Время от времени британских ученых посещает мысль о Боге. Как-бы доказать, что его нет?
Поскольку с завидной регулярностью появляются все новые и новые «доказательства», можно предположить, что со старыми что-то не так. И когда, наконец, за дело взялся американец, этот отважный человек с присущей американцам наивностью переписал известное положение квантовой механики о том, что никто (включая Бога) не может знать одновременно положение и скорость электрона.
Получилось у Дэвида Волперта из университета Санта-Фе* примерно следующее:
Алиса не может знать, думает ли Кот о гамбургере или о чизбургере, если в тот же момент Кот пытается угадать, не думает ли Алиса о том, что думает Кот.
Из этого почему-то следует, что Бога нет.
*по забавному совпадению, университет и город, где трудится этот безбожник, называются «святая вера» – в переводе с языка марьячос.
На худой конец, ученый из Санта-Фе готов согласиться с тем, что Бог мог существовать в тот момент, когда был только Бог и тогда, конечно, Бог мог знать, о чем знает только Бог, а никакого другого мыслящего существа поблизости еще не было.
Любой культурный и начитанный наблюдатель, несомненно, заметит, что свою вторую мысль Дэвид Волперт тоже списал, только не у Планка, а у Паскаля. Это теория уходящего бога (сделал Вселенную, сдал – принял, пошел в другую), при помощи которой масоны пытались примирить естествознание и религию.
Впрочем, и Паскаль тоже не сам это все придумал. Идею уходящего Бога он заимствовал у неверно переведенного Аристотеля, который писал совсем о другом: не об уходящем боге, а об удаленном.
Пропустив века разнообразных трактовок Аристотеля римлянами, арабами, маврами и европейцами, мы оказываемся на самом дне кроличьей норы, где, наконец, встречаемся с самим Аристотелем.
Аристотель – это нечто вроде писателя-электрона: прочитав одну его книгу, не надейтесь понять другую. Начинаете понимать другую, перестаете понимать первую.
Неудивительно, что европейцы кое-что в Аристотеле не поняли. Энергия, масса – это они усвоили. Они смогли (потратив на чтение «Метафизики» целых 2500 лет) понять, что такое потенциальная материя Аристотеля. Сейчас это называют вакуумной энергией пустого пространства, «темной энергией», квантовой пеной, дуальной природой электрона (волна + частица), волной вероятности.
Но кое-что они не поняли.
Аристотель предположил, что движение это один из аспектов вещи, но каждая вещь включает и нечто неподвижное – формулу. Зная о движущейся природе, мы входим в эту реку и дважды, и трижды лишь потому, что формулы вещей нам известны. Волгой мы называем формулу вещи, а не конкретное движение вод. Природа вещи, следовательно, распадается на эти аспекты: движение и неподвижную формулу (замысел).
Еще два аспекта вещей, указанные для них Аристотелем, повествуют об отправных и конечных пунктах: то, откуда; то, ради чего. Вещи не просто имеют формулу, но эта формула включает в себя энтелехию, или верную (предписанную им формулой) траекторию их движения из пункта А в пункт Б.
Каждая вещь есть «собрание четверых», так как носит в себе движение и форму, хранит информацию о своем происхождении и предназначении.
Согласно Аристотелю, пока движение не соединится с замыслом, вещей и следов нет, так как в отсутствие такого соединения реальность остается чистой возможностью (т.е. она только потенциально есть).
Пример: понимание электрона как волны вероятности. Его движение фиксируется только в самой высокой точке волны, но это не значит, что электрона нет… там, где его нет.
Там нет движения электрона, но есть замысел электрона. И в этом смысле каждый электрон присутствует в каждой точке пространства.
Между вещью как формулой, замыслом и вещью как вещью движущейся есть существенная разница: замысел беспределен, а вещь конечна.
«Что беспредельное не может существовать в действительности – это ясно. Ибо иначе всякая его часть, которую мы берем, была бы беспредельной: ведь бытие беспредельным и беспредельное – одно и то же, если только беспредельное есть сущность». – Аристотель, «Метафизика»
Это очень важное уточнение, что беспредельное невозможно только как сущность. Под сущностью у Аристотеля понимается составное целое, имеющее аспекты формы и движения. Беспредельные формы могут существовать в мире математики – таковы, например, бестелесные фракталы, создаваемые формулами циклических вычислений. Каждый некогда «созданный» одной из таких формул фрактал все еще создается, поскольку фрактальные вычисления не имеют крайнего члена ряда. Но попытка осуществить фрактал в материи означала бы становление такого материального тела, которое имело бы беспредельные количественные характеристики в каждой своей точке, и, следовательно, эта попытка привела бы к беспредельному опыту в отношении пространства и времени, окончательный результат которого никто не смог бы предъявить.
Следовательно, данная в опыте Вселенная не беспредельна. Но «любимое» состояние вещи – это возможность, а вовсе не действительность. Электрон в своем любимом волновом состоянии, вероятно, беспределен. Во всяком случае, таким образом можно интерпретировать способность электрона проходить сразу через две щели прибора.
Материалистическая космология не различает аспекты вечного и преходящего, и поэтому взятая только в одном отношении (как вещь) Вселенная оказывается и смертной. Но верно ли видеть во Вселенной только вещь?
