Автор: Николай Соснов
Не секрет, что очень часто детские и отроческие впечатления оказывают существенное, в большом количестве случаев определяющее, влияние на выработку у будущего ученого базовых представлений об изучаемом предмете и даже указывают направление предстоящих исследований.
Карлу Марксу как будущему историку исключительно повезло с местом рождения. Он родился 5 мая 1818 года в Трире - самом старом из непрерывно существующих немецких городов, основанном еще в 15 году до н. э. римским императором Октавианом Августом на месте древнего святилища племени треверов. Ныне Трир относится к германской земле Рейнланд-Пфальц.
Чтобы понять значение Трира для исторической науки, достаточно узнать один факт: сразу восемь архитектурных памятников римской, средневековой и ренессансной культуры на территории города включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
С ранних лет прямо на улицах родного города Маркс имел возможность непосредственно контактировать с материальным наследием прошлого и изучать его вековые изменения. За 14 лет до рождения Маркса по приказу Наполеона очистили от средневековых церковных построек Порта Нигра — северные городские ворота, воздвигнутые еще римлянами как часть оборонительной стены. Один из бастионов той же стены ранее являлся замком франкского герцога, а прежде — римскими банями.
Стоило Марксу выйти из дому, как он буквально натыкался на овеществленное прошлое. У средневекового бастиона, возведенного на остатках римского амфитеатра, любопытствующие горожане часто находили мелкие античные артефакты. Римский мост через реку Мозель (функционирует до сих пор) наглядно свидетельствовал о технических достижениях цивилизации, оставившей потомкам богатейший культурный багаж.
Известно, что юный Маркс вдоль и поперек исходил родной город вдвоем с другом своего отца бароном Людвигом фон Вестфален, отцом его будущей жены Женни фон Вестфален, одним из образованнейших людей своего времени. Не в этих ли многочасовых прогулках сквозь архитектурные напластования прошедших веков, во время которых барон наизусть читал ребенку Гомера и других античных авторов, а потом переносился к творчеству Данте и французских классиков, Шекспира и современников-романтиков, следует искать глубинные корни и истоки понимания Марксом истории как противоречивого и разнообразного, но в то же время непрерывного и единого процесса? Мы не знаем и, вероятнее всего, не узнаем этого никогда, но такая гипотеза выглядит куда более обоснованной, чем бульварные теории о юношеском «сатанизме» Маркса или современные идеи об уязвленном национальном самолюбии (отец Маркса перешел из иудаизма в лютеранство ради юридической карьеры) как источниках и движущих силах его исследований.
Домашняя обстановка также способствовала развитию в Марксе интереса к истории. Его отец, адвокат Генрих Маркс, будучи либералом, истовым франкофилом и поклонником Канта, собрал прекрасную библиотеку, которой пользовались и дети. Еще до университета Карл Маркс познакомился с основными работами ведущих французских просветителей, несомненно оказавшими большое влияние на его молодой ум, как и обсуждение прочитанного с отцом. Сохранившееся письмо Маркса к отцу в студенческие годы содержит не только банальный отчет об учебной деятельности в общей форме, но и информацию о проработанных книгах, о творчестве и исследованиях. Очевидно, что Генрих Маркс принимал самое деятельное участие в ученых штудиях своего сына. По мнению одного из биографов Маркса рационализм и либерализм отца сыграли определяющую роль в становлении интеллектуальных взглядов будущего автора «Капитала».
Важным моментом в формировании исторического мировоззрения Маркса стало знакомство с помощью барона фон Вестфалена с идеями французского социалиста-утописта Сен-Симона. Речь идет в первую очередь о его концепции исторического развития, а также идее о возможности путем изучения истории выявить объективные закономерности функционирования и развития человечества, что даст возможность перейти к научно обоснованному управлению обществом. В концепции Сен-Симона о стадиальном характере исторического развития, основанном на изменениях в материальных условиях существования и трудовой деятельности людей, многие биографы Маркса усматривают предтечу знаменитой теории общественно-экономических формаций.
Можем ли мы считать, что Маркс уже в юности усвоил идеи Сен-Симона? По мнению российского исследователя П. Н. Кондрашова,
«идеи Сен-Симона так глубоко запали в душу юного Маркса, что впоследствии он их бессознательно или сознательно переработал в рамках своей теории».
Нет никаких сомнений, что раннее знакомство с сен-симонизмом оказало определенное влияние на Маркса, но анализ его ранних сочинений, переписки и работ периода «Рейнской газеты» показывают, что сен-симонизм с первого захода Маркса не увлек. Он нигде не цитирует Сен-Симона и даже не упоминает его.
