порвавшись, леска; третья же блесна, вернее, ее крючки зацепили правый рукав моей ветровки, когда для скорейшей просушки я подставлял под ветерок мокрый бок лодки.
- Юнга! Ты явно хочешь сделать из меня Нельсона, - заметил я, отцепив блесну от рукава. - Чуть выше, и пришлось бы носить повязку поверх вырванного глаза.
- Мне одноглазый Кутузов больше нравится. Он намного скрепнее Нельсона. Кроме того, англичанин недолго носил повязку. Глаз-то у него хоть и поврежденный был, но что-то видел, - сказала Машка, демонстрируя свои познания в мировой истории.
- Но на море фельдмаршал Кутузов не командовал, - напомнил я.
- Тебе виднее. Особенно с двумя рабочими глазами... Пока еще рабочими, - оставила за собой последнее слово Машка и вернулась к попыткам извлечь из моря что-нибудь более стоящее чем мой глаз.
Тень от деревьев не давала лодке быстро высохнуть. Пришлось протирать ее дно и бока своей майкой. Так дело пошло быстрее. Когда я посчитал, что на резине лодки осталось мало воды и ее можно сдувать, Машка распрощалась с последней блесной.
- А спиннинг - интересный девайс, - сказала она, устраиваясь с оборванной снастью на надувную подушку около меня. - Наверно, когда что-нибудь на него ловится, вообще - отпад!
- С тебя за сегодняшнюю рыбалку причитается пять тысяч, - сказал я.
Машка, девица с внешностью мелкого четырнадцатилетнего подростка, изобразила на своей мордочке вопрос: «А нас за шо?»
- Ты что, Маш, не видела, какого цвета были блесны?
- Ну, такие все из себя золотистые. А что?
- Золотистые, думаешь, просто так? - спросил я.
- Хочешь сказать, блесны - из золота, а пять тыщ считаются в дохлых амерских презиках?
- Да, - ухмыльнулся я. - Из чистейшего золота. Особенно та блесна, на которую ты поймала елку.
Машка недоверчиво посмотрела сперва на меня, типа, а вдруг и впрямь блесны были с золотым покрытием, потом на елку, где вроде бы среди шишек на ветках что-то блестело, непонятно, правда, что именно - блесна или капелька смолы, затем девушка оторвала задницу от подушки и подошла ко мне ближе. Я же, стоя на коленях, начал выдавливать воздух из лодочных баллонов. Машка, впервые со дня нашего знакомства склонилась и посмотрела мне в лицо сверху вниз. Чтобы ей было удобнее, я запрокинул назад свою голову и ответил ей открытой чистосердечной улыбкой.
- Я не полезу на елку за твоей блесной, - сказала Машка. - И знаешь, почему?
Я пожал плечами.
- Потому что я в курсах, - продолжила девушка, - что такое нитрид титана и почему на куполах "Христа Спасителя" блеск не похож на... - Она запнулась и еще ближе придвинула свою мордашку к моему лицу. Только теперь она не смотрела мне в глаза. Ее интересовала нижняя часть моего лица. - А изобрази-ка, мил человек, свою Гагаринскую улыбку. На бис, так сказать.
Я молча выполнил ее пожелание.
- С зубками, пожалуйста, - уточнила Машка.
Как она и просила, я показал зубы. Что-то она в них увидела. На какое-то мгновение у нее в глазах даже мелькнул недодавленный страх. Она виртуально мотнула головой, отгоняя его, и страх исчез с переднего плана, оставив вместо себя лишь академический интерес.
- Блин, - родила девушка, выпрямившись и сделав шаг от меня. - Заметь я это раньше, могла бы и впрямь поверить в твои золотые блесны.
- Ты это о чем, Маш? - спросил я, возвращаясь к опорожнению баллонов лодки.
- У тебя, Серый Волк, весь зубной фасад меняли. Причем установка новых зубов обошлась в хренлион денег.
- С чего ты это взяла?
- У меня бабка стоматолог, а маман - косметолог, которая делает теткам вместо их свинячьих морд настоящие человеческие лица, - ответила Машка. - Я попыталась продолжить семейную традицию и пошла в мед с прицелом на челюстно-лицевую хирургию. Разумеется, мне далеко до моих предков, но оценить масштаб работ, проведенных у тебя во рту, я могу.
- И какой величины сумма натикала у тебя в голове при виде моих резцов?
- В большую, чем твой «айфон» прошлогоднего релиза, который ты небрежно оставляешь на видном месте в Соловецкой квартире с круглосуточно незапертой дверью.
- Это по страховке за несчастный случай на работе, - попытался небрежно сказать я.
- Твой "айфон" или твои зубы? - спросила Машка.
