Еще задолго до того, как жизнь свела меня с детьми-сиротами, я читала блог ollako в ЖЖ о том, как она справляется с тремя детьми, двое из которых жили в детском доме. Слежу за ними до сих пор и подумала, что вам может быть полезен реальный опыт воспитания детдомовского ребёнка.
Опубликую здесь небольшие вырезки из блога Ольги и статьи "Правмира", а подробную историю читайте у нее в ЖЖ. Рекомендую почитать истории по тегу Таня.
Важно понимать, что далеко не все дети из детских домов, такие как героиня блога ollako - Таня, но прежде чем брать ребёнка стоит изучить всю информацию, которая есть и иметь в виду, что подобное поведение - не редкость для ребёнка, который много лет прожил в системе детских домов. Надеюсь, что вам это будет полезно. Лично я с глубоким уважением отношусь к Ольге и порой просто восхищаюсь её терпению и педагогичности.
Действующие лица: (информация на 2018 год)
Ольга Короткова – автор блога ollako, воспитывает троих детей:
Антон – кровный ребенок Ольги – возраст 12 лет
Вика – удочерена – возраст 11 лет – в семье 9,5 лет
Таня – приемная дочь – возраст 14 лет – в семье 4,5 года
– Решение стать приемной материю возникло у меня не случайно. Я шла к нему много лет, думаю, еще в детстве во мне закладывались основы такого шага. Дело в том, что выходцы из детского дома есть в моей собственной семье. А потом мы долго жили в поселке недалеко от детского дома. Я нередко видела этих детей – невзрачных, неухоженных. И хотя, несмотря на мою «продвинутость», я не слышала о таком явлении как усыновление, мозг сам сложил логическую цепочку:
Раз эти дети ничьи – значит, их можно забрать к себе. Это казалось правильным и естественным.
В 33 года я стала приемной мамой впервые – у меня появилась полуторагодовалая дочка Вика, которая стала сестренкой кровному трехлетнему сыну Антону.
Когда я приняла решение забрать из детдома еще одну девочку, Таню, 10 лет от роду, всю жизнь прожившую в системе, я понимала, что подписываюсь на тучу проблем в своей жизни. Я уже много знала об адаптации, и даже пережила ее на собственной шкуре. Знала об эмоциональной замороженности и отставании в развитии. Даже маленькая Вика дала мне возможность увидеть «прелести» детдомовского воспитания. Ее психологические травмы были настолько сильны, что скомпенсировать ее состояние удалось лишь ко второму классу.
Впрочем, одна детдомовская привычка – колотиться перед сном головой о подушку, осталась до сих пор. Хорошо хоть не о бортик кроватки, как это было в первые дни после приезда домой. Мне было страшно подумать – какой же тогда будет Таня. Но остановить процесс я уже не могла – я приняла девочку сердцем задолго до того, как она оказалась в моей семье.
Никакой Песталоцци и Макаренко не залатает дыру в душе, если с рождения ребенок тупо лежал в кроватке, глядя в потолок, если к нему подходили по расписанию, а не потому, что взрослому не всё равно, что у ребенка на душе, что его пугает и что радует. Равнодушие к этому ребенку взращивает в нем такое же равнодушие и потребительское отношение к окружающему миру.
И даже если потом ребенком займутся талантливые педагоги, которые дадут кучу полезных навыков, как личность этот ребенок – страшен.
Я догадывалась об этом, но тогда мне казалось всё преодолимым.
Мне было очень страшно, к тому же тогда у меня серьезно заболел один из детей. О том, чтобы взять третьего – не могло быть и речи. Поэтому два года я усиленно пиарила Таню в социальных сетях, надеясь, что если не я, то другие люди дадут ребенку возможность жить в семье. Когда желающих забрать ее так и не нашлось, я поняла: или я сама ее забираю, или всю оставшуюся жизнь живу с чувством вины, что не дала ребенку шанса на нормальную семью.
Во мне прочно поселилась мысль: Таня должна жить в семье и получить всё, что может максимально компенсировать ей детдомовское детство и помочь ей вырасти нормальным человеком, а не асоциалом, коих пачками штампует детдом.
Вообще-то я прагматик до мозга костей, но считаю, что если какая-то идея прочно засела в голове и не хочет оттуда уходить – значит, надо ее реализовать. И Вика, и Таня оказались такими «идеями».
