Когда смотришь на красивый, привлекающий внимание плод,
Кажется, что он наполнен вкусной, питательной мякотью.
Бывает, что это и так.
Когда смотришь на искусно сделанную,
Разукрашенную цветами и картинами посуду,
Кажется, что пища в ней будет приятней и вкусней.
И это может оказаться правдой.
Когда смотришь на красивое, вызывающее восхищение
И возбуждающее желание тело,
Кажется, что оно наполнено доброй, разумной и любящей душой.
Но вот это, к сожалению, только кажется —
Красивое тело никогда не имеет красивой души.
Красивые души в этом мире
Заключены в уродливые, непривлекательные тела́,
Которые не хочется ни обнимать,
Ни целовать, ни оплодотворять,
Хотя ду́ши, в них заключённые,
Достойны небесного поклонения.
Почему же достойные лучшего имеют худшее ?
Достойные худшего имеют лучшее ?
Почему богач живёт в грязи, а нищий — в роскоши ?
Почему истинная красота скрывается в уродстве,
А уродство — носит маску красоты ?
Почему доброй и преданной душе
Нечем привлечь к себе внимания ?
А вкусное и притягивающее тело —
Всего лишь аппетитный червячок,
Скрывающий под собой
Разрывающий сердце крючок ?
Сколько дорóг я прошагал,
Сколько молитв я прошептал,
Сколько слёз про́лил,
Прежде чем понял,
Почему доброта — некрасива,
А красота — не добрá.
Доброта — любит, помнит, верит,
На жертвы идёт, себя забывая,
Следит постоянно
За состоянием и самочувствием любимого, —
Гдé ж ей о себе помнить, приткнуть мысль о себе — гдé,
Если все кладовые её памяти
Заполнены мыслями о любимых ?
Гдé ж ей взять силы и время, чтобы тело своё
Хоть немного привести в соответствие
С канонами красоты, господствующими в данную эпоху,
Если все силы свои и время своё она отдаёт любимым ?
А эпохи проходят, каноны меняются,
Моды беспрерывно кричат что-то новое, —
Кáк угнаться за ними, если время и силы
Без остатка любимые поглощают ?
А если к любимым добавятся ещё и нелюбимые,
Но несчастные, жалкие, не нужные никому,
Но нуждающиеся в неотложной помощи ?
Ведь доброта и их не оставит —
Ведь она же доброта, она всех пожалеет —
И любимых и нелюбимых,
И приятных и отвратительных,
И нормальных и ненормальных.
И для того, чтобы не обделить никого
И сделать всё для всех одинаково честно и чисто,
Она должна преодолеть в себе
Последние остатки недоброты
И очистить себя от лжедоброты,
Чтобы стать добротою истинной, Материнской, Божественной,
Жалеющей и своих детей и сирот.
Кáк может оставаться красивым плод, который едят ?
Кáк может оставаться красивой посуда, которой пользуются ?
Кáк может быть привлекательным тело,
Которое не жалеется, тратится, истощается для других ? —
Не бывает такого в Природе.
Красивое — это неистраченное,
Неиспользованное, нетронутое.
Красивые дети — мальчики, девочки —
Это дети неистраченных родителей,
Берегущих себя ради себя,
Не отдающих себя любимым, а тем более нелюбимым.
Это дети аристократов, мещан отъевшихся,
Дворян напыщенных, в шелка одевшихся.
Дети крестьян не бывают такими,
Дети рабочих некрасивы, невзрачны,
Их телá — грубы, лица — уродливы,
Ногти — обломаны, ноги — неровны.
Потому что родители их в тысячах поколений
Отдавали себя любимым и нелюбимым:
Трудились сверх меры, на солнце сгорали,
Потели, как лошади, ученья не знали,
Руки вывихивали, ноги ломали,
Зубами гнилыми корку жевали,
От каторги рабской лик человечий
С последней мыслью и чувством теряли.
Дети беженцев — чахлы, беспомощны,
Как растения, выросшие не на родной почве,
Глаза их выпучены, челюсти — отодвинуты,
Фигуры — нестройны, губы — несочны.
Так кáк же от них могут рождаться красивые дети ?
Уродство не может породить красоту так же,
Как красота не может породить уродство.
В ненормальном мире — всё ненормально:
Честные и смиренные живут в нищете и лишениях,
Лживые и надменные процветают в богатстве и изобилии;
Кроткие сердцем — в уродстве телесном,
Наглые духом — в телесном изяществе и в материальной обеспеченности.
И всё передаётся по наследству —
От родителей к детям вовеки веков.
Мир несправедливый несправедливостей полон,
Рабство, господство всех искалечило:
Телá одних грубы или слабы до предела,
Ни мысли, ни чувства не привлекающие;
Телá других — так нежны, так сильны и упруги,
Так божественно сложены,
Так прекрасны и утончённы,
Что пробуждают в душе поклоненье губительное,
Привязанность опасную, чувства испепеляющие,
Обезумливающие, обезглавливающие,
Наповал убивающие.
В юности все мы тянемся к красивому, прекрасному,
Потому что красивое и прекрасное пробуждает желания,
А утоление желаний сулит наслаждение,
А наслаждение скрашивает несносное земное существование,
Наполненное нескончаемой скукой
И беспросветной тоскливостью.
Но если бы жизнь начиналась и кончалась
Лишь совокупленьем с прекрасным,
Тогда бы ещё ничего.
Но ведь жизнь земная — это не только совокупления,
Знакомства, свидания и наслаждения,
Восторги и сладость интимных встреч,
Песни под окнами и сновидения, —
Это ещё и труды, и болезни, и трудности, и мучения,
И дети, и старики, и больные, и нищие, и сумасшедшие,
И тревоги, и всевозможные недоразумения,
И страх неопределённости, разлуки, лишения...
И через все эти тернии надо пройти
Твёрдым, смелым, находчивым, верящим,
Решительным, жертвенным, верным, мягким,
Понимающим, жалостливым, любящим, знающим,
Отдающим более, чем принимающим,
Разум свой благом других занимающим, —
А не озлоблённым, своевольным,
Себялюбивым, капризным звéрищем.
Красота же, себя отдавать не желающая,
Жертв и лишений для ближних боящаяся,
Обманом себя от трудов защищающая,
От пороков своих избавляться ленящаяся,
Занятая только своим сохранением,
Кроме себя, никого не видящая,
Незнакомая в тяготах жизни с терпением,
Обличенья правдивые ненавидящая —
Подобна сосуду, на вид привлекательному,
Но жижей зловонной внутри наполненному;
Подобна плоду, на вид питательному,
Но ядом смертельным внутри преисполненному.
Блажен, кто Бога во всём послушался,
И, испытав все ужасы и кошмары красоты,
Жизнь соединил с некрасивым и пресным,
На вид удручающим, неинтересным,
Душу не восхищающим,
Но и душу не разрывающим,
Верность в любви навек сохраняющим,
Жизнь для других до конца отдающим,
Правдой глубокой и тонкой живущим,
И постепенно в себе открывающим
Красоту духовную, неумирающую,
В глубине души до поры таящуюся,
И обнажающуюся в той беде,
В какой никогда, ни за что, нигде
Нам не поможет красота телесная,
Кроме щёчек и ножек ничего не имеющая,
Лишь эгоизмом своим известная,
Лишь ради своих удовольствий потеющая.
Скорей бы дождаться дня прекрасного,
Когда кончится жизнь красивых тел
И начнётся жизнь красивых душ.