Первые замечания Маркса о Сен-Симоне мы находим в совместной с Энгельсом работе «Святое семейство» и «Экономическо-философских рукописях 1844 года» - трудах, относящихся к периоду расчета Маркса с гегельянским прошлым и перехода на позиции материализма. Два предыдущих года Энгельс активно изучал труды социалистов-утопистов, включая Сен-Симона, и написал специальную статью «Успехи социального движения на континенте», где обсуждается и сен-симонизм. Учитывая это, можно обоснованно предположить, что именно Энгельс «напомнил» Марксу о Сен-Симоне. Косвенное подтверждение мы находим в позднейшей, но относительно близкой по времени к 1844 году, переписке Маркса и Энгельса, а именно в письме от 17 марта 1845 года Энгельс, сообщая об одном из издательских проектов, пишет:
Возвращаюсь к вопросу о «Библиотеке». Не знаю, будет ли исторический порядок этой серии наилучшим. Так как французы и англичане должны будут чередоваться, то ход развития все равно будет постоянно нарушаться. Кроме того, я думаю, что лучше было бы пожертвовать теоретическими интересами в пользу практических соображений и начать с тех произведений, которые дадут немцам больше всего материала и которые ближе всего к нашим принципам, то есть с лучших произведений Фурье, Оуэна, сен-симонистов и т. д.
В дальнейшем мы находим цитату из Сен-Симона в письме Энгельса Марксу от 19 мая 1851 года и упоминание о Сен-Симоне в связи с выходом новой работы Прудона в письме от 21 августа 1851 года. Впервые о сен-симонизме Маркс пишет Энгельсу в 1852 году, но не в связи с исследовательской работой, а в юмористическом тоне, рассказывая о тактике обвинения и защиты на политическом судебном процессе:
Прокурор начнет с сен-симонистов; адвокат Шнейдер, чтобы побить его, решил начать с Бабёфа. Можно будет считать за счастье, если никто не дойдет до инков или до Ликурга.
Таким образом, документальный материал показывает, что юношеское знакомство Маркса с сен-симонизмом не следует переоценивать. Сен-симонизм, скорее всего, был рационально усвоен Марксом на уровне общих представлений. Основные идеи исторической концепции Сен-Симона отложились в его великолепной памяти с тем, чтобы наравне с достижениями других великих утопистов оказаться в центре внимания в период разработки собственной методологической базы.
Но вернемся в Трир 1830-х, где Карл Маркс поступил в гимназию и получил основательный курс классических наук. В аттестате зрелости прилежание Маркса к истории и древним языкам оценивается как «весьма удовлетворительное» (так же высоко учителя оценили только его прилежание к немецкому). Однако, познания его в истории оценены лишь как «довольно удовлетворительные». Интересно, что в графе об истории христианской церкви значится осторожная формулировка «в известной степени знает». Получается, старался освоить историю, но не смог? Попробуем разобраться.
Обыкновенно Трирская гимназия того периода в литературе представляется настоящим рассадником вольнодумства. Такой ее образ сформирован, прежде всего, благодаря личности директора Виттенбаха, одно время состоявшего под полицейским надзором, а также либеральной политической деятельности некоторых учителей и учеников. Действительно, хроника обысков и арестов в гимназии, обвинений учителей в атеизме и материализме и даже распевании революционных песен, наводит на мысль, что в подобном учебном заведении Маркс должен был получить мощную иньекцию свободомыслия. Все это так, но не стоит забывать, что Трирская гимназия все-таки оставалась прусской гимназией и официально носила имя Фридриха-Вильгельма. Большинство ее учеников были отпрысками вполне благонамеренных и состоятельных горожан. Хотя в ней и изучались «Размышления о причинах величия и падения римлян» Монтескье, но выводы в выданном ею аттестате зрелости это все-таки выводы школьных чиновников.
Что конкретно мы знаем о школьных успехах Маркса в области истории?
Трудно было бы найти в тогдашней Германии лучшего школьного учителя истории, чем Иоганн Виттенбах, совмещавший должности директора гимназии и городского библиотекаря. С 1810 по 1822 год он выпустил в свет капитальный пятитомный труд «Опыт истории города Трира», обобщивший новейшие на тот момент исследования местной истории. Кантианец и энтузиаст изучения истории «каролингского возрождения» Виттенбах в духе господствующего и поощряемого властями романтизма развивал на своих занятиях теорию о решающей роли великих личностей в развертывании исторического процесса. Свидетельств в подтверждение предоставлял предостаточно сам Трир. Основанный Октавианом и возвышенный как важный церковный центр Карлом Великим, город совсем недавно пережил значительные перемены по мановению руки «титана» - Наполеона Бонапарта.
Влияние Виттенбаха и общего для прусских гимназий «романтического» направления в преподавании истории определенным образом проглядывает как в экзаменационных работах Маркса, так и в его стихотворении гимназического периода «Карл Великий».