Когда я собирала документы на старшую – я одержимо искала информацию в Сети о проблемах со взрослыми приемными детьми. К моему огорчению, большинство тех немногих историй, которые мне удалось найти, заканчивались возвратами. А мне хотелось изучить положительный опыт – как родитель преодолевал трудности, что нужно сделать, чтобы суметь пережить адаптацию.
В какой-то момент я заново открыла для себя блог Татьяны Губиной. К сожалению, ее история обрывалась на первых трех месяцах пребывания ее приемной дочки в семье. Дальше было многомесячное молчание.
И тогда я поняла, что рассчитывать не на кого: все трудности, что на нас свалятся, какими бы они ни были, придется преодолевать самой.
В этот момент я решила, что буду максимально подробно описывать нашу жизнь, по возможности без прикрас. Раз нигде нет «инструкции по выживанию в период адаптации» – пусть я буду одной из первых, кто ее напишет. Может, мой опыт кому-то пригодится.
Надо сказать, такое жизнеописание оказалось удачной идеей.
Во-первых, выяснилось, что тема востребована в усыновительской среде. Во-вторых, публичность нашей жизни дисциплинировала меня в самые трудные моменты. Когда я, эмоционально полностью выпотрошенная, готова была не просто накричать на ребенка, но совершить реально что-то недостойное, унизительное для себя и для нее – останавливало ощущение наблюдения за мной со стороны. Казалось бы, ну что такого? Ведь читатели увидят только то, что ты напишешь, а об этом поступке писать совсем не обязательно. Но ощущение не проходило – и это здорово вправляло мозг на место и останавливало на самом краю.
Больше всего меня удивляло, что если я даже переступала этот край, то почти не встречала негатива. Иногда я рассказывала о случаях, когда мне пришлось применить силу. Тогда я не видела другого выхода из ситуации. Я не считаю правильным такой подход, поэтому старалась работать над собой, чтобы избежать подобного. Но при этом я не склонна терзать себя чувством вины. А писала для того, чтобы те, кто с этим столкнулся, знали, что никто из нас не идеален, это не повод заниматься бесконечным самоедством.
Если в мой адрес и звучали замечания, то в основном – предельно корректно. Это тоже здорово помогало взять себя в руки, активизировать мозги и найти не силовой выход из ситуации. Так что очень рекомендую приемным родителям такой способ работы над собой, как ведение дневника. Это и самотерапия, и возможность получить поддержку извне, и способ собраться с мыслями, и, конечно, обмен бесценным опытом.
Про армейский порядок
В некоторых ситуациях бывает трудно не потерять контроль. Это случилось, когда Таня прожила у нас пару месяцев. Однажды я услышала, как Таня, приглушив голос, чтобы слышала только сестра, сказала Вике: «Моя мама меня любила и целых семь месяцев заботилась обо мне. И если бы она не умерла – мы бы сейчас были вместе. А твоя тебя – бросила! Поэтому ты и зовешь ее тетей, а не мамой». Я только успела увидеть, как у Вики лицо исказилось. В свое время она крайне тяжело перенесла информацию о своей приемности. Мне потребовался целый год, чтобы помочь дочке сжиться с этой мыслью и не считать себя хуже других. И еще два – поддерживать ее уверенность в моей любви. Но тема ее брошенности у нас ни разу не возникла, поэтому Танин выпад оказался неожиданным, а обвинение – шокирующим.
Таня не первый раз доставала издевками Вику, игнорируя увещевания и уговоры так не делать.
Но в тот момент боль младшей дочери так полоснула и меня ножом по сердцу, что дальше помню только одно желание – ударить Таню словом так, чтобы она потом сто раз подумала, прежде чем рот раскрывать.
И я на повышенных тонах высказала ей некоторые известные мне нелицеприятные вещи о ее матери. А в конце добавила:
«Женщина, которая родила Вику, была тяжело больна, и у нее не было денег, чтобы растить ребенка. Но она хотела для Вики добра, поэтому она хотя бы заявление написала о том, что разрешает другим людям Вику забрать себе. Твоя для тебя даже этого не сделала – просто удрала из роддома и оставила тебя. И если бы она не умерла – мне бы тебя даже отдать не смогли бы, потому что ты считалась бы мамина. И не важно, что мама от тебя сбежала и о тебе не заботилась».
