Баня наступила потом.
Как я уже писал, это была, в первую очередь, идея бани – слава богу, гораздо более симпатичная, чем идея алтарного члена.
Вот материал, к которому тут отсылка: Кухня и баня в Королевстве Бутан: гималайская самобранка с лингамом
Сарай, весь из себя занозистый и щелистый, просвистывался насквозь гималайским злым студеным ночным ветром. От докучливого йети меня защищали только хлипкая стенка да жидкий костерок снаружи. По всему видать, придумали эту забаву еще до изобретения первопечи: легко себе представляю хмурого неандертальца вот так же – калящего камни в огне, подхватывающего этот теплоагент двумя палками, бросающего горячий булыган в пещерную промоину размером с ванну.
Терапевтический эффект запаренных листьев мне сомнителен: в гималайской бане ревматизм гораздо легче подхватить, чем от него или любой прочей болячки избавиться. Сами посудите: нагреть камнем можно воды либо на оба полужопия, либо на брюхо и плечи. На большее лохань и не рассчитывали. Гималайский мужик будет, конечно, пожиже нашего, выкормленного на калорийных городских харчах.
Но, навскидку, и у гималайца уместиться в банной емкости целиком вряд ли получится – разве что с помощью йети, который мохнатыми руками и умнет, и утрамбует, и вколотит купальщика вровень с бортами лохани. Мне там было откровенно холодно: лоханная секция с горячим камнем производила недокипятка едва в достатке, чтобы пятки согреть. Все что дальше – сморщивалось, шло пупырями гусиной кожи, ежилось под ветряным студнем.
Не случайно тут, в Гималаях, старики и старушки скрюченные, и домишки у них такие же – скрюченные и непредсказуемые: природа это диктует. Дожить до мало-мальски почтенного возраста без того, чтобы ревматизм скрутил тебя в штопор, здесь категорически невозможно. Лютостью дневного солнца и стылостью малозвездной ночи скалы тут крошатся миллионами лет. Человеку как-нибудь поменьше надо – не миллион лет, жалкие полвека: потом он тоже начинает сыпаться песочком, его тянет ноющей болью распасться на составные элементы, его корчит.
И, в конце концов, он эффективно с Гималаями воссоединяется. Если идея метемпсихоза-перерождения хоть малость верна, то тут воем запросишь кармической поблажки: забудешь и красть, и убивать, и прелюбы сотворять. От всякого баловства откажешься, только бы родиться для начала кем-нибудь просветленным, а потом чтоб и вовсе больше не родиться.
Из бани, короче, выходишь совсем другим человеком – умственным усилием, изрядно урезавшим себе вереницу предстоящих жизней. Тут еще проблема: нашему брату, насколько я понимаю в учении о перерождениях, спастись и нирванизироваться много сложнее, чем туземцу. Все гималайские племена переняли от индийцев не только религию, но и кастовую систему. А мы, приезжие, по существующим классификациям, вообще вне всяких варн, где-то ниже самого распоследнего шудры.
Если дочитали и не заскучали, не сочтите за труд, почтите лайком!
Короче говоря, банька в здешних местах дает еще и понимание того, насколько тяжкий тебе предстоит путь, насколько долгий и вряд ли посильный. И наше бесконечное-неустанное совершенствование алкоголя с арийских времен – не отсюда ли оно? Не от кармической ли обреченности?