В написанном 12 августа 1835 года выпускном сочинении на вольную тему «Размышление юноши при выборе профессии» содержится одно из самых первых известных нам «исторических» высказываний Маркса (выделено заглавными буквами самим Марксом):
ИСТОРИЯ ПРИЗНАЁТ ТЕХ ЛЮДЕЙ ВЕЛИКИМИ, КОТОРЫЕ, ТРУДЯСЬ ДЛЯ ОБЩЕЙ ЦЕЛИ, САМИ СТАНОВИЛИСЬ БЛАГОРОДНЕЕ
Обыкновенно, исходя из общего посыла сочинения, при определении смысла данной фразы обращают внимание на словосочетание «для общей цели» как ключевое. Нельзя стать великим человеком, трудясь лишь для себя самого. Однако, в высказывании есть и второй смысл. По Марксу-школьнику цель не оправдывает средства или, вернее, неблагородные средства обесценивают цель и препятствуют историческому величию.
На тех же экзаменах Маркс написал и специально историческое сочинение на латыни «Заслуженно ли причисляют принципат Августа к более счастливым эпохам римского государства?», глубже раскрывающее тогдашние представления Маркса относительно исторической роли «великих людей». Современные российские исследователи придерживаются весьма любопытных точек зрения на значение этого школьного сочинения и высказанных в нем положений. Так, М. В. Рубанова, например, видит в нем апологию диктатуры, «восторженное отношение к идее жизни ради общества и государства», акцентировку на достоинствах недемократичного правления Августа и даже (уже!) одну из «основных тем марксизма» - идею хорошо устроенного государства, созданного отдельной яркой личностью, уничтожившей все демократические институты.
Любому, кто знаком или ознакомится с трудами Маркса, станет совершенно ясно, что, как ни относись к политической практике коммунистического движения, а указанной идеи «героя и толпы» в теоретическом виде у зрелого Маркса нет. Более того, указанная идея в произведениях Маркса регулярно подвергается критике. Упомянутая выше ранняя работа Маркса и Энгельса «Святое семейство» в значительной степени как раз и посвящена расчету Маркса с гегельянским и романтическим прошлым с его преувеличенными представлениями о роли личности. Превращать представления гимназиста, тем более, пишущего сочинение по определенным правилам на государственном экзамене, в «основную идею марксизма» значит натягивать одеяло до такой степени, что видны не только пятки, а уже и коленки.
Существует и точка зрения, согласно которой Маркс в школьном сочинении
сформулировал свою первую модель исторического процесса на материале римской истории, используя комплексный подход с упором на сравнительный анализ.
Подобная оценка, конечно, делает много чести юному Марксу, но не является ли она некоторым преувеличением его школьных достижений, объяснимым ореолом гениального мыслителя? Мы часто склонны приукрашивать детские успехи выдающихся людей. Сочинение Маркса это всего лишь школьное сочинение трирского гимназиста, оценивающего правление «отца города» римского императора Октавиана Августа в сравнении с правлением Нерона и Римской республикой с вполне предсказуемым итогом.
Что действительно необычно в экзаменационной работе Маркса? Прежде всего, удивляет необычная для воспитанного на историческом романтизме юноши трезвость оценок. Само название сочинения показывает, что Маркс отнюдь не склонен относить какую-либо из эпох древнеримской истории к столь популярному у романтиков «золотому веку». Эпохи по Марксу бывают более или менее счастливые или даже совсем несчастливые, но эталонных образцов мы не находим.
Маркс именует республику до Пунических войн прекраснейшей за ее простоту нравов, честность чиновников и народа, стремление к добродетели, а эпоху Нерона самой несчастной. Уже в следующем предложении он отмечает, что в «прекраснейшую» эпоху римляне чувствовали отвращение к изящным искусствам, а образование уважалось в наименьшей степени. Далее, Маркс упоминает о раздиравшей Рим борьбе патрициев и плебеев.
Заметим, что нигде мы не видим похвал Римской республике за демократизм. Более того, мы встречаем в сочинении потрясающе точную оценку истинной сути «республиканских» порядков и их «демократичности», в которой проглядывает будущий великий историк-хирург, с беспощадностью вскрывавший перед человечеством социальные гнойники:
Хотя исчезла всякая свобода и даже всякая видимость свободы, хотя по приказу принцепса менялись учреждения и законы и вся власть, которой раньше обладали народные трибуны, цензоры и консулы, перешла в руки одного человека, — римляне все же полагали, что правят они и что слово «император» — это только другое название для тех должностей, которые прежде занимали трибуны и консулы, и не замечали, что у них отнята свобода.