С последней фразой я, конечно, слукавила. Брошенных детей более чем реально забрать в семью. Но очень уж сильным было желание заставить Таню подумать, какую гадость она только что сказала Вике. А для этого она должна была испытать сказанное на себе.
И хотя я потом снова, как это обычно бывает, раскаивалась в своей несдержанности, – Татьяну проняло. Настолько сильно, что я, жалея старшую, сказала, что солгала ей насчет неблагополучия ее кровной мамы. Я объяснила ей, что боль, которую она испытала от моих слов – та же самая, какую она причинила Вике. Я отчаялась донести до нее это словами, поэтому вынуждена была поступить с ней так же, как она поступает с другими, чтобы она в следующий раз думала, ЧТО чувствуют люди от ее нападок.
Отношения с младшей сестрой у Тани до сих пор складываются непросто. Но иногда они делают что-то такое, что я понимаю – есть у них привязанность друг к другу!
Недавно Таня приятно удивила меня, когда однажды сказала Вике «спасибо» вместо обычного «отстань», «дура» и так далее (я опускаю нецензурные варианты).
И вот наступило утро, когда Таня собралась в школу, не поругавшись предварительно с младшей сестрой.
Самое странное, что при всей ее грубости к Вике она рыдает, если Вику от нее как-то изолировать. Когда младшую увозили с аппендицитом – у Тани аж истерика случилась. Она плакала, что Вика заболела и с ней вместе в Болгарию в лагерь не полетит. И спать любит у нее под боком: стоит мне зазеваться, – Таня сползает со своего второго этажа, который страшно любит, и устраивается около Вики. Ей там спокойнее. Почти как со мной, когда я пускаю ее в свою постель.
Когда я начала писать о нашей жизни с Таней, главной целью ведения блога с моей стороны стало – понять, кто же они такие – подростки из детских домов. Чем они отличаются от обычных детей, почему, несмотря на всю любовь и заботу, их поведение становится месяц от месяца всё ужаснее, пока они не начинают разрушать всё вокруг, в том числе – семьи, в которых живут. И поделиться этим знанием с потенциальными усыновителями.
И самое главное – что делать, чтоб хотя бы не стать жертвой этого разрушения. А в идеале – как сделать из этого ребенка-разрушителя вменяемого человека, с которым можно жить одной семьей.
Пока рано делать какие-то выводы, но, основываясь на моем небольшом опыте, могу сказать, что очень важно в этот период установить армейский порядок с простыми, но четкими правилами, понятными ребенку. Давать ему волю первые пару лет крайне опасно – ребенок не умеет ею распоряжаться, начнет создавать вокруг себя разрушение и хаос, в который превратит вашу жизнь.
И еще одно важное правило: как бы сильно вас ребенок ни достал, и как бы сильно вы его ни наказали – надо обязательно с ним разговаривать. Подолгу и помногу.
Объяснять, почему рассердились и за что наказали. Причины, которые вам кажутся сами собой разумеющимися, для ребенка совершенно чужды и непонятны. Как правило, он не сознает, что причиняет своим поведением дискомфорт окружающим. Разумеется, отсутствие наказаний – не повод ограничить общение с сыном или дочерью. Но ни в коем случае нельзя оставлять непроговоренным возникший конфликт. Очень важно суметь просто и доступно описать ваши чувства, благо после наказания ребенок готов с ними считаться.
«Подарки» системы
Ребенок из детского дома приносит с собой много чего плохого, в том числе неразличение понятий «свое» – «чужое». Так что мы не раз сталкивались с очень неприятными ситуациями.
Как-то Таня принесла из школы домой чужой айфон. Когда это вскрылось, она начала юлить, говорить, что она не знала, как быть, ведь на гаджете не написано, кто его хозяин. И может быть, я бы заставила себя поверить ей, если бы Таня не принесла его в дом тайно, запугав Вику, чтобы не говорила мне о наличии у нее чужой вещи.
Не умеющая лгать Вика проговорилась о случившемся общей подруге обеих девочек. А та доложила о случившемся мне.
Потом было и отнимание денег у второклашки. После чего Тане было обещано, что если я еще хоть раз узнаю о том, что она отбирает деньги у малышей – опозорю ее на всю школу: проведу по классам, попрошу записать мой телефон, чтобы звонили мне, «если вот эта девочка еще раз попробует у кого-то что-то забрать». Делать я так, естественно, не собиралась, но Таня об этом не знала, поэтому больше подобных инцидентов не было.
