Деревня встретила ребят праздничным убранством. Женщины в венках из полевых цветов, мужики принарядились в косоворотки, ребятня носилась по лужам взапуски, гоняя гусей. Над банями тут и там поднимались дымки, что было удивительно - понедельник на дворе. Атмосфера царила праздничная, улыбки на лицах встречных удивляли Матвея - до праздника вроде бы еще далеко. Чему все радуются? Недоуменно переговариваясь, ребята начали развозить заготовленные грибы по домам. Зайдя с кадушкой в Анюткин двор, Матвей чуть было не выронил ее из рук себе на ноги - на завалинке курил Анюткин батя, ушедший вместе с Матвеевым на войну. Матвей поздоровался, поставил кадку и рванул домой со всех ног, обгоняя даже легконогого Серко. Рывком распахнул калитку, влетел во двор и...увидел отца. Тот смывал дорожную пыль в кадке, стоя спиной к воротам. Матвей бросился к нему, обнял его со спины, прижался. Отец развернулся, обнял, прижал голову к плечу, похлопал по спине и ничего не сказал. Все и так было ясно. На крыльце стояла мама и счастливо улыбалась...
Банька у них уже была растоплена и постепенно набирала жар. Отец принес с собой большую охапку только что сорванных трав, и мама устелила ими пол парной. От этого в воздухе стоял густой медвяный аромат летнего луга и дышалось удивительно легко и вкусно. Батя же запаривал в кадке дубовые и березовые веники. А на леднике своего часа дожидались пихтовые лапы и резкий квас. Эххх, банька будет!
Пока суть да дело, ребята привезли и Матвееву долю грибов. Стаскали кадки в погреб, распрягли и почистили лошадь, утолкали под навес телегу... Отец, сидя на крыльце и покуривая по обыкновению самокрутку, одобрительно поглядывал на их суету и не вмешивался. Сами уже умеют, незачем мешать.
Когда Матвей внес во двор мешок и выпустил из него медвежонка, отец только удивленно поднял брови, а мама ойкнула и сбежала с крыльца, по-девчоночьи легко перебирая ногами. Матвей залюбовался и подумал, какая она все же красивая у него. Невысокая, худенькая, русоволосая с большими серыми глазами, опушенными густющими черными ресницами. Когда она улыбалась, на щеках появлялись миленькие ямочки и глаза начинали лучиться...
Медвежонок затравленно озирался по сторонам и смешно ворчал, пятясь задом к печке. Почувствовав за спиной жар, он недоуменно развернулся и принюхался - от печки тянуло травами и теплом. Серко наблюдал за косолапым, смешно наклонив голову набок. А тот обследовал двор. Подошел к загону с поросятами и сразу сунулся в корыто - оттуда пахло съестным. Поросята пятились от него и возмущенно визжали. Свиноматка же угрожающе пошла на него, и Матвей поспешил убрать его от корыта - разъяренная свинья могла натворить немало бед. Матвей навсегда запомнил, как свинья укусила за бок теленка, и тот очень долго болел потом.
Медвежонок возмущенно заверещал и начал вырываться, а силы в нем было как во взрослой большой собаке. Он вывернулся из рук Матвея и пошел в атаку на свинью, смешно качая маленькой головой и глядя на нее исподлобья. Медвежонку было уже несколько месяцев, был он большеньким и уже чувствовал свою силу. Поросята прыснули в стороны, а свинья наскочила на топтыгина. Но тот и не подумал отступить - раззявив рот, он ревел на противника, и свинья отступила. Напугалась и умчалась в загон, уводя за собой поросят. А медвежонок подошел к корыту, и спокойно начал есть, поводя глазами по сторонам - отстоял все-таки.
Отец спросил Матвея:
-Сын, ты зачем его принес? Он ведь дикий, ему в тайге жить надо.
-Бать, он там погибнет же. Мамки нет у него, он нам сам под ноги выкатился, я пожалел...
-И что дальше делать думаешь?, - отец заинтересованно глядел на сына.
