Автор: Василий Зайцев
Ключ заскрипел, нехотя поворачиваясь в замочной скважине, хотя Андрею Федоровичу показалось, что это не скрип, а кряхтение. Словно ключ состарился, устал, и теперь, чтобы сделать усилие, ему нужно подготовиться, покрутить шеей и руками для разминки, покряхтеть, настроиться, проще говоря.
«Прямо как я», — мелькнуло в голове у Федоровича, пока он толкал плечом тяжелую деревянную дверь. Она, кстати, тоже заскрипела, но уже как-то по-другому, словно жалуясь. Не было в этих звуках ничего позитивного.
Зал, как и всегда в течение многих лет, встретил Андрея Федоровича, своего хозяина и друга, тренера, прохладой и молчанием. Вытянутые световые прямоугольники разлеглись на деревянном полу, протянувшись от окон к стене, как бы брызнув яркими солнечными каплями на выцветшие плакаты с нарисованными мультипликационными боксерами, навечно застывшими в различных позах. Почти прозрачные в лучах солнца, слегка парили по всему залу пылинки, выполняя замысловатые па только им ведомого танца. Андрей Федорович, стоя на пороге, вспомнил, как дети, переступая этот порог и заходя в зал на тренировку, пытались ловить пылинки — эти крошечные НЛО, — ладошками, а затем внимательно рассматривали свои руки, словно подсчитывая, сколько «инопланетных кораблей» им удалось сбить на этот раз. Сейчас зал был погружен в абсолютную тишину, лишь едва доносился с первого этажа шум телевизора, на котором вахтерша смотрела какую-то передачу. Так было всегда, сколько Андрей Федорович себя помнил, каждый звук, каждый запах был знаком. Но сегодня все-таки что-то отличалось, выбивалось из привычного распорядка. Возможно, причиной тому было знание, что никогда больше ни один ребенок не ступит на этот дощатый, выкрашенный бледной синей краской, пол? Зал закрывают как нерентабельный, а здание детской спортивной школы продают или сдают в аренду — кто их знает, что там точно задумали городские власти, подробностями со старым тренером никто не делился. В какой-то момент ему вдруг стало страшно заходить в пустое и гулкое помещение, как будто он заглянул в разрез на туше огромного мертвого кита, но потом усилием воли Федорович отогнал бредовые мысли и шагнул в зал. Он медленно пошел по слегка скрипящим доскам пола к тренерской, мимо ряда кожаных мешков, висящих на тросах слева от него, сразу под окнами. Странно, подумалось Федоровичу, прошла уже неделя после известия о закрытии зала, а мешки все не сняли до сих пор, и теперь они висят на своих тросах подобно выпотрошенным коровам на бойне. Слишком много ассоциаций со смертью и нехороших образов, — поймал себя на мысли тренер. Но это понятно: зал, лишенный спортсменов, потерявший смысл своего существования, можно сравнивать только с умершим человеком.
Андрей Федорович узнал о том, что спортшколу и находящийся там зал бокса собираются закрывать от своего бывшего ученика — Олега. Тот заехал проведать тренера: когда-то обычный пацан из спального района, немного нескладный, но трудолюбивый, теперь он стал каким-то бизнесменом или предпринимателем (Федорович всегда путал эти термины), наел широкое, полнокровное лицо и обрел наигранную, искусственную улыбку, которую обращал ко всем, с кем приходилось иметь дело. Федорович как раз отправил в раздевалку группу подростков, когда в зал вошел Олег. Высокий, плотный, в рубашке с маленьким лавровым венком на груди, в своем старом зале он выглядел как-то неуместно.
— Владимир Федорович, вы здесь? — крикнул Олег: ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать пацанов, ломанувшихся в раздевалку в обнимку с перчатками и шлемами. Тренер отвлекся от журнала и улыбнулся вошедшему: он всегда был рад видеть старых учеников.
— Ну здорово, здорово, Олег. Какими судьбами? По делам, наверное?