В другой раз как-то утром Антон не мог найти свой ноутбук. Сын клялся, что вечером перед сном он лежал на его столе. А рано утром исчез. Искали по всей квартире, даже проверили входные двери (вдруг не заперли, и ночью воры приходили). Спросила у Тани, не брала ли. Та сделала честные глаза и ответила отрицательно. В итоге ноутбук я нашла в изголовье Таниной кровати. Справедливости ради должна сказать, что этот поступок был ожидаем, поскольку ее ноутбук у нее был отобран – времяпровождение за компьютером переходило все мыслимые границы, ребенок игнорировал требования, часами сидел за играми, забывая о самых элементарных обязанностях. Даже ночью потихоньку вставала, чтобы играть, а утром не могла подняться в школу.
Волнообразное движение
Нельзя сказать, что у нас с Таней только борьба и противостояние. Бывают теплые чудесные минуты. К сожалению, они длятся недолго – Таня еще не умеет беречь хорошие отношения.
Периодически она ходит за мной хвостиком и просит признаний в любви. По двести раз на день.
То ли и правда она мне родной стала, то ли что-то еще, но теперь мне не лень и 200, и даже 300 раз напомнить ей, что она моя любимая девочка. Раньше на двадцатом повторе могла в глубине души раздражение испытывать – «да сколько можно!» Понимая, что ребенку надо это слышать.
Сейчас самой в радость говорить ей об этом, хотя и осознаю, что проблем еще будет немало.
По традиции, стоит Тане услышать, что ее любят – ей «сносит крышу», и она делает какую-нибудь пакость, а то и целую серию. Сейчас вроде бы научились сглаживать эти моменты. После очередного признания в любви напоминаю Тане:
«Я тебя очень люблю, но помни, что если будешь делать что-то плохое – ругать всё равно буду. И наказывать тоже. Чем сильнее люблю, тем сильнее буду ругать. Потому что мне не всё равно, какая ты вырастешь. Кто мне безразличен – тому от меня не попадает».
Вот пример нашей волнообразной жизни: только я написала в своем блоге, что дочка любит, когда мы с ней сидим на кухне одни и болтаем о том, о сем, без вмешательства Вики и Антона, как вскоре пропали пять тысяч – деньги, которые Таня должна была передать в родительский комитет. В присвоении денег Таня созналась спустя некоторое время. Говорила, что сначала забыла отдать, признаться побоялась, сказала, что отдала. А когда я начала выяснять, куда делись деньги – тем более перепугалась.
На момент признания все пять тысяч успела потратить. И что самое неприятное – она подставила человека, которому якобы передала деньги на нужды класса. У него было много неприятных минут, пока не выяснилось, что он не виноват. Но Таню это, похоже, не волновало – сочувствие на тот момент было ей недоступно.
В эти же дни мне позвонили из школы, вызвали на педсовет к директору по поводу мальчика, которого обижала Таня с приятелями.
Всё это «веселье» привело к тому, что из гипотоника я стала гипертоником, периодически меня выводят из состояния гипертонического криза врачи скорой помощи.
Общение со специалистами
Когда мне стало ясно, что силы начали меня подводить, я обратилась за помощью в органы опеки, и те порекомендовали мне службу поддержки семьи, где мы теперь регулярно занимаемся.
Специалисты мне нравятся, Тане не очень. Большинство моих методов взаимодействия с детьми одобрили. О некоторых, которыми не горжусь, я тоже честно рассказала. Не четвертовали почему-то. Сказали, что прекрасно понимают меня в этой ситуации.
Я спросила, есть ли шанс развить эмпатию и совесть у такого ребенка, как Таня.
По мнению психологов, если и есть шансы, то результатов удастся достигнуть не скоро – слишком долго она пробыла в детдоме, на «разморозку» потребуются огромные усилия. Но они меня успокоили, что теперь я не один на один с этими проблемами.
Признали, что таких сложных случаев у них еще не было… Но мы не сдаемся – работаем дальше.
Я не знаю, какой станет Таня, когда вырастет, и какими станем мы с ней. Несмотря на все проблемы, которые она принесла с собой, я верю в лучшее, хотя иногда мысленно готова сдаться.