У Аристотеля невозможность смерти Вселенной в целом проистекает из разделения аспектов вечного и преходящего в составном целом. Вечное он относит к форме, а преходящее – к движению. Следовательно, небеспредельный во времени и пространстве мир движущихся составных сущностей не является всем миром или всем сущим. Это лишь эпизод процесса, но не весь процесс. Что-то было до начала вещей и что-то будет после. То, что мы живем где-то посередине, вытекает из логики представлений о форме и движении, помещающей нас в этот средний мир, образованный их комбинацией. Для Аристотеля это было чем-то совершенно очевидным.
Сказанное ранее об электроне позволяет предположить, что в аналогичном случае со Вселенной мы видим лишь вторую часть процесса перехода материи обратно в состояние неопределенности, но не видим начала. Как Вселенная обрела ту формальность, которая теперь разрушается, высвобождая энергию, необходимую для нашего существования?
Мы пока еще не имеем представления о том, как этот процесс был запущен. Наука довольствуется детским представлением о большом взрыве, нарушающим законы логики: если взорвалось то, что дано в начале, то такое начало не может быть началом. Ведь оно возникло прежде, чем взорвалось. Второй вопрос: нечто в высшей степени организованное, способное на протяжении миллиардов лет терять невообразимое количество степеней порядка – но почему столь высоко организованная структура должна была взорваться?
Если вспомнить, что переходы из высокоэнтропийных состояний в низкоэнтропийные и обратно совершаются в микромире миллиарды раз в секунду и не сопровождаются гибелью квантовых физиков, тогда взрывная гипотеза кажется не слишком основательной.
Проблема Большого Взрыва, оказавшаяся в центре всех споров современного естествознания, оказалась там не просто так. Ведь так или иначе, мир движется от некого действия в прошлом, условно именуемого Большим Взрывом, в будущее.
Природа этого действия, как мы предполагаем, лежит в основе природы мира. Наука спорит не о том, «что там взорвалось миллиарды лет назад», а о том, какова природа современности.
Эта природа может быть такова, что в ее основе лежит физическая причинность любого движения: мы толкнули мячик, приложив к нему физическую силу, и мячик покатился.
Но представление о причине движения может быть и совершенно иным: мы решили толкнуть мячик, вот он и покатился. В таком случае физическая причинность (толкнули мячик) представляет собой промежуточный этап между причиной движения и действительным движением. Или же физическая причинность может быть частным случаем: мы решили толкнуть один мячик, а тот, придя в движение, столкнулся с другими мячиком, и тот тоже покатился. Но в отношении второго мячика мы решений не принимали.
Так что же запустило движение мира: мысленное решение, не требующее приложения сил, или приложенная сила?
Мысль, когда она мыслит формальности физического мира в их единстве и вне времени, несомненно, деятельна, но не имеет действительного аспекта движения.
Нет ничего проще в мысли сделать космонавта на Луне выходцем из Древнего Рима и дополнить его историю рыбалкой на Волге. Это значит, что мысль, будучи неподвижной, движет сама. Она деятельна именно в этом смысле.
Аристотель так и говорит: «имеется нечто, что движет, не будучи приведено в движение».
«И движет так предмет желания и предмет мысли; они движут, не будучи приведены в движение», – Аристотель, «Метафизика».
Переход от мысли к предмету и обратно, переход электрона из неопределенного нечто в определенное состояние, рассеивание порядка в начале, ведущее к беспорядочному концу Вселенной, – возможно, и в этом случае мы должны добавить, «и обратно». Все эти предположения указывают на цикличность осевой формулы или замысла мира, что Аристотель попытался выразить в образе движения в круге.
«Таким образом, из сказанного ясно, что есть вечная, неподвижная и обособленная от чувственно воспринимаемых вещей сущность; показано также, что эта сущность лишена частей и неделима, она движет неограниченное время, между тем ничто ограниченное не обладает безграничной способностью; с другой стороны, показано также, что эта сущность не подвержена ничему и неизменна. Ей присущи жизнь и непрерывное и вечное существование, и именно это есть бог», – завершает свой анализ автор «Метафизики».
Бог есть ни что иное как живой замысел. Это сложно понять на уровне абстракции.
Но давайте вспомним про муравейники. Муравьи, не зная в каждый данный момент о действиях других муравьев, в целом «как муравейник» действуют очень согласованно, повинуясь некому замыслу, который наверняка неизвестен и муравейнику в целом – нет в нем такого органа, где бы хранились замыслы.
Нет такого органа и у британских ученых и, тем не менее, действия людей на известном от них удалении кажутся согласованными.
Вот то, что приводит их в движение, некий живой всепроникающий замысел – это и есть Бог, согласно Аристотелю.
В статье использованы фрагменты курса психоистории, часть первая, «Мышление Запада».
Вы можете комментировать эту и другие мои статьи в группе «Зеленая Лампа» в Фейсбук. Для этого нужно присоединиться к группе.
— А что это за звуки, вон там? — спросила Алиса.
— А, это чудеса, — равнодушно пояснил Чеширский Кот.
— И что же они там делают? — поинтересовалась девочка.
— Как и положено, — Кот зевнул. — Случаются.