Истина в том, что её нет. Но отсутствие истины есть и её трансцендентное присутствие. Православие привлекло меня лично декларацией встречи истинного - не сущего трансцендентного подлинного - с моей внутренней подлинностью, имеющей те же признаки отсутствия в бытии. Когда бог сам даёт свою руку откровения и при моём рукопожатии с ним происходит моё обожение и спасение. Но по факту этой встречи не произошло. Предвижу хор "ванек встанек", напевающих как тропари:
- А у меня была такая встреча!
- И у меня была!
- Боже помилуй, я знаю, что это правда!
Имитация требует постоянного самоодобрения. Если этой встречи не было и ты устал ждать - нужно зацепиться за что-нибудь и имитировать. Трепыхаться.
Невесты Христовы в монастырях трепетно имитируют благочестивые оргазмы, ведь се жених грядет в полунощи и блажен раб его же обрящет бдяща. Эти инсайты доносятся до простых верующих талантливыми монашествующими и имитационный ролевой мир религии работает как завод в две смены, поскольку он производит важный социальный конструкт. Но где же обещанная встреча человека с богом?
Она была задокументирована и разъяснена мне впоследствии как испытание длиной в жизнь. Материально замотивированные певцы спасения пели в уши и говорили о подлинности фальшивого золота и учили меня религиозной цыганщине. Ты говори так, презентуя товар:
- Посмотри, как оно блестит. На его жёлтый свет. На тяжесть. И самое главное на печать 999 истинного духовного банка.
Чтобы люди верили мне и радовались этому фейковому изобилию. Ведь где я найду для них настоящее? Православие - глубоко имитационная культура, где культ встречи бога и человека вытеснил саму подлинность и человека и бога. Литургия это ежедневная имитация богообщения. Имитация сама по себе обладает своим драйвом, который верующие принимают за благодать. Имитация определяется очень просто: никакого преображения сердца и ума у человека не происходит. Человек верует, то есть имитирует богообщение, поскольку по-настоящему общающемуся с великим подлинным вера то и не нужна. Человек утвердил особый религиозный порядок. Скептицизм по отношению к богообщению первых веков породил дисциплинарную ответственность и встречу с богом теперь делегировали особым умершим "святым" людям, чьи биографии тщательно редактировала монастырская и церковная бюрократия. Подлинность богообщения теперь канонизирована, покрыта левкасом и защищена мечом властителя. Человеку следовало принять подлинность богообщения, бог сбросил с небес канат. Хватайся и подтягивайся на небо - там тебя ждёт приз. Но само богообщение было недоступно. Бог стал человеком, но человек оставался просто человеком. Лишь святым людям богообщение под силу. Они проходили через суровые испытания, как "батюшка Серафим" сидели голые на муравейнике и делали такие вещи, что простой человек делать не будет. Богообщение не для всех, сын мой. Мы можем только вставать в ряды ведомые святыми и хоть сами не видели бога, но идём по пути тех, кто его видел. Простой человек прекрасно понимал, что его жопа не выдержит укуса тысяч муравьёв и поэтому отказывался от любых попыток богообщения кроме евхаристии.
Сейчас религиозный процесс усложнился. Теперь есть не просто имитация богообщения, а имитация имитации. Материальная обслуга этого нового конструкта свидетельствует о подлинности с оттенком лёгкого сожаления. Мы живём в очень сложном мире - делятся они между собой - и нам не так уж много здесь осталось. И конечно для них пирог куда подлинней божества. Поэтому только евхаристия, надежная как алкоголизм - компромисс между имитацией и надеждой на то, что истинная подлинность всё-таки Есть.