11 июля 1934 года меня арестовали, заковали в цепи и без всякого суда, без следствия поездом отправили в Картуз-Березу.
Вскоре я очутился в казарме, отделенной от внешнего мира забором и колючей проволокой. Находилось нас там около ста человек. Концлагерь в это время еще не был подготовлен к приему узников. Не было кухни, поэтому мы не получали горячей пищи, спали на голом цементном полу. Зато для арестованных администрация подготовила карцер, который исправно функционировал со дня открытия лагеря. В карцер бросали за малейшее нарушение лагерного режима. Мне довелось за год побывать там семь раз. Это не считая жестоких побоев и издевательств, которым мы подвергались ежедневно.
Полуголодных, измученных бессонницей, нас от зари до зари заставляли выполнять тяжелые земляные работы. Более 4 месяцев мы не меняли белья, не мылись в бане. Появились вши. Это было настоящим бедствием. Некоторое облегчение наступило лишь после того, как представитель из Варшавы вместе с администрацией лагеря приняли экстренные меры. В лагере появилась баня. Вместо нашей одежды, превратившейся к этому времени в лохмотья, нам выдали серые полотняные куртки, штаны, а на ноги — деревянные колодки.
Среди первых заключенных были люди разных политических убеждений. Мы, коммунисты, старались держаться вместе и, несмотря на строжайшее запрещение разговаривать, использовали любую возможность для общения друг с другом. Наиболее удобными оказывались редкие часы, которые отводились узникам для починки одежды. Арестованные собирались обычно вокруг «счастливчика», которому доставалась иголка. Мы, коммунисты, собирались в свою группу и потихоньку вели беседы о своих делах.
В один из таких дней мы приняли решение отпраздновать 17-ю годовщину Октябрьской революции. Мне пришла мысль сделать что-нибудь приятное для своих товарищей. Я знал, что в лагере есть пекарня, где выпекался белый хлеб для полицейских. А нельзя ли как-нибудь раздобыть его к празднику? Удобный случай представился. 6 ноября мне как кузнецу было приказано сделать какую-то деталь. Я сказал полицейскому, что для этого нужен древесный уголь (хотя с успехом это можно было сделать и на каменном угле). Тот подумал и ответил:
— В пекарне есть древесный уголь,— и велел мне с товарищем взять мешок и идти туда.
В пекарне, в дальнем углу, я увидел на полках румяные буханки белого хлеба. Полицейский стоял в дверях. Мой напарник держал мешок, а я не спеша насыпал в него уголь. Когда полицейский отворачивался, я быстро хватал с полки хлеб и тоже бросал его в мешок. Всего удалось взять шесть буханок. Мы успешно доставили их в кузницу, а оттуда — в камеру. Ножом, сделанным в кузнице, я скрытно разрезал буханки на равные кусочки, а напарник подал знак товарищам, чтобы они по одному подходили за хлебом. Так день Революции мы отметили с белым хлебом...