Как и в предыдущие годы, Василий Петрович уехал на пару недель в осенние леса на охотничью заимку к другу. К югу тянулись косяки перелетных птиц, на озере днями и ночами раздавался плеск воды, хлопанье крыльев, писк, кряканье и гоготанье.
Но Василий не стрелял уток и гусей. С раннего утра до сумерек он бродил по мягкой лесной подстилке, вдыхал грибной аромат прелых листьев. Прощальные крики гусиных караванов навевали тоску, и мужчину одолевали мрачные мысли.
Если перед Стеллой он старался излучать оптимизм и уверенность в завтрашнем дне, то перед собой кривить душой не было смысла.
Невольно он мысленно подводил итоги своей жизни и давал себе оценку, и она не радовала. Он чувствовал себя предателем. Радость от вновь обретенной первой любви не заглушала отзвуки той боли, которую он причинил жене, и которую чувствовал как свою.
Он думал, что Маша, всю жизнь ставившая на первое место семью и его, заслуживает лучшего, чем он, мужа. Он только сейчас понял, что жить с одной женщиной и всю жизнь мечтать о другой, даже якобы погибшей, - самая настоящая измена.
Расстраивали Василия Петровича и дочери. Девушки, со свойственной юности категоричностью, даже не захотели вникать в произошедшее, махом осудили отца и прекратили с ним общение. При встречах презрительно отворачивались, не желая даже поздороваться.
Признавая свою вину перед женой, такое поведение дочерей он считал незаслуженным. Если и было что-то в его жизни, что он по-настоящему любил и ценил, то это были они, его дети.
А что он может предложить Стелле? Только немощное, ослабленное болезнями тело и воспоминания о таких далеких днях. Он боялся, что женщина видит в нем не реального человека, а того, далекого, влюбленного, полного сил юношу, и рано или поздно она заметит, что в нем сегодняшнем осталось так мало от того довоенного паренька, разочаруется и бросит его.
Он поехал в леса, желая отвлечься и взбодриться, но низкое серое небо, накрапывающий дождь, печальные крики покидающих родину птиц подействовали на Василия Петровича очень угнетающе. Мрачные мысли теснились в его голове днем и мешали заснуть ночью.
Чтобы хоть как-то развеяться, Василий Петрович решил добыть жирную утку для охотничьего лапшичного супа на ужин.
Перекинув через плечо двустволку, он спустился к озеру, сел в лодку и тихо опуская весла в холодную непрозрачную воду, заплыл в камыши ждать добычу.
И вот наконец, не подозревая об опасности, подплыла стая. Утки ныряли за пищей, оставляя над водой хвостик и смешно болтая красными лапками.
Василия Петровича снова охватила непонятная жалость и уткам, которым было не суждено пережить эту осень, и к обиженной им верной и преданной Маше, и к Стелле, с которой он всю жизнь прожил в разлуке, и к дочкам, таким прямым и категоричным, по при этом чувствительным и беззащитным.
Василий Петрович помотал головой, отгоняя несвоевременные мысли, прицелился и выстрелил. От отдачи заболело плечо, дальше боль перекинулась за грудную клетку, сдавила дыханье. В глазах потемнело. Василий Петрович еще успел аккуратно положить двустволку на дно лодки и потерял сознание.
Через несколько часов друг обнаружил лодку, прибитую к берегу, а в ней почти бездыханное тело. Он тут же завел машину и помчался в больницу, но там Василий Петрович, не приходя в сознание, умер от инфаркта.
После того телефонного звонка Стелла и Маша встретились, и коротким декабрьским днем, почти перед новым годом, отправились вместе на кладбище. Дул леденящий ветер, снежная крупа засыпала могильный холм и простой деревянный крест.
Женщины тихо постояли, думая о своем горе и так и несбывшемся счастье, и закрываясь от пронизывающего ветра , пошли к кладбищенским воротам.
А на могиле остались лежать два букета: красные гвоздики от Маши и синие ирисы от Стеллы.
Спасибо за лайки и подписку на мой канал!