Автор: Юрий Ершов
Читайте Часть 1 повести "Дальняя дорога" в нашем журнале.
Часть 2
Вжимая голову в плечи, Николай повернулся ко мне, говоря. Не слыша ни слова, по напряженному выражению лица Николая я понял, что и он внезапно оглох. Молчащий лес схватил, взял нас в плен. Убежден, сейчас мы оба в полнейшей мере ощутили себя непрошенными гостями, любопытствующими бездельниками, которых в бору не ждали, не ждут и чествовать не собираются.
Открыв двери машины, мы одновременно услышали успокаивающий привычный рокот работающего мотора. Оказавшись на водительском кресле, Николай принялся громко и горячо рассказывать о том, как испугался; я не останавливал его. Николая, увлеченного внешними проявлениями, вовсе не интересовала природа необычайного явления. Вопросов он задал массу, миллион, сам на них эмоционально и красочно ответил, ежесекундно справляясь, хорошо ли я его слышу. Слышал я его прекрасно. Понимал плохо.
Мы покинули автомобиль, оказавшись в зоне полной тишины, где не существуют звуки. Мы скрылись в машине, снова обретя слух. Ситуация элементарная и донельзя неестественная. Звуки вряд ли пропали как класс, возможно мы перестали их слышать? Несомненно, с нашими головами и ушами дела обстоят не хуже, чем час назад. Несомненно, автомобиль являлся замкнутым контуром, своего рода клеткой Фарадея, экранируя, защищая нас от подавляющих волн, срезающих частоты, воспринимаемые человеческим ухом. Вопросы в том, кем, для каких целей установлены и где расположены источники излучения? Никогда не читал о подобных экспериментах.
Найденное объяснение проблемы меня не порадовало. Не сходилось многое, не лезла ни в какие ворота нелепая еретическая параллель между клеткой Фарадея и легковушкой. Акустика как область физики прежде не представлялась мне чересчур мудреной наукой, но дьявол, по своему дьявольскому обыкновению скрывается в деталях. Объяснить можно абсолютно все, даже кавардак на антресолях. Однако при попытке навести малейший порядок, сверху начинает сыпаться ворох вещей и предметов, в которых невозможно разобраться. Дьявол в деталях, бес в коленях, а правда в хаосе.
Дернув рычажок коробки передач, Николай включил задний ход, поглядывая по зеркалам, тронул с места, понемногу выкручивая руль. Крыло Корейки удачно разминулось с сосной, внешнее колесо, прокатившись по траве, выбралось на дорогу. Здесь автомобиль дернулся и остановился.
Не сговариваясь, мы обернулись. Препятствий у бампера Корейки не было.
Наши руки одновременно потянулись к ремням безопасности. Рискуя врезаться в придорожный камень, Николай резко нажал на газ, когда это не помогло, вернулся на пару метров и вновь передернул рычаг передачи. Машина торжествующе скакнула назад и замерла. На сей раз удар оказался сильнее, затылки наши впечатались в подголовники.
Подобное случается с каждым водителем, подчас в самой нормальной обстановке. Теперь полагалось выйти и, страшно ругаясь, осмотреть бампер, но Николай сразу повел Корейку в глубину безгласного леса. Метров через сто он саданул по тормозам, в точности с тем же успехом повторил попытку развернуться. Огорченно и растерянно пожимая плечами, Николай признался, что старик, прежний его пассажир, строго-настрого наказывал не возвращаться в бор, а он не принял слова всерьез. А кто бы принял, скажите на милость? От признаний Николай мне легче не стало, да и загадка немого леса не раскрылась разом.
Мы быстро поехали вперед, бросая испуганные взгляды на подступающие сосны, казалось, грозящие рассечь последнюю спасительную ниточку, соединяющую нас с городом, с человеческой цивилизацией вообще. Дорога больше не петляла, лениво повернувшись несколько раз, открыла прямой участок, по которому мы буквально полетели. Спидометр безумствовал. Ответвлений я не заметил, полагаю, выбора пути у нас попросту не существовало. Цифры на одометре я не удосужился запомнить, однако за добрую половину часа Корейка явно отмахала десятки километров.
Невидимая преграда, не дающая легковушке отступить, могла ведь появиться и по курсу. Нам с Николаем нечего было обсуждать. Наверное, он гнал, чтобы выехать из странного лесного тупика, как и я, каждое мгновение ожидал удара, сминающего капот. Николай молчал как Сфинкс. Даже не предположу, что творилось в душе моего попутчика, а свои дикие, одно мрачнее другого догадки я предпочёл не озвучивать. Тайный уголок леса мог существовать хоть в угольном ушке или семечке сосновой шишки, преспокойно мог расти на площади Советов вокруг памятника Ленину и все-таки оставаться незамеченным городскими обитателями. Фантастика объединилась со сказкой, устроив нам ловушку. Учитывая, что вся большая ось воображаемого эллипса Кемеровского Бора в реальности намного меньше той прямой дороги, которую автомобиль успешно проглотил только за последние минуты пути, у меня уже не находилось внятных, хоть немного разумных идей.
