О непростой ситуации в экономике Киргизии, о ее международных займах и долгах, о перспективах страны рассказывает экономический эксперт Кубат Рахимов.
– Азиатский банк развития в течение 2018 года планирует предоставить Таджикистану около 160 млн долларов на реализацию ряда проектов. Долгов у страны много, что стало поводом для возврата международных институтов к финансированию исключительно на безвозмездной основе. Не кредиты, а только гранты. При этом в 2017 году внешний долг Таджикистана достиг 40,3 процента от ВВП. У Киргизии же 70 процентов. Но АБР и другие банки не дают нам такие гранты. Почему Таджикистан ходит у АБР в любимчиках, а Киргизия нет?
– Азиатский банк развития, как и другие международные финансовые институты развития, работает исходя из того, что его контрагенты – это государство и проекты государственные, то есть банк финансирует то, что дается правительством на уровне министерств, ведомств и прочая. Здесь крайне важна финансовая дисциплина, пополняемость бюджета, ситуативная прогнозируемость дефицита или же профицита бюджета. Плюс готовность выполнять свои финансовые обязательства.
Деятельность АБР охватывает широкий спектр направлений. Это и инфраструктура, включая дорожную, реконструкцию и строительство новых дорог, в Таджикистане, например, примерно 650 километров дорог за счет АБР восстановлено. Потом они достаточно плотно работают с энергетическим сектором, со сферой образования...
У нас в Кыргызстане проекты и программы, под которые мы могли бы запрашивать помощь, гранты и финансирование у АБР, хромают на обе ноги. На днях в Стамбуле будет проходить ежегодная встреча по транспортной секции. Сколько я езжу на эти мероприятия, столько от Кыргызстана одни и те же проекты озвучиваются, но не предлагается, например, электрификация железной дороги. Эти проекты не реализуются не потому, что АБР «плохой», а потому что нет качественной проработки с нашей стороны. Однако ряд проектов нам все же удалось продвинуть. В конце прошлого года, например, по системе образования нам выделили 30 миллионов долларов, из них 18 миллионов в виде кредита, остальные 12 в виде гранта, которые в основном пойдут на профтехобразование. Они хотят сменить модель развития нашей системы ПТО и всего среднего специального образования в целом.
Поэтому говорить, что грантов от АБР нет вообще, я бы не стал, гранты идут. То, что записывается в качестве технической помощи и всевозможных мер такой помощи, более или менее равномерно размазано по министерствам и ведомствам. В частности, проект содействия вступлению Кыргызстана в ЕАЭС. Это, конечно, забавно, что Азиатский банк развития озаботился вступлением КР в ЕАЭС спустя два года после физического вступления республики в союз, т.е. в 2015 году мы вступили, а в 2017 году АБР решил что-то сделать. Но происходило это как-то скомканно, бессистемно, на мой взгляд. Здесь, я считаю, должен был быть диалог между Евразийской экономической комиссией и банком, потому что само правительство Кыргызстана, на мой взгляд, не может самостоятельно четко сформулировать свои потребности.
Вот такой парадокс. А со стороны евразийских интеграторов формулировка этого фокуса могла бы быть гораздо четче. Поэтому АБР сформулировал, исходя из видения министерства экономики страны, исходя из видения, которое сформулировал аппарат правительства, но, как я вижу, несмотря на неплохую команду экономистов и финансистов, которую они собрали, результата особого нет.
– То есть политики в этих вопросах нет?
– Нет. Просто, на мой взгляд, правительству нужно быть более собранным, более сконцентрированным, потому что, как я уже говорил, АБР работает только с государственными проектами и государственными органами, а Кыргызстан, к сожалению, беден на генерацию пусть даже сумасшедших идей. У нас нет нормальных, сформулированных, четко прописанных проектов, в отличие от того же Таджикистана, который четко артикулирует, что ему надо.
Еще один момент. Кыргызстан не может четко сформулировать ни одного проекта, что говорит об институциональной слабости и о внутреннем недоверии в стране. Люди, которые могли бы поставить на ноги малую энергетику, а такие люди есть, готовы вводить мощности по 150 мегаватт ежегодно. Это очень крупный проект, но частный, а с ним АБР, увы, не работает. При этом наша совершенно неэффективная пятиуровневая система энергетики имеет формальное право обращаться в АБР. Вот такой парадокс.
Еще раз повторюсь: за счет того, что в Таджикистане более организованная система государственного управления, он получает финансирование от АБР. У нас же пока есть только разрозненные структуры и такие разрозненные проекты, которые не относятся к категории комплексных, потому и финансирование незначительное.
Проблема не в политике и не в том, что мы вступили в ЕАЭС. АБР плотно работает в Казахстане, раз уж на то пошло. Когда в Казахстане был финансовый кризис и произошел обвал тенге, именно АБР первым пришел на помощь и дал миллиард долларов на поддержание платежного баланса республики. В том, что АБР не спешит выделять нам средства, виноваты мы сами. У нас вечная чехарда, у нас не могут даже сформировать четкую структуру, которая бы занималась инвестициями.
– В Пекине заговорили о возвращении Киргизией долгов. Это – угроза, всего лишь напоминание или будет реальный шаг к истребованию долгов? Можно сказать, что Китай не станет списывать их, как Россия?