- И то, и другое, - бросил я, раскатав и снова скатав лодку, выдавливая из нее последний застрявший воздух. - Все входило в страховку.
- Шутишь, - отмахнулась от моих слов девушка.
- Тогда будем считать, что все куплено в кредит, - сказал я. - Подержи рюкзак, я буду запихивать в него лодку.
Немного повозившись, я уложил наше транспортное средство на дно мешка и приступил к заполнению его теплыми вещами, взятыми нами для похода по морю.
- А кнопочный телефон с неубиваемым корпусом, с которым ты здесь всюду таскаешься, тоже куплен в кредит? Как и майка из комплекта термобелья, использованная тобой для сушки лодки? Причем на Фаворе, когда ты мне дал эту или такую же майку, чтобы я не мерзла, я посмотрела на ее бирку. Мягко выражаясь, недешевая вещь!
- Что это, Маш, тебя понесло на оценку моего благосостояния?
- Я странная, а ты еще страньше. Человек, который ставит себе бриллиантовые зубы и одновременно подбирает для них максимально неброский естественный цвет; носит дорогое нижнее белье и пользуется самодельным рюкзаком из тех времен, когда я еще не родилась; берет в дорогу какие-то стальные термоса с нулевым весом, когда они пустые, и в тоже время таскает самодельный, как и рюкзак, нож из черного металла, правда способный, если его наточить получше, проткнуть рельс...
- На сучке висит моя куртка, - перебил я девушку, - если тебе не в падлу, подай ее мне.
Девушка принесла куртку. Я вытащил из нагрудного кармана куртки неубиваемый, по словам Машки, кнопочный телефон и пластиковый зиповский пакет с документами. Немного повозившись с пакетом, я достал удостоверение и в открытом виде поднес к Машкиным глазам. Судя практически по неизменному лицу и позе девушки, большой неожиданностью написанное в удостоверении для нее не стало.
- Какие еще остались вопросы у тебя? - поинтересовался я, убрав удостоверение вместе с курткой в рюкзак.
- Что ты здесь делаешь, товарищ капитан ФСБ?
- Я в отпуске.
- Это я уже слышала. И не один раз, - отмахнулась она от моего ответа. - Почему именно в этом году, а не в прошлом или позапрошлом ты приехал сюда?
- Ясно, что не за ради тебя. Как ты понимаешь, если бы я хотел тебя убить, то мог бы это сделать еще в первый день нашего знакомства где-нибудь на болотах Муксалмы, - сказал я и вздохнул. Девушка едва заметно напряглась от моих слов. Я осмотрелся вокруг в поиске вещей, еще не спрятавшихся в рюкзаке, заметил надувную подушку, на которой недавно сидела Машка: - Подай, пожалста, свой трон.
Машка пихнула ногой в мою сторону подушку. Я вытащил из нее пробку и отжал воздух.
- Так почему ты в этом году поехал на Соловки? - продолжила свои домогательства Машка.
- Здесь на природе хорошо думается. Тишина. Особенно, когда никто не мешает, - ответил я, положив подушку в рюкзак и затянув на нем горловину.
- Я тебе сильно мешаю думать? - спросила девушка. В ее вопросе мне послышалось, что она готова уйти, приди мне в голову послать ее далеко и надолго.
- Маш, ты сама себе создаешь проблемы. Я еще на дамбе понял, что тебе нужна помощь. Твое опухшее от лившихся накануне всю ночь слез просто кричало об этом. Но ты так до сих пор ничего и не сказала мне. - Я поднял рюкзак и встряхнул его. Еще раз осмотрел берег на предмет забытых вещей. Все было чисто. На земле лежали лишь весла и спиннинг. Я приторочил их по бокам рюкзака. - Маш, когда мы удаляемся с тобой от монастыря, ты оживаешь. Но как только поворачиваем обратно, ты тухнешь. И у тебя проявляется страх. - Я оставил упакованный под завязку рюкзак и подошел к девушке. Взял ее за плечи и, когда она попыталась отвернуться, сильно встряхнул. - Возращение в поселок вытаскивает твой страх наружу, Маш. Ты начинаешь нервничать и, как следствие, курить одну сигарету за другой. Сейчас, я носом чую, даже через твою табачную вонь, как страх из тебя просто прет... А ты продолжаешь играть в молчанку.
- Меня обещали убить, - сказала Машка.
- За сто граммов дури, которые пролюбил курьер, не убивают. Тем более здесь, на Соловках, где все на виду, - не поверил я девушке. Я взял ее за подбородок и силой заставил смотреть мне в глаза. - Тебя просто пугают.
- Нет, - тихо ответила она. - Отпусти. У меня от твоих пальцев на лице будут синяки.
Ее глаза видели свою смерть в ближайшее время. И я разжал пальцы…