Гладкое покрытие ни разу не подвело, но полный привод нашему автомобилю пришелся бы весьма кстати. Хотя дорога была довольно узка, Николай нервничал и ошибался, а скорость Корейки превышала разумную, в основном машина держалась на заложенной водителем траектории, лишь иногда пугающе близко подпуская к бортам замшелые валуны на обочинах.
Гонка закончилась внезапно. Отчаянно тормозящая машина шарахнулась вбок, бортом царапнула по камню, чуть развернулась, другим боком задела ствол сосны и, со смачным хрустом подмяв куст, остановилась.
Прямая дорога убегала вперед и назад, сколько хватало зрения. У колеса автомобиля чернела длинная лужа, занимающая все полотно дороги. Поверхность воды лежала несколько ниже края провала, показывая обрывистые и ровные, словно у бассейна, берега. Под темной волнующейся поверхностью угадывалась серьезная глубина. Нам очень повезло. Если бы не эти беспорядочно кочующие волны, из машины, летящей на высокой скорости лужу стоячей воды легко можно было бы принять за участок сырой земли.
Крепко сжимая руль руками, Николай молчал. На лице его застыло виноватое потерянное выражение ребенка, который на папином новеньком кабриолете въехал в сервант с любимым маминым сервизом. Кто бы мог заподозрить, что этот шальной и беспечный водитель станет сильно переживать, в тысячный раз за рабочую смену избежав нешуточной опасности. При его профессии, предполагающей ежедневное интенсивное вождение и безрассудной мальчишеской манере управления автомобилем аварии неизбежны.
Выйдя из легковушки, я подхватил сломанную ветку куста, присел на краю лужи. Вода оказалась теплой, почти горячей, тяжелой, неприятно липкой. Не достав веткой до дна, я поднялся, сделал выразительный знак у ветрового стекла машины, думая приободрить Николая. Безусловно, мне не могли понравиться сумасшедшие фокусы, которые он проделывал с машиной, но Николай молодец. Настоящий профессионал. Если бы не его реакция и мастерство, мы рисковали серьезно пострадать, а Корейка была бы вдрызг разбита, с ходу завалившись в ямину.
Для легковушки дальше пути не было. Мы убежали из тупика, чтобы заехать в новый.
Возможно, эту плотную густоватую, полностью непрозрачную жидкость правильней называть мутноватой жижей, отработанным машинным маслом, но только не грязью. В глинисто - темной, беспокойно колеблющейся поверхности тускло отражались тени причудливо изгибающихся веток и стволов сосен. Волны исходили из середины лужи, начинались у любого из четырех берегов, появлялись из глубины, сталкивались, боролись, никогда не выплескиваясь на сушу и не издавая плеска. Как сильно не билась вода о прямые края лужи, волны отступали в полнейшем молчании.
Подхватив по пути гигантскую сосновую шишку, я осторожно двинулся в обратный путь. Несомненно, это была настоящая, обыкновенная, нормальная, вполне свежая сосновая шишка, только она не пахла и не пачкала ладони смолой. Осмотрительно выставленные руки не встречали препятствия. Уже через несколько шагов я осмелел и зашагал быстрее, после пары минут интенсивной ходьбы запустил шишку, которая упала на дорогу далеко впереди. Преграды не было! Сила, не пускающая машину в обратный путь растаяла, растворилась в бору. Возвращаться придется на гораздо меньшей скорости. Пусть дорога займет сутки, пусть потребует весь остаток бензина. Пусть Николай порывается совершить очередной самоубийственный подвиг, я не допущу бестолковых метаний по лесу. Хватит с нас беспорядочного бегства.
Внимание мое привлекла крупная, высотой в два человеческих роста, чёрная глыба, полулежавшая на толстенном стволе. Казалось, покрытый мхом камень собирался выбраться на дорогу, но устал, прилег на плечо сосны, черпая силы для последующего движения. Символы, тускло мерцающие зловещие закорючки, похожие на жутковатых уродливых насекомых были высечены на монолите. Неправильная прерывистая линия из желтых разновеликих световых пятен проводила пунктирную границу вокруг камня, словно предупреждала об опасности, запрещала приблизиться.