Олег улыбнулся своей дежурной улыбкой, пожимая Федоровичу руку:
— Я всегда по делам. Шучу, Владимир Федорыч, вот заскочил вас проведать да на зал посмотреть… Друг спрашивал, хочет сына в секцию отдать.
— Ну это дело хорошее, — заулыбался теперь в усы и тренер. — Только у нас набор в сентябре будет. Ты же помнишь?
Олег кивнул и, не спрашивая разрешения, сел на стул, стоявший возле тренерского стола.
— Я, собственно, про сентябрь и хотел поговорить, — сказал он, постукивая пальцами по столешнице. — Тут такое дело, Владимир Федорыч… Короче, говорят, что школу закроют скоро.
Тренер подумал, что ослышался.
— В смысле, закроют? — переспросил он. — На ремонт, что ли? Чего там мэр опять надумал?
— Не на ремонт, совсем закроют. По крайней мере, так говорят. Типа, нет средств содержать школу, почти все секции закрылись же. Бокс только еще есть, да и то на ладан дышит…
— Как это на ладан?! — тут уже Андрей Федорович повысил голос и сел рядом, перебив Олега. — Они там что, охерели совсем? Почти сто пацанов тренируется — этого мало что ли?
Олег покачал головой:
— Вопрос не в том, сколько тренируется, вопрос в том, как. Занятия же бесплатные, деньги из бюджета идут, а он не резиновый, как мэрия говорит. Нет денег, мол, на содержание целой школы.
Федоровича как будто саданули под дых. Он вдруг почувствовал себя очень старым и слабым, словно вышел на ринг с молодым и дерзким новичком, и на первых же секундах пропустил сильнейший удар, от которого свалился на ринг и лежит теперь, глядя слезящимися от боли и унижения глазами на ухмыляющуюся рожу соперника. Олег, похоже, увидел что-то на лице тренера, потому что заговорил быстрее, положил руку ему на плечо:
— Я так-то сам точно не знаю, что к чему, Андрей Федорыч. Мне мой партнер накинул эту тему, когда в мэрии был. Вы, если что, сами к мэру сходите, выясните. Помещение муниципальное, надо как-то решать вопрос.
Состояние грогги у Федоровича все не проходило. Каждый год из прожитых им шестидесяти двух лет теперь тяжеловесно прыгал у него на сердце, сбивая дыхание. Как же так — закроют школу? Ладно он, старый пердун, может и перебьется как-нибудь, хотя и отдал работе полжизни, а ребят куда девать? Он прекрасно знал историю каждого мальчишки, пришедшего к нему тренироваться. Очень многие — из неполных семей и все — из небогатых, рабочих. Те, у кого были матери и отцы, все равно частенько жили не лучшим образом: работы в городе почти не было после разорения завода. Как там такие предприятия называются? Градообразующие? Точно, так. Именно градообразующим и был машиностроительный завод, в один прекрасный день закрытый по прихоти нового собственника. И куда им теперь податься, за гаражи пиво пить? Андрей Федорович хотел было сказать об этом Олегу, но вместо этого устало обронил:
— Что творят, м*даки…
Потом поднял глаза на бывшего ученика:
— Спасибо, что рассказал, Олег. И правда схожу к Чистякову, к мэру схожу, поговорю с ним. Может договоримся о чем-нибудь, обрисую ему ситуацию…
— Сходите, — энергично кивнул Олег, почему-то глядя не на тренера, а куда в сторону ринга. — Может быть, найдется какой-нибудь спонсор, кто хотя бы зал бокса вытянет.
— А ты сам-то как? Ты же вроде при деньгах теперь?
— Да вы что, Андрей Федорыч, какие там деньги! Больше геморроя от этой работы, чем выхлопа реального. Я бы с радостью, но тут еще кредит отдавать…
Тренер кивнул и тяжело поднялся, словно выжимая вес всех прожитых дней и десятилетий:
— Ладно, спасибо, что зашел, посвятил в эти дела, а то упала бы новость, как снег на голову. Обрадовали бы, мрази. Давай, счастливо, у меня тренировка еще одна.
Олег кивнул, как-то суетливо, по-прежнему глядя в сторону ринга, пожал тренеру руку и ушел к своему бизнесу и неоплаченным кредитам. А в зал уже забегала следующая группа детей.
