У меня на стене символом совецкого благосостояния , оставшимся от свекрови, висел большой ковер. Был он коричнево-бежевым с невнятным рисунком; такие ковры исключительно полезны для развития детского воображения, которое ищет и находит в изображенных на нем странных фигурах что-то осмысленное и иногда вполне сказочное.
Мой (то есть свекровин) ковер удивил меня в свое время оторочкой из танцующих белых то ли червячков, то ли гусениц по длинным сторонам – не знаю, что имел в виду художник, когда узор придумывал, с моей точки зрения эти глисты просто бросались в глаза.
Но Митька, которому червячки и прочие узоры были неинтересны, а ковер на стене очень пригодился, чтобы по нему бегать и сбрасывать ребенкины воздушные шарики, живущие веревочками на ковровых гвоздиках, очень быстро подрос, набрал вес и в один прекрасный день ковер таки с гвоздиков оборвал. Вместе с собой и с кусками штукатурки.
И Митьке дали в лоб, а ковер свернули и выселили на застекленный балкон, ибо весна уже кончалась и до переезда дорогого дедушки, которому планировалось отдать ковры (ВСЕ! НАФИГ!) он замечательно мог дожить и там.
Теперь я в этом сомневаюсь.
Здоровенная труба замечательно привлекательной для когтей фактуры никак не могла пройти мимо внимания подрастающего Нильса-Нельсона, который при первом же знакомстве с предметом с восторженным писком взлетел на самую верхушку, замер на ней восхищенно, пораженный открывшимся видом, а потом завопил, чтобы его Немедленно Сняли, он сам не слезет.
С тех пор ритуал был неизменен: п.1 Открыть балкон – п.2 Услышать котеночий топот – п.3 Снять котенка с верхушки трубы - и повторялся при каждом исполнении пункта первого.
Митька, пятый раз обнаруживший Нильса на вершине ковровой трубы, превозмог свою лень и залез примерно до половины, но потом зачем-то обернулся, оценил высоту, прижал уши и шлепнулся на пол. Через некоторое время он повторил попытку восхождения, но уже с применением технических средств, то есть попытался запрыгнуть куда сможет с моего плеча. Попытка кончилась стандартным «в лоб» за повреждение когтями этого самого технического средства и сидением с надутым видом Непонятого Исследователя над миской.
Но Нильс по-прежнему подзуживал старшего братца поиграть в Царь-горы, махал ему хвостом, корчил рожи (в том числе и спящие) и вообще всячески над ним насмехался с недосягаемых высот. И Митька не выдержал и однажды с разгона высоту преодолел.
Почти.
Потому что на верхушке ковра в тот момент сидел Нильс, который попытался помочь братцу лапой, отчего этот братец застрял у самой вершины – наверх залезть он не мог, потому что место было занято, а вниз спуститься было ему страшно. И впридачу у него застряли когти.
И Нельсон хватал его за уши, пытаясь втащить наверх, и Митька не выдержал позора и разрыдался, и был снят вручную. За шкирку, потому что в ужасе махал когтями на уровне 13 этажа.
И все-таки он себя сегодня преодолел.
Пока Нильс дрых, Митька проник на балкон и полчаса потратил на медитативную подготовку к восхождению – он сидел перед ковротрубой полчаса, изредка переминаясь на своих круглых окорочках и задрав вверх морду, прежде чем коснулся цели лапой. Его можно было понять. Высота, конечно, манила, но упитанность спорту мешала всегда.
И он пошел.
Так ходят по стенам только скалолазы-профи; он проверял когтями каждый сантиметр, прежде чем намертво, с ужасом и решимостью на морде вцепиться в трубу выше на целых три сантиметра, чем висел раньше.
И все-таки он сделал это!
И его лапа немедленно провалилась в середину ковра, и он зашипел, и зрачки его стали окончательно бездонными, и вообще, этот паршивец Нильс мог бы и предупредить…
А потом обнаружилось, что неплохо бы еще и покинуть достигнутые высоты.
Вы когда-нибудь видели мешок с лапами, который с вытаращенными глазами ползет вниз головой по узорчикам?
Он велел мне никому об этом не рассказывать.