Обойдя глыбу в поисках зеркал, линз, особым образом фокусирующих слабый солнечный свет, в конце концов уже подумывая о преобразователях, аккумуляторах или собственных источниках энергии, спрятанных в теле монолита, я не пришел к какому-либо выводу. Технология неоспоримо присутствовала, кроме внешних, возможно паразитных проявлений процессов должна была существовать и скрытая от меня полезная работа. Обидно, ее смысл мне даже не приоткрылся. Отважусь предположить, что с электричеством эта энергия имела примерно такое же родство, как с компонентами гравитационного излучения, но не рискну выстроить сколько-нибудь уверенное заявление.
Рядом с глыбой, носящей на своем теле явные следы инструментов, стояла другая, третья, четвертая и пятая высились среди деревьев. Насколько виделось, все замшелые камни так или иначе окружали световые пятна, и надписи на них, где ярче, а где слабее мерцали. Каждому высокому черному монолиту соответствовал камень в несколько раз меньших размеров, а меж ними проглядывала извилистая ниточка утрамбованной земли, уводящая по едва обозначенному оврагу вниз. В лес, сопровождаемая загадочными каменными стражами, уходила старая заросшая тропа!
Собираясь поделиться удивительными открытиями с Николаем, я поспешил на дорогу, проламываясь сквозь папоротник с грацией медведя. Не знаю, что поразило меня сильнее. Незаметные глазу источники света, собственные генераторы в камнях, мерцающие магические руна, наличие скрытой сети, распределяющей энергию по лесу или тропинка, как будто предоставляющая возможность раскрыть тайны бора, всем этим хотелось поделиться с Николаем. Не представляю, с каких слов, предположений я начал бы свой рассказ, оказавшись в автомобиле, но этой крошечной загадки мне уже не раскрыть никогда.
По дороге, кормой вперед неслась машина такси. Даже если Николай успеет меня увидеть, ни сманеврировать ни затормозить ему попросту не удастся. В полной тишине автомобиль легко проглотил разделяющее нас расстояние и секундное замешательство едва не стоило мне жизни.
Прыгнув, вернее тяжело падая обратно в заросли папоротника, неловким движением руки я сшиб очки, плечом ударился о корни, и тут же постарался вскочить, прячась за ближайший ствол. Корейка уже пролетела мимо. Огромное глинисто-темное тело гналось за удирающим автомобилем. Прямоугольное, размером с междугородний автобус, чудовище продвигалось вперед частыми судорожными толчками, катя перед собой блестящий матовый цилиндр, от которого исходил жар, чувствовавшийся на расстоянии. Острая химическая вонь обдала волной, когда монстр проскочил рядом со мной.
Заблокировав колеса ручным тормозом, Николай раскрутил автомобиль. Дорога была слишком узка, покрытие твердым и чистым. Корейка вылетела на обочину, врезалась в сосну, забыла на земле отвалившийся бампер, смяла крыло о валун, и все-таки развернулась, когда до темного чудища оставались считанные метры. Бой проходил в абсолютной тишине. Ни раненый автомобиль, ни его враг не издали ни единого звука. Вероятно, я в это верю, Николай колотил сейчас ладонью по кнопке клаксона, звал меня, но ничего поделать не мог. Массивный, будто каток, преследователь не отставал от Корейки, не давая опомниться, гнал и гнал жертву в молчаливый лес.
На месте лужи вздымалось другое чудовище. Блеснув матовым цилиндром, оно замерло, уже знакомыми рывками быстро удалилось по дороге в противоположном направлении. Слепящим желтым светом вспыхнули линии на стоящих по обочинам валунах, образовывая почти непрерывающиеся параллельные нити. Постоянное, ставшее привычным сияние сиреневого мха сразу померкло.
Лесной проезд опустел.
Осторожно перешагнув через желтый луч, я опустился на пышущую приятным теплом дорогу в поисках очков, найдя их сразу. Линзы рассыпались, оправа перевилась, изогнулась. Каждое стеклышко, мельчайший осколок, завиток металла, обломок подгоревшей пластмассы и винтик были плотно вставлены, укатаны в покрытие дороги, образуя единый слой, гладкий как обработанный мрамор, приглаженный настолько, что ладонь не почувствовала ни единой шероховатости. Сильно воняло горячим маслом и какой-то крепкой химической дрянью.
После всего увиденного на дороге, спуск по тропинке показался наилучшей идеей. Мысленно пожелав Николаю удачи, я отправился в путь.
Продолжение следует...
Нравится повесть? Поблагодарите Юрия Ершова переводом с пометкой "Для Юрия Ершова".