А тот, воодушевившись тем, что отец не заставляет увозить звереныша назад в тайгу, принялся излагать свой план (он и сам ведь все время думал, что ж делать с найденышем):
-Есть у нас сарайка пустая. Ну та, где Борька жил, помнишь?
Борька - здоровенный бык под тонну весом - жил у них в отдельной стайке, сколоченной из крепких бревен. Там же был небольшой загон для него.
Отец кивнул - помню, мол.
-Ну и вот, мы его там поселим. Места там достаточно, зиму переживет. А весной в тайгу отвезем его.
Отец посмотрел на сына, помолчал. Потом сказал, глядя ему в глаза серьезно:
-Ты понимаешь, что он - зверь? Он не может жить с людьми. Коровы для него - дичь. Он задерет кого-нибудь. Это сейчас он маленький, но уже через 3 месяца это будет большой и опасный зверь. И тогда мне придется его застрелить. Или тебе.
Матвей насупился. Нутром он понимал, что отец прав, но ведь жалко же...
-Бать, и чего тогда делать?
Отец сказал:
-Пойдем в баню, сын. После подумаем. А пока ты его в сарайку закрой и поесть дай чего-нибудь...
Мама суетилась, собирая на стол и готовя все для бани. На летней печке на улице вовсю пыхтел чугунок с травками для бани, запаривать которые мама была большая мастерица. Она вообще хорошо знала и умела все, что касалось трав. Для бани она всегда готовила особый настой, который нужно было плескать на окатыши, принесенные с берега Чарыша.
Был там чабрец (он же богородка) и зверобой, мята и смородина, немного толченых можжевеловых ягод и полынь. Отец баню любил и парился подолгу, с передышками, попивая в перерывах квас или горячий чай, под настроение. Матвей старался не отставать, но пока что у него не получалось выдерживать такой жар, какой любил отец.
Баня у них была добрая. Нижние венцы из листвяка, а сам сруб из кедра. Кедр хорошо жар держит и сруб получается дышащим, не душным. Полки же осиновые, выглаженные заботливой рукой отца, ошкуренные мягкой шкуркой - в любой жар лежать на них под вениками было сплошное удовольствие.
Матвей принес с ледника пихтовые лапы и опустил в бадью с ледяной ключевой водой - им нужно быть холодными. Быстро разделись и зашли на первый круг. Ступив в парную, Матвей вдохнул полной грудью, до предела заполнив легкие целебным духом. Хорошо! Ноги по травам на полу ступали мягко, травы были горячими и щедро отдавали в воздух свои ароматы. Чудесный банный дух! Уселись на полок. Матвей отважно залез к отцу, на верхний полок. Отец усмехнулся, глянул на сына и взялся за черпачок. Зачерпнул чуть травяного настоя и плеснул на камни. Густая волна пропитанного травами пара окатила Матвея, заставляя зажмуриться и вжать голову в плечи, активно дыша ртом. Пар был легким и свежим, дышалось легко и свободно. А запах....Матвей очень любил запах бани. Смесь кедра, трав и чего-то еще неуловимого вызывало в нем всегда умиротворение и спокойствие. Не даром на Руси от века принято было после долгой дороги или перед важным делом идти в баню - успокоить тело и просветлить душу, настроиться на правильный лад.
Вот и сейчас Матвей наслаждался покоем и медленно пробирающимся в каждую клеточку тела жаром, вбирал его в себя, чувствуя, как наполняется молодой задорной энергией.
Отец поддал еще, и Матвей сполз на нижний полок - уши немилосердно жгло. Отец же сидел, выпрямившись и дыша глубоко и ровно. Вот силища!
Матвей сидел на полке, склонив голову, пряча ее от жара. Но дышалось при этом легко. Таким и должен быть настоящий пар - жаркий, но легкий. Не зря ведь после бани говорят "С легким паром!". Прогревшись как следует, Матвей выскочил в предбанник и макнул голову в кадку с теплой водой. Отец, выйдя следом, приподнял его и со смехом окунул в кадку целиком, а сам заскочил в ледяную, ухнул довольно, присел пару раз и выскочил, расплескивая воду на струганые доски пола. Матвей тоже выбрался из кадки и уселся на скамейку, переводя дыхание. Отец поглядел на него весело и пошел в парную. Матвей зашел следом и сразу полез на полок - отец будет его парить. Отец парил знатно, долго и обстоятельно, прохлопывая веником каждый сантиметр тела и нагоняя жар.