Тем не менее, она меняется, и меняется к лучшему. Я замечаю, что не только я учу ее чему-то, но и она меня тоже. Она стала достаточно большой, чтобы применять к ней авторитарный стиль воспитания. И, к счастью, стала лучше слышать собеседника, поэтому у нас с ней всё чаще и чаще получается договориться словами.
Иногда мы ссоримся так, что готовы, кажется, разорвать отношения, разъехаться и забыть друг о друге. Но после каждого перемирия я вижу, что ребенок становится чуть более открытым, и ее привязанность ко мне становится крепче.
Она очень сильно ревнует меня к Вике и Антону – ей мало того внимания, которое она получает от меня, и она нередко, даже сама не сознавая, стремится «убрать конкурентов с дороги». Но сейчас Таня уже не боится проговаривать свои чувства, такие как зависть к младшим, к тому, что один у меня с рождения, другая практически с младенчества и детдома не помнит. Она уже готова понимать, что брат и сестра не виноваты в том, что им повезло чуточку больше, чем ей. Теперь она готова прилагать старания, чтобы отношения с ними стали по-настоящему близкими. А они приняли ее уже давно. И любят, невзирая на все ее перепады настроения.
Со временем у нас находится всё больше точек соприкосновения. Таня, как и мы, любит путешествовать – поездом, на самолете или на машине. Как и мы, она обожает животных, с которыми, правда, обращается пока еще грубовато. Ей нравится, когда окружающие находят ее моей точной копией, и это меня обнадеживает – значит, ей всё-таки важно быть частью семьи. Значит, привязанность у нее всё-таки со скрипом, но формируется.
Со временем мы нашли баланс во взаимоотношениях, чтобы Таня со свойственной ей агрессией не рушила братско-сестринскую дружбу между Викой и Антоном – ей достается большая часть моего внимания, в то время как младшие дети развлекают друг друга.
Таня оказалась очень музыкальным ребенком. В этом она превзошла остальных детей. Больше всего меня удивляет то, что она, при всей своей неразвитости, любит и классическую музыку тоже. Когда Таня замирает под звуки «Вальса цветов» Чайковского – я вижу перед собой совершенно другого ребенка. Вот уж правду говорят – музыка исцеляет.
Иногда меня одолевают сомнения, правильно ли я поступила, забрав Таню, усложнив этим жизнь не только себе, но и ни в чем не повинным младшим детям. Но когда наступают хорошие моменты в нашей жизни, то всё, о чем я жалею – это о том, что не забрала ее на несколько лет раньше: тогда бы у меня было чуть больше времени, чтобы дать ей всё то, чего она была лишена, оставшись когда-то без родной матери.
Читать блог Ольги Коротковой.
Если эта статья была полезной и понравилась вам - нажимайте 👍 и подписывайтесь на мой канал, чтобы ничего не пропустить - я регулярно пишу статьи. Навигация по каналу ниже 👇
---
Пишу о проблеме сиротства в телеграм.
Задать вопрос - https://t.me/Murzilka_st_bot.
НАВИГАЦИЯ ПО МОЕМУ КАНАЛУ:
1. Кто я такая и почему пишу о сиротстве?
2. Говорят, что детских домов больше нет. Так ли это?
3. Как живут дети в детских домах?
4. История одной поездки в жуткий дом-интернат.
5. О том, как система интернатов ломает детские судьбы.
6. Фильм об одном доме-интернате.
7. Детские приюты: прошлое или настоящее?
8. История одной поездки в дом малютки и растерзанная душа.
9. Жизнь в четырех стенах: интернаты для детей-инвалидов.
10. Деревни - SOS и как там живут дети.
12. Как стать волонтером в детском доме?
13. Как отдать вещи в детский дом?
14. Как живут те, кому не помогают благотворительные фонды и как можно им помочь?
15. Усыновление, опека и попечительство, приемная семья. В чем различия?
16. Как взять ребенка из детского дома на выходные.
17. Есть ли детские дома в Испании и почему испанцы усыновляют российских сирот?
18. История про мальчика из дет.дома - Лёху (рассказ)
19. Брошенные малыши... Статья про депривацию детей-сирот.
20. Сколько платят приёмным родителям за ребёнка из детского дома?