* * *
Мэр города Алексей Валерьевич Чистяков принял его у себя в кабинете на следующий же день. Как очень заслуженного человека, по словам самого мэра. Поднимаясь по лестницам мэрии, Андрей Федорович невольно ловил себя на сравнениях этих помещений, напоминающих своей помпезностью музей, со своим изношенным залом. Мраморные лестницы и резные перила, явно изготовленные из каких-то редких сортов дерева, картины на стенах, камера наблюдения на каждом углу, охранник с мордой кирпичом на входе, навороченная техника в кабинете у секретарши Чистякова… А таких кабинетов в здании не один десяток, и в каждом по паре-тройке сотрудников мэрии сидит. Что-то во всем этом было кричаще безвкусное и неправильное, как золотая цепь на шее у прокаженного. «Да, надо меньше книг читать, а то фантазируешь тут», — одернул себя Андрей Федорович.
Чистяков был невысоким плотным мужчиной с залысинами, в элегантном костюме. Во время разговора он постоянно вертел в руках очки в тонкой золотой оправе. Как только Андрей Федорович вошел к нему в кабинет, мэр, очевидно, сразу понял причину визита, потому что поднялся ему навстречу и попросил не горячиться.
— Давайте обойдемся без лишних эмоций, Андрей Федорович, это ни к чему. Вы уже человек пожилой, я вот гастритом мучаюсь — зачем доводить друг друга? Присаживайтесь, я объясню вам всю ситуацию.
— Я, собственно, не ругаться пришел, — сказал Федорович, садясь в кресло и глядя внимательными серыми глазами на мэра. — Я просто задать пару вопросов хочу, понять, о чем вы думали, когда принимали решение закрыть школу, мотивацию вашу понять хочу.
Чистяков вздохнул так тяжело, как будто отвечал на этот вопрос уже десять тысяч раз. Хотя, возможно, так и было, учитывая волну распродажи всего и вся, накатившую на город в последнее время.
— Андрей Федорович, — начал он медленно, будто пробуя на вкус каждое слово. Пробовал, и только после того, как признавал годным к употреблению, выдавал его собеседнику. — Не мне вам рассказывать о положении, сложившемся в городе. Вы прекрасно знаете, что у нас безработица, бюджет латанный-перелатанный, денег просто нет. Москва выделяет крохи, которые даже на элементарные нужды не хватает, столько нужно дыр заткнуть…
— Я вот чего не понимаю, — перебил Федорович. — На школу и детей средств нет — ладно, допустим. Я не слепой и не дурак, вижу, как люди тут выживают. Но вы мне вот что скажите: школу закрываем, а какого открываются по всему городу торговые центры и кабаки? На это деньги, выходит, есть?
Глаза мэра суетливо дернулись из стороны в сторону, но затем он все таки взглянул прямо в лицо тренеру.
— Это частная инициатива, Андрей Федорович, — сказал он, — понимаете? Предприниматели на свои средства открывают, делают бизнес, зарабатывают деньги. Они вкладываются в то, что им выгодно…
— А пацаны, которые без призора останутся, это как? Черт с ними, коммерсантами, они только о своем кошельке пекутся, но вы-то государством назначены, вам все равно, что ли? Какая тут выгода, зачем тут вообще считаться, это ж воспитание…
— Я понимаю, понимаю, — вклинился Чистяков, а его пальцы заработали еще интенсивнее, крутя очки. — Но у города просто нет денег, у государства нет денег на то, чтобы и дальше поддерживать работу школы в том режиме, как она работала все это время. Школа нерентабельна, она не приносит никакого дохода казне… Мы просто вынуждены поддерживать те инициативы, которые помогут сбору налогов, пополнят бюджет. В конце концов, у ребят всегда есть возможность продолжить тренировки в других залах, вы тоже можете найти себе другое место работы. В фитнесс-клубах, например, уверяю вас, специалисты вашего уровня всегда востребованы…
— Ты, вообще, что мелешь? — Федорович почувствовал, что раз за разом врезается в стену, о которую вся его аргументация разбивается в пыль, и страшно устал от этого. — Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Какие другие залы? Ты знаешь, из каких семей ко мне пацаны приходят? Там через одного без отца растут, а у остальных отцы или пьют или пашут на трех работах за гроши. И ты их в фитнесс-центры отправляешь?!
