Это часть работы «Пора писать серьезно». Полная версия.
В 2017-м у философа Мартина Пухнера вышла книга The Written World. В ней он исследует влияние литературы на культурное развитие человечества и утверждает, что влияние письменности выходит далеко за рамки индивидуального опыта. Его идея в том, что письменные произведения, темы и постоянно меняющиеся технологии написания, определяли общество, национальные приоритеты, религиозные догмы, политические события, личности лидеров и так далее.
Итак, слово записанное — это очень важно. Я с этим согласен. Теперь разберемся, что можете с этим словом сделать вы или я.
Для начала, думаю, мы можем менять мир. Серьезно, почему нет? Если Пухнер прав (а как с такой фамилией можно ошибаться), мы можем двигать всю эту махину.
Мы можем предотвращать преступления и спасать жизни. Заглянем еще на минуту в Мьянму. Всему миру было наплевать на убийства никому неизвестного меньшинства. Смелые корреспонденты сделали так, что каждый Федор весной 2017 года рассказал в соцсетях, насколько его возмущает этот бесчеловечный кошмар. Будут ли военные делать и дальше свое грязное дело под Бирмой? Вероятно, да. Будут ли они осторожнее, опасаясь санкций и вмешательства извне под эгидой защитить народ Рохинджа? Скорее всего. Спасет ли это хоть одну жизнь? Думаю, да.
Есть и более понятные белым, гетеросексуальным людям из полных семей попсовые примеры. Команда Spotlight газеты The Boston Globe в начале века провела расследование о массовых случаях педофилии в лоне Католической церкви. Тогда полетело немало святых голов. Вы могли видеть фильм «В центре внимания» об этих событиях. Это серьезное дело, которое могли распутать только журналисты, так как Церковь — часто запретная территория для властей. Если вспомнить еще более близкую к нашим реалиям историю, то это расследование «Медузы» об изнасилованиях детей в Лазурненском интернате. В случае со школами и, особенно, детдомами, власти не просто боятся соваться в грязные дела, но и специально закрывают глаза на преступления. Поэтому если свое дело не сделают журналисты, преступления с высокой долей вероятности будут продолжаться. Каждое преступление такого рода — это десятки и сотни сломанных жизней.
Следующая остановка — коррупция и финансовые махинации. Расчехлить нечистого на руку чинушу — милое дело. Самый яркий пример последних лет — «Панамские документы». Международный консорциум журналистов-расследователей разворошил офшорное гнездо политических и общественных деятелей такого уровня, что в Мариинском театре даже чуть скрипку не уронили. Вот только несколько серьезных последствий того расследования:
- Премьер-министру Великобритании пришлось каяться перед народом;
- Верховный суд Пакистана приступил к рассмотрению дел об офшорах детишек премьер-министра;
- Панама попала в «черный список» для многих серьезных ребят и стала предметом обсуждения G20;
- Партнеры компании, из которой утекла информация, пошли под суд.
К Панамскому архиву приложили руки свыше 200 журналистов, каждому из которых теперь есть что рассказать внукам.
Роджер Коэн, побывавший в десятке горячих точек и филиалах ада на Земле, называет работу журналиста, оперирующего «упрямыми фактами», способом «изменить мир небольшим, но важным действием». Изменить мир — это то, что похоже на серьезную задачу. Пусть это абстрактно, по-детски, несерьезно и, возможно, не больше, чем самообман. Однако такая цель тянет на повод для настоящей гордости собой и своей работой.
Попытку сделать что-то важное часто путают с имитацией этого действия. Все мы знаем зажравшихся придурков, которые вечерами пятницы возле бутылочки красного рассуждают о голодающих детях Африки и перенаселении. Задача серьезных текстов — создавать реальную пользу, а не служить дежурной мантрой для самолюбования.
Необязательно менять мир каким-то невероятно глобальным образом. Общественное благо складывается из небольших фрагментов кем-то хорошо сделанной работы. Пример — история Мориса Бордмана, редактора английского еженедельника городка Бат. В Бате не наберется и 100 тысяч жителей, а главная туристическая достопримечательность — это Римские бани. В годы журналистской работы Мориса после купания в этих самых банях умер ребенок. Появилась информация, что произошло это неспроста — в воде бассейна якобы содержался менингококк. Морис раскрутил эту историю, подтвердил подлинность этой информации, и бани закрыли до тех пор, пока власти не пробурили новый источник. Вот вам и реальная польза — неприятный факт не удалось замолчать, благодаря чему были спасены жизни.
Задумываясь о том, зачем писать серьезно, вспомните Дэвида Халберстама, выстоявшего против Кеннеди, Пола Моакли, рассказавшего о смертоносной опиумной эпидемии, Уильяма Прочно, показавшего правду о войне во Вьетнаме, тех парней из Мьянмы со слишком сложными именами. Подумайте о том, насколько важный вклад в устройство нашего уродливого мира они внесли. Реальная польза — это больше, чем та «польза», о которой говорят в инфотекстах. Настоящая польза — предвосхищать вопросы и рассказывать правду. Если эта идея впирает вас больше помощи какому-то бренду, вам пора писать серьезно.
[Меня] больше впирают журналистские [материалы]. Они сложнее, ты всегда ограничена в ресурсах, времени и доступах. Мозгам приходится работать усиленнее, что-то искать, людей, даты. Если в работе нет напряга, она неинтересна для меня.
[Начинающему автору] посоветовала бы [идти] в журналистику, потому что с ним никто не будет там церемониться. Он попадет в самое пекло, где нужно будет быстро учиться самому, быстро вникать в построение новостей, статей, лонгридов. Среди коммерсов принято нянчить авторов и выгонять только в совсем крайнем случае. Для профессионала это вредно.
[Профессия журналиста дает] ощущение того, что делаешь важное для общества дело. Если такого ощущения не появляется, стоит сменить работу.
Продолжаю работать, потому что могу. Потому что не могу иначе. В своих воспоминаниях Джузеппе Грассонелли — мафиози, осужденный на пожизненное заключение за серию убийств, нацеленных против сицилийской мафии, задается вопросом — когда он стал таким, когда он стал преступником? Какие события повлияли на выбор этого пути?
Я могу вспомнить, что в детстве во дворе мы играли в «трех мушкетеров». Позже я развешивала по школе эпиграммы на учителей, которые бесили. В юности увидела фильм про Политковскую «Горький вкус свободы» — меня так вштырило, что даже написала письмо режиссеру — очень нескладное, но искреннее. Сказать, что все эти события как-то повлияли на меня — нет, это были скорее искренние проявления моего характера. Как и Грассонели, я могу ответить — я всегда была такой.
Я из поколения «Гарри Поттера». Мне всегда хотелось быть мракоборцем.
Читайте больше о том, зачем писать серьезные тексты, здесь.