Вот и сейчас отец приготовил пару березовых веников, покрутил ими в воздухе, разгоняя пар. Поддал чуть на камешки и снова покрутил вениками. Матвей накрыл голову холодной пихтовой лапой - так он мог лежать под вениками хоть пол-дня. Под пихтовой лапой дышалось легко и свободно, пар не обжигал.
И вот мягкие кудрявые березовые венички легко прошлись по спине и ногам, приучая тело к жару. Загуляли по спине, мягко и увесисто охлопывая, прогревая кожу и напитывая ее своим запахом. Матвей расслабленно потянулся и выдохнул. Веники захлопали сильнее и быстрее - по спине, по ногам, по ступням. Ступни отец всегда пропаривал особенно тщательно - все здоровье в ногах....
Как следует прогрев Матвея березовыми вениками, отец обдал его ледяной водой, заставляя взвизгнуть от неожиданности. Волна восторга окатила Матвея, хотелось кричать что-то бесшабашное! Как же здорово! Он выскочил из парной и с размаху окунулся в ледяную воду, посидел в ней немного и перебрался в теплую.
А из парной тем временем доносились увесистые смачные шлепки - отец и себя парил любо-дорого. Матвей выбрался из купели и лег на лавку - тело требовало расслабления.
Отец выскочил из парной красный, как вареный рак, и ухнул в ледяную воду, погрузившись с головой. Выскочил и тоже растянулся на лавке.
-Сын,а я ведь до войны так и не доехал, - сказал он в потолок.
-И хорошо, бать, что не доехал. А как так получилось?
-До города добрались, там два дня просидели на вокзале - поезда ждали. Потом дали паровоз, мы по теплушкам попрыгали да и покатили в Ново-Николаевск. Ехали 3 дня туда, стояли долго на перегонах. И уже там на вокзале нам сказали по домам ехать. Никто ничего не понял. Вот так оно, сын, на войну ездить, - отец невесело усмехнулся.
-А опять не позовут?, - Матвей перевернулся на спину и посмотрел на отца.
-Дак кто ж их знает, сын. Могут и позвать. Позовут - пойду. А пока пошли париться, - отец пружинисто подскочил с лавки и пошел в парную.
Матвей пошел следом - предстояло любимое парение, с дубовыми вениками.
Отец всегда сначала парил березовыми, разогревая кожу и подготавливая ее к настоящему жару. А уже потом брал в руки дубовые веники и от души парил Матвея. Так парил, что тот готов был выскочить из парной. Но терпел мужественно, ибо знал - именно после этого все тело наполнится искрящейся энергией, до краев заполнится.
...Однажды, Матвею было лет 10 всего, он упал с кедра. Летел, ударяясь об ветки. И когда со всего маху приложился об землю, боли уже не чувствовал. Отдельной боли. Он болел весь. Мальчишки тогда на руках дотащили его до дома. Отец ощупал его и сказал маме:
-Баню топи. Не поломался он.
А потом долго и аккуратно разминал его на полке, натирал медом с травами и поил теплым молоком с медом. На следующий день Матвей не мог подняться - все тело болело. Но отец безжалостно загнал его в баню и аккуратно попарил березой. А через пару дней уже по-настоящему, с обливаниями и сменой веников. И поставил на ноги. Так что баня она не только для удовольствия, она для здоровья очень полезна...