— Мы на «ты» не переходили, — набычился Чистяков. Очки прекратили свое вращение в его руках. — Но можно и так, можно и на «ты». Слушай, Федорович, я тебя знаю уже сколько лет, я еще в милиции работал, а ты все тренировал. Ты меня тоже знаешь не первый день. Говорю тебе: школу придется закрыть. Нет денег у нас, нет! Совсем нет ничего, и я тебе сейчас пару миллионов на содержание школы не рожу. Я спрашивал по коммерсантам, может, кто захочет спонсором стать, но желающих не нашлось.
— Почему это?
— А ты, Федорович, давно на школу смотрел? Она же разваливается вся! Трубы сгнили, потолки текут, оборудование уставшее все… Как ты еще работаешь на всем этом, не понимаю. Скажи мне, кому это надо — возиться со всем этим хозяйством? Это ж сколько вложиться нужно, чтоб все до ума довести! А главное, зачем? Чтобы и дальше пацанва из малоимущих семей на тренировки бегала? Я все понимаю, нельзя их без призора оставлять, а то покатятся по наклонной, но всем вокруг на самом деле похер на них. Тем, кто клубы ночные открывает так даже лучше: ребята у них бухать будут каждые выходные.
— А ты, значит, сидишь смотришь на все это и сделать ничего не можешь? — взгляд Андрея Федоровича тяжелел с каждым произнесенным словом. То, о чем говорил Чистяков, скребло его душу, вызывая такое же мерзкое чувство, как когда водят ногтями по школьной доске. Позиция Чистякова, такая взвешенная, логичная — и при этом невероятно циничная, — действовала на тренера как пары ртути, медленно отравляя.
— А я не волшебник, — отрезал мэр и с силой положил свои дорогие очки на стол. — У меня тут своя головная боль есть, чтоб еще чужую на себя вешать. У меня тут целый город. Решение принято, Андрей Федорович, — перешел он на официальный тон. — Здание школы выставлено на аукцион, в ближайшее время определится новый владелец.
— Очередной бл*дюшник построят? — процедил Андрей Федорович, но Чистяков проигнорировал его слова.
— Рад был повидать вас, Андрей Федорович, — сухо сказал он, поднимаясь и всем своим видом давая понять, что встреча окончена. — Думаю, мы примем решение о награждении вас почетной медалью за вклад в воспитание молодежи города. Отдохните, обдумайте все, что я сегодня сказал…
— Пошел ты на х*р со своей медалью, — просто сказал Федорович и вышел из кабинета, аккуратно и вежливо прикрыв за собой дверь.
