Вячеслав Аванесов: «Я видел воочию Красное знамя, которое было воодружено над Рейхстагом»
Эта репортёрская встреча осталась в памяти на всю жизнь. Один из знаменитейших комдивов 1945‑го, причастный к водружению легендарного знамени Победы над куполом Рейхстага, — Василий Митрофанович Шатилов — приезжал в Курган морозной зимой 1974 года. Мне посчастливилось с ним встречаться и даже совершить поездку в обкомовской «Волге» в город Щучье в одной компании с ним.
Седой генерал показался мне удивительным человеком — приветливым и даже каким-то родным. Таких, как он, солдаты обычно называют одним тёплым словом — батя. Генерал-полковник со звездой Героя Советского Союза называл меня сынком, всё время обращался ко мне с вопросом «Не замёрз?» и одобрительно говорил: «Ничего, скоро приедем к моему Литваку, у него и согреемся». Скажу, что Леонид Петрович Литвак — бывший командир взвода дивизии, которой командовал наш гость. Шатилов ехал именно к нему, чтобы пожать руку и вспомнить, как Литвак вместе с другими бойцами первым ворвался в горящий Рейхстаг.
Уже потом, в гостях у Литвака, седой генерал смахивал набегавшие слёзы и торопливо задавал вопросы: «А помнишь Неустроева, вот был герой! А Илью Сьянова? А Петра Пятницкого?..».
Мне, тогда 30-летнему журналисту, хотелось задать много вопросов Василию Митрофановичу, но, боясь показаться назойливым, я не спешил к разговору об этом. На обратном пути в Курган разгорячённый тёплой встречей генерал был готов ответить на любые мои вопросы. И я спросил о знамени, которое его бойцы Егоров и Кантария водрузили над куполом Рейхстага: каким оно было? Его рассказ я записал на свой репортёрский магнитофон, а потом запись прозвучала по Всесоюзному радио. Включаю её и слышу слегка хрипловатый голос генерала:
— Девять дивизий штурмовали Берлин, и в каждой из них было своё знамя. Наше было пятым, — рассказал Василий Митрофанович. — Эта цифра «5» значилась на древке полотнища…
— Что собой представляло древко?
— Оно было обычным, но мы его покрасили чернилами — красными, нашлись такие в штабе, — в цвет хлопчатобумажного полотнища. Вверху на знамени была звезда, под ней — серп и молот. И по всему красному полотнищу белыми буквами начертали название нашей дивизии: «150-я ордена Кутузова стрелковая Идрицкая дивизия».
Точно! Такое знамя я видел в художественном фильме! Боевой генерал, познавший на своём веку печали и радости, с болью рассказывал о каждом погибшем в апреле 45‑го солдате и офицере. Он считал всех своих солдат знаменосцами, ибо они приблизили развязку войны. Рассказывая о том, как 30 апреля Михаил Егоров и Мелитон Кантария (как позже оказалось, в водружении знамени участвовал ещё один боец дивизии — Алексей Берест — светлая ему память!) пробирались в пылающий Рейхстаг, Василий Митрофанович описал подробности того события:
— С минуты на минуту ждали приказа пойти на Рейхстаг. Был мандраж, нервничали. Всем было понятно: самый решающий бой! Ради этого заветного победного боя всем шедшим содатам и офицерам налили по 100 граммов водки, напоили горячим чаем. По этому случаю на всех полковых кухнях приготовили роскошный обед из неприкосновенных запасов. Впрочем, «НЗ» это и не назовёшь. Просто забрали у фашистов мясные консервы, нашли у себя крупу — вот и весь обед!
Все орудия смотрели на массивное чёрное здание рейхстага. Танки ждали сигнала к бою. Было ощущение последнего, решающего рывка… Кажется, в час дня завыли «катюши». Они разметали все препятствия на пути к рейхстагу. Всё было в дыму и пламени. Потом пошли знаменосцы. Сначала красное полотнище прикрепили к правой колонне со стороны входа, потом под кромешным огнем установили в проёме окна на втором этаже. А затем, когда основательно почистили остальные этажи, бойцы рванулись со знаменем наверх…
Позже этот рассказ дополнил Мелитон Варламович Кантария, который в 1975 году побывал в Кургане. Он привозил на консультацию к хирургу Илизарову свою внучку. После встречи с доктором журналисты телерадиокомпании повезли его к себе в гости. Кантария сидел на мягком диване в кабинете председателя, пил чай, угощался зауральскими сушками и отвечал на наши вопросы. Кто-то из журналистов спросил гостя: «Помните, как горел Рейхстаг?»
— Это был сплошной ад! — неожиданного громко, с красивым грузинским акцентом произнёс Мелитон Варламович. — Всё горело, пылало, к небу от развалов поднимался чёрный дым. Мы уже понимали: всё, конец войне, рейхстаг разбит. Это победа! Егоров кричит мне на ухо: «Крышка им, Мелитон, одолели их!». А я был словно в шоке. Всё грохотало, свистело, завывало.
Самое удивительное: в мае 1975 года я сам «один на один» встретился с тем самым легендарным знаменем Победы. Группу комсомольцев Курганской области пригласили в Москву для фотографирования со знаменем Победы. Я делал репортаж для радио. Когда моих земляков пригласили к Знамени, я включил магнитофон и записал минуту этого радостного мгновения. Была тишина, и её прерывали чёткие команды фотографа: «Внимание! Снимаю…». А я устремил свой взгляд на красное полотнище. Оно было удивительным: багровым, как солнце на закате, от него словно излучалась невидимая энергия. Потом мой друг, фотографировавшийся у знамени, будущий Герой Социалистического Труда Юрий Набатников, скажет мне:
— Кажется, было горячо. Представляешь, от Знамени словно исходил жар…
Позже Юрий Иванович Набатников напишет воспоминания об этом счастливом моменте его жизни. Будут там такие строки: «Рядом с нами у Знамени Победы стояли дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Александр Фёдорович Семёнов, кавалер трёх орденов Славы старшина Вадим Васильевич Куксилов, работавший в то время на курганском комбинате «Синтез», Герой Социалистического Труда прославленная ткачиха Мария Ивановна Виноградова. Здесь мы увидели одного из легендарных бойцов, водрузивших Знамя Победы на поверженный Рейхстаг, — сержанта Красной Армии Мелитона Варламовича Кантарию. Нашему поколению было с кого брать пример…».
Фото из архива автора и Юрия Набатникова