Матвей снова накрыл голову пихтой, спасаясь от жара. У дубового веника лист широкий и захватывает гораздо больше жара, чем березовый. И в разогретое березой тело этот жар входит как нож в масло, проникая везде. Матвей блаженствовал под вениками, а отец пыхтел и отдувался, пропаривая сына. Поддал парку, и тот, смешиваясь с ароматом дуба и трав, заполнил парную. Матвей вертелся на полке так и эдак, подставляя веникам бока, а отец парил и парил, не зная устали. Наконец он бросил веники в кадку и пошел за дверь. Матвей сполз с полка и вышел в предбанник, пошатываясь. Отец окатил его из ведра ледяной водой, смывая прилипшие листья и теплую негу. И Матвей ожил, волна кипучей живой силы прокатилась по жилам, подхватывая и унося в небо. Вот это жизнь!
Матвей рассмеялся, хватил кружку холодного кваса и пошел в парную, посидеть после веников на полке, отмякнуть немного. Отец зашел следом и растянулся на полке. Матвей взял дубовый веник и принялся охаживать отца. На два у него пока сил не хватало. Это кажется - что там такого - вениками махать. А попробуй помаши...
После бани они сидели на завалинке и пили горячий травяной чай - мама расстаралась и накрыла стол.
Отец рассказал, как они добирались и что интересного он видел в Ново-Николаевске. Город большой, но грязь такая же, как и везде. Да и города отец особо не видел - дальше вокзала и не ходил никуда. А потом Матвей рассказал ему про заготовку, про пасеку... Услышав про Бирюка, отец нахмурился. Подумал и сказал:
-Все верно сделал, сын. Мало ли кто он такой, пришлый этот. Уверен ты, что он ушел?
Матвей подумал чуть и сказал честно:
-Не знаю, бать. Не видели мы его больше. Но мог и не уйти. Занял зимовье и живет там.
-Главное чтоб не пакостил. А так...пусть его.
Отец встал:
-Ладно, пойдем с косолапым что-то решать.
Сил на расстройство у Матвея после бани не было - слишком хорошо ему стало. Они пошли к загону. Тихо. Матвей подошел тихонько и заглянул: медвежонок спал, устроившись в самой середине загона, по-хозяйски. Он вообще ничего не боялся, похоже.
Отец посмотрел на него, на сына, и сказал:
-Пусть поживет пока. А ближе к осени в тайгу повезем. Выживет - молодец. Нет - так и так погибнуть должен был. Но шанс ты ему дал.
И потянулись дни. Матвей кормил Урсула (так он назвал для себя медвежонка), работал по хозяйству. А урсул подрастал, становился больше и быстрее, но был все таким же игривым.
Он любил побороться с Матвеем, побегать от Серко по загородке. И с каждым днем Матвей все больше убеждался, что зверю не место среди людей. Повадки Урсула становились все более дикими. И он решился. Подошел к отцу:
-Бать, надо увозить его в тайгу. Пора. Иначе добром не кончится.
Отец только кивнул молча и пошел собираться. Матвей же принялся думать, как же им заставить Урсула влезть в телегу и ехать в ней? Задачка не из легких.
Но отец - старый таежник, и умеет найти выход из любой ситуации.
Они сделали силки из крепкой веревки и стянули ему лапы. Серко прыгал вокруг, не понимая, что же это такое делают с его новым другом? А Урсул ревел и ворочался, силясь вырваться из силков. Но тщетно. Матвей натянул ему на голову мешок, и они с отцом и соседским старшаком кое-как закинули его в телегу.
Уф! А ведь еще и развязывать его как-то...самый опасный момент.
Собрались и поехали. Урсул ворчал и ворочался, лошадь нервно всхрапывала и прядала ушами.
Выпускать Урсула решили возле зимовья. Доехали, сгрузили его с телеги. Матвей разговаривал с ним ласково, пытаясь успокоить. А Урсул забыл обо всем на свете и настороженно принюхивался - его будоражили такие знакомые запахи...
Бирюка в зимовье не было. И вообще никого не было. Все осталось так, как Матвей оставил.
А Урсул тем временем пытался встать. Отец наклонился и дернул за веревку, распуская силки. Медвежонок вскочил, отбежал неуклюже в сторону и стоял, нюхая воздух задранным вверх носом. Потом развернулся и молча пошел в тайгу. А Матвей с отцом занялись своими делами, благо в зимовье всегда есть чем заняться.