* * *
Мешки пахли нагретой кожей и пылью. Андрей Федорович провел рукой по черному шершавому боку одного из них и увидел на ладони тонкий пыльный налет. Подул на ладонь, сжал ее в кулак, встал в стойку и нанес резкий удар правой. Кулак промял упругую поверхность мешка с отчетливым, бойким хлопком, словно великан в кожаных перчатках зааплодировал. Федорович с удовлетворением отметил про себя этот хлопок: значит, удар получился как надо, не потерял еще полностью скорость и силу, есть еще порох в пороховницах. Он стал легко набрасывать руки, нанося прямые, боковые, апперкоты, иногда взрываясь сериями. Все куда-то ушло, все плохое, все переживания. Отступили на задний план, забылась возрастная одышка. Кулаки легко и свободно даже не летали, а парили, приходя точно в цель, в одну точку, с нужной силой, под правильным углом. Он слышал щелчки ударов, дышал, а перед глазами у него мелькало лицо кубинского боксера, с которым у него был бой больше тридцати лет назад. Звук от соприкосновения кулаков с мешком превратился в шум трибун олимпийского стадиона, а поверхность снаряда обрела глаза, нос, напряженно сжатые губы. Оба они смертельно устали, пот прокладывал обжигающие дорожки у них на лицах, нервы и мускулы выли от напряжения, но никто не хотел отступать. СССР-Куба, принципиальнейший матч. Они фехтовали свинцовыми от усталости руками, словно мушкетеры на шпагах в романах Александра Дюма, они танцевали древний дикарский боевой танец на ноющих ногах, они вкушали собственную кровь, чувствуя ее медный привкус. Все должен был решить один, точный удар. И это случилось тогда, когда организм Андрея Федоровича, казалось, готов был распасться на составляющие его атомы. Каким-то даже не шестым, а черт его знает, каким чувством, он понял, что надо нанести левый апперкот именно сейчас, ни на секунду раньше или позже, а именно в этот момент. Рука вылетела почти сама, без какой-либо команды мозга, и удивительно точно нашла подбородок кубинца. И этот несгибаемый чернокожий воин вдруг покачнулся, а потом и вовсе завалился на ринг, запрокинув эбонитовое лицо к ослепительным, жарким прожекторам на потолке. Уже потом он стоял на пьедестале, смотрел на поднимающийся ярко-красный флаг, и душа его рвалась из груди, а сердце стучало в ритм гимну СССР. Много раз после этого, уже в другое время, в другой, по сути стране, тренируя молодежь, он думал: что-то ушло, мы все потеряли что-то очень большое и важное и до сих пор в полной мере не осознали своей потери, не поняли всей случившейся трагедии. Сейчас, тяжело дыша и опираясь на мешок, он чувствовал, что все взаимосвязано: нечто, утраченное тогда, на руинах Советского Союза, и приговор, вынесенный его школе, его воспитанникам, в конечном итоге — ему самому.
Он услышал чьи-то шаги, голоса, и отошел от мешка. В зал вошли трое: вахтерша Нина Аркадьевна, незнакомый молодец в футболке, обтягивающей наметившееся брюшко и Олег. Нина Аркадьевна семенила рядом с мужчинами, тип в футболке оглядывал зал уверенным взором хозяина, а Олег прятался у него за спиной, стараясь казаться незаметным. Похоже, он не ожидал застать здесь Андрея Федоровича. Вахтерша первой указала на тренера:
— А это вот наш Андрей Федорович Кравченко, тренер секции бокса… — запнулась и добавила: — бывший тренер.
Футболка-в-Обтяжку обратил взгляд на Федоровича, ленивый взгляд с явной примесью превосходства:
— Здравствуйте, — произнес он. — А мы не ожидали, что здесь кто-то будет. Вы за вещами?
Андрей Федорович стоял возле своего мешка, чувствуя одновременно какую-то гордость и смущение из-за своих поношенных спортивных штанов, старой олимпийки, которая еще и пропиталась потом после его воспоминаний о молодости наедине со снарядом. А еще он смотрел на Олега, который изо всех сил старался не встретиться с ним взглядом. Между тем Футболка сам обратился к Олегу:
— Три этажа, места куча! То, что надо прямо. На первом этаже сделаем бутики, пожалуй. А второй и третий пустим под гостиницу. Здесь можно тренажеры поставить, в самый раз. Как думаешь?
Тот стоял напротив Андрея Федоровича, и в какой-то момент его бегающие глаза уперлись в лицо тренера. Похоже, он ждал, что старик что-то скажет, может быть, даже желал взрыва, хотел, чтобы его обматерили, а то и дали в морду. Но Андрей Федорович просто смотрел, и от этого взгляда Олег сжимался все сильнее, превращался в сопливого мальчишку, робеющего перед грозным тренером. Внезапно на плечо его опустилась рука. Олег дернулся и затравленно оглянулся, но это был всего лишь его партнер по бизнесу, Вадим. Широко улыбаясь, тот кивнул всем собравшимся, словно у них была общая тайна, и сказал:
— Отличное место, просто шикарное. Все старье выбросим, и сделаем, как надо. Здесь все будет совершенно по-новому!
Больше актуальной информации на официальном сайте партии РОТ ФРОНТ