Василий Иванович и Петька на каком-то дипломатическом приеме решили вести себя по-аристократически. И вот Петька, увидев на плече Василия Ивановича муху, говорит ему: "На вам муха-с...". А Василий Иванович ловко и непринужденно щелчком сбивает муху с плеча, сопровождая действие возгласом: "Херак-с!" Рассказчик этого анекдота обычно изображал из себя Василия Ивановича и показывал, как это должно было делаться.
Так вот этот старый анекдот сыграл с нами злую шутку.
Рыбачили мы с другом Саней на майские праздники на реке Немде, что впадает в Вятку. Попали на хороший клев сомов и щук, открыли сезон. Довольные с рыбой пересыпанной солью возвращаемся домой в машине, переоделись в чистое, друг в рубашке. Настроение хорошее, состояние-то игривое...
И вот я ему говорю: "На вам муха-с". Санек, подыгрывая, восклицает: "Херак-с!" и ловко щелчком левой руки бьет по рубашке. Но за долю секунды до этого события я вдруг понимаю, что это насекомое-не что иное, как клещ!!!
И в этот самый момент внутри моего игривого настроения что-то отстегнулось, и потянуло смертной энцефалитной тоской с бореллиозными судорогами. Напоминаю действие происходило за 200 километров от нашего города в закрытой машине, вечером. Конечно, клещ для нас оказался совсем неожиданностью, никогда мы его не ждем.
Знали мы о клещах, что они энцифалитные и эти знания определили нашу поведенческую реакцию на случившееся.
В течение часы или двух мы с фонариками изучали каждый сантиметр машины. Садили на плечо Сани сидевшего за рулем ничего не подозревавшего муравья и отслеживали его траекторию полета после щелчка. Самое интересное, что из пяти отстрелянных муравьев мы нашли только трех.Двое исчезли так же как и клещ.
В конце концов плюнули на все и поехали домой, надев сапоги и кепки, потуже затянув ремни, застегнув на все пуговицы рубахи. Радоваться жизни и думать о рыбе не хотелось. В машине веяло безысходностью и чувствовалось чье-то ползуче-ядовитое присутствие.
И все таки я решил разрядить обстановку:
-Санек, давай пообещаем друг другу, что если один из нас сляжет с параличом, другой будет навещать его не реже чем раз в неделю.
-Э-э-э...А?
-Я говорю давай будем поддерживать друг друга в невеселые предсмертные дни.
-Э-э-э...А?
-Санек, извини меня за эту неудачную шутку с Чапаевым.
-А?
-М-да...
В эти скорбные минуты Санек думал не о себе и даже не обо мне. Он думал о жене, о детях, о родственниках, которые когда-нибудь да сядут в его прокаженную машину.
Доехали до первой автомойки и целый час сидели и ждали, пока нам пропылесосят салон и вещи, а потом купили флакон дихлофоса, с остервенением заполнили его содержимым внутренность машины и еще час сидели рядом с этой газовой камерой, дожидаясь, когда в ней умрет все живое.
Наконец, потеряв немало времени на все эти дезенсекционные мероприятия, мы с открытыми окнами двинулись домой.
Сижу я и украдкой озабоченно поглядываю на Саню. И вдруг он говорит:
-Слушай, хочешь, свежий анекдот расскажу...
Ну, слава Богу, отошел.
Если вы когда -нибудь где-нибуть встретите Саню, согбенно идущего на ватных ногах, нервно вздрагивающего от каждого постороннего звука и отвечающего на все приветствия и вопросы: "-Э-э-э...А?", это значит, что я скорее всего, опять неудачно пошутил...