– Я не думаю, что будут какие-то реальные шаги. Мне кажется, что это сделано просто для того, чтобы мы не забывались. У нас ведь могут немного не понимать, кто главный кредитор и, заметьте, грантодатель. Это раз. Во-вторых, я не уверен, что такое заявление китайского посла в КР вообще было, потому что я не могу найти никакого первоисточника. На мой взгляд, это была какая-то полуфейковая новость, за которую все схватились. Возможно, мы приняли за данность то, что хотели услышать. Если вы найдете первоисточник, пришлите его мне. А пока считайте, что я не отвечаю на это ваш вопрос, потому что не хочу плодить фейки. Когда я увижу, что посол сказал именно это, тогда можно будет говорить об этом предметно.
– При таких темпах роста госдолга он может сравняться с ВВП. Не грозит ли стране дефолт? Или у власти есть механизмы остановки роста долга, особенно китайцам – какая-то правительственная программа, некий план или что-то еще?
– Я вам скажу такую вещь: я полностью разделяю позицию экс-генсека ШОС Муратбека Иманалиева, который говорит, что не надо бояться заимствовать, если это – бюджет развития, если наши государственный и муниципальные бюджеты будут пониматься как бюджет развития. Что это такое? Это – капитальные расходы, которые идут для кредитования, прямого инвестирования, гарантийного обеспечения различных инвестиционных проектов, то есть мы точно знаем, что вкладываем в то, что нам даст отдачу.
Мы же с этими китайскими кредитами залезли в заведомо убыточные объекты, либо в проекты, которые носят характер очень длительной окупаемости, например «Датка-Кемин». Причем, как оказалось, бюджет этого проекта приблизительно равен бюджету проекта по модернизации Бишкекской ТЭЦ – 386 и 389 миллионов, что натолкнуло меня на небольшое исследование. И я пришел к выводу, что у Эксимбанка Китая есть некая предельная сумма кредитования на одного заемщика, которая составляет примерно 2-2,5 миллиарда юаней. Наши условные компрадоры, отталкиваясь не от бизнес-планов, т.е. им неважно, сколько нужно потратить, берут столько, сколько могут взять. Поэтому и получается похожесть этих сумм. Также до 400 миллионов долларов китайцы дали на частичное финансирование альтернативной автомобильной дороги «Север–Юг».
Это говорит о том, что есть разрыв между инвестиционными и электоральными циклами. То есть как только электоральный цикл позволяет брать деньги – берут, поскольку за них не придется нести ответственности, потому что инвестиционный цикл дольше. Это инфраструктурные проекты, это энергетические проекты, отвечать за них не надо. А мы должны брать под те проекты, которые могут дать отдачу, у которых можно увидеть рентабельность и так далее. Надо было брать кредиты, за которые можно было бы ответить в шестилетний срок, в одном электоральном цикле.
Деньги любят счет, и вся демагогия, построенная на том, что вот, мол, смотрите, мы решили социальные проблемы, обеспечили бесперебойное перебрасывание энергии с юга на север, обеспечили какую-то мифическую энергетическую независимость – бред это все. Не было никаких общественных слушаний, никто не анализировал, чем обернется стране так называемая энергетическая независимость, а она оборачивается тяжелейшей финансовой зависимостью от Китая. Да и покупали бы дальше в разумных пределах казахский уголь и российский газ, занимались бы полноценным энергосбережением и экономией и не имели бы сейчас таких долгов. Через несколько лет начнутся полноценные выплаты по китайским кредитам, и мы по 300 миллионов должны будем ежегодно выплачивать.
В Кыргызстане нет механизма контроля над действиями чиновников, берущих кредиты, последствия по которым наступят через 10-20 лет. Я не говорю, что не нужно брать длинные кредиты, это не совсем верно, но чем длиннее срок, тем длиннее кредит и тем более тщательно парламент, партии, гражданское общество должны подвергать экспертизе все эти проекты. Та же Бишкекская ТЭЦ: чем больше она генерирует энергии, тем больше она дает убытков, это фабрика по производству убытков. «Датка-Кемин», построенная якобы для того, чтобы обойти чужие энергосистемы и свою замкнуть, окупится в лучшем случае через 50 лет.
– И все же возможен дефолт?
– Не надо бросаться в крайности. Покажите хотя бы одно государство, где объявлен дефолт. Даже Венесуэла, где тяжелейшее финансовое положение в целом относительно неплохо котируется на рынке долгов. Речь можно будет вести по техническим дефолтам, то есть по конкретным выплатам, траншам, бумагам. Не надо запугивать людей и политиков, нет такого понятия – полный дефолт государства. У Японии огромный долг, в несколько раз превышающий ВВП, у Китая – тоже. Проблематика упирается в МВФ. Какой-то экономист высчитал, что для стран с развивающейся экономикой лимит кредитования не должен превышать 60 процентов ВВП. Кто-то это придумал, МВФ за это зацепился – и понеслось. Но это все индивидуально. Есть маленькие страны с маленькими экономиками, которым просто нужен бюджет развития. Если бы наши заемщики формулировали как бюджет развития, тогда можно и дальше заимствовать.
В Кыргызстане многие проблемы связаны с тем, что у нас государственный долг перекошен в сторону внешнего долга. Внутренние заимствования не превышают 10 процентов. То есть нужно:
а) наращивать внутренние заимствования путем выпуска ценных бумаг, которые будут интересны населению, банкам, бизнесу, как это делается во всем мире,
б) развивать сектор корпоративных заимствований – запустить фондовую биржу, чтобы наладить взаимодействие с международными финансовыми центрами,
в) развивать государственно-частное партнерство, когда наше государство не будет увеличивать суверенный долг, но будет иметь обязательства перед частными инвесторами,
г) ограничить заимствования у какой-либо одной страны или кредитора пределом в 25%, чтобы не попасть в чрезвычайную зависимость от него, тем более если это могущественный сосед.
Беседу вели Наталья Коноплянкина, Ринат Файзулин