Далее в сочинении следует обычная для школы романтиков апология «великого человека» Октавиана Августа с перечислением его заслуг. Маркс, однако, на этом не останавливается. Он прямо и намеками упоминает о негативных чертах личности первого императора: «никоим образом не был свободен от притворства», власть его была ненавистна, мягкость правления являлась лишь видимостью. Самое же главное, Маркс пытается анализировать социальную и политическую сущность самого института власти императора, что диссонирует с романтическими установками:
Август сосредоточил в своем лице все партии, все должности, всю власть, и, следовательно, верховная власть не могла расходиться сама с собой, что приносит высшую опасность любому государству, поскольку в результате этого его авторитет у чужеземных народов уменьшается, а общественными делами занимаются больше в силу честолюбия, чем ради блага народа…
...государство, которое установил Август, кажется нам наиболее пригодным для его времени. Ибо когда люди изнежены и простота нравов исчезает, а размеры государства увеличиваются, — то император может лучше обеспечить свободу народу, чем свободная республика.
Изнеженность нравов в связи с увеличением размеров государства требует концентрации верховной власти для обеспечения свободы народа, поддержания авторитета у чужеземцев и порядка в обществе, - таков вывод Маркса-выпускника по итогам исследования деятельности Октавиана. Если мы вспомним, что «народ» это лишь свободные и имеющие право владеть рабами римские граждане (квириты), а «изнеженность нравов» означала расцвет рабовладения, нам станет понятнее ход мыслей Маркса. Обеспечение «свободы народа» и авторитета у чужеземцев представляло собой диктатуру в интересах рабовладельцев, в первую очередь крупнейших, но и мелких тоже. Приведем один только факт. Октавиан Август в 25 г. до н. э. целиком обратил в рабство лигурское племя салассов (44 тысячи человек). Именно этот человек, как написал Маркс в своем сочинении, «достигнув власти, думал только о благе государства».
Конечно, мы не найдем в официальном школьном сочинении периода прусской абсолютной монархии пассажей в защиту рабов или серьезной критики императорской власти. Маловероятно, что Маркс вообще уделял в ту пору особенное внимание подобным темам. Несомненно, однако, что проявившееся в сочинении о правлении Августа Октавиана стремление к социальному анализу, не сводимому к моральным или психологическим измерениям поступков исторических «героев», возникло не на пустом месте. Программа гимназии включала в себя изучение античных историков в оригиналах. Исторические сочинения Тацита и Фукидида несомненно обсуждались на занятиях у столь прогрессивного педагога как Виттенбах. Марксовы взгляды на деятельность «великих людей» уже тогда могли несколько расходиться с трактовкой школы романтиков и сильно отличаться от установок прусской казенщины. Теоретически, именно этим мы и можем объяснить разрыв между «весьма удовлетворительным» прилежанием и лишь «довольно удовлетворительными» познаниями Маркса в истории по свидетельству прусских школьных чиновников.
И вот, гимназические годы позади. Наступает последний этап интеллектуального возмужания Маркса — учеба в Боннском и Берлинском университетах. В студенческие годы Маркс основное внимание уделял изучению юриспруденции и философии, не обходя, впрочем, своим вниманием и Клио. Это было время не только пирушек, дуэлей и духовных метаний, на что любят обратить внимание современные биографы, но и интенсивного накопления, усвоения и переработки исторической информации, главным образом, через чтение книг, в том числе первоисточников. Например, в единственном сохранившемся письме Маркса-студента к отцу упоминается, что он перевел на немецкий часть свода законов, составленного в 6 в. н. э. по приказу императора Восточной Римской империи Юстиниана Первого; изучил католическое каноническое право по основанному на средневековом материале своду канонического права 16 века; перевел часть «Риторики» Аристотеля; прочел сочинение Фрэнсиса Бэкона «О достоинстве и приращении наук», а также капитулярии франкских королей и письма римских пап к ним.
При подготовке докторской диссертации по философии «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» Маркс проанализировал как относящиеся к теме сочинения античных авторов, так и работы различных историков философии, в т. ч. и новейшую литературу. Помимо Гегеля среди современных Марксу авторов мы находим Фейербаха («История новой философии от Бэкона Веруламского до Бенедикта Спинозы») и Риттера («История философии древнего мира»).
В письме отцу Маркс упоминает два изученных им трактата по теории и истории искусства, а именно «Лаокоон» Лессинга и «Эрвин» Зольгера. Трактат основоположника классической немецкой литературы Лессинга полемизировал с теоретиками классицизма и был среди сочинений, в известном смысле подготовивших почву для романтизма, к теоретикам которого относился автор «Эрвина» профессор Зольгер. Книга Лессинга в свое время оказала существенное влияние на исследования такого крупного историка культуры как Гердер.
В тот же период Маркс конспектирует два значительных для исторической науки труда.
Первый из них, изданный в 1764 году, не утратил научной актуальности и переиздается до сих пор. Речь идет об «Истории искусства древности» Иоганна Винкельмана — одной из базовых книг для любого искусствоведа и вообще для каждого, желающего глубоко изучить античную культуру. Работа Винкельмана к середине 1830-х уже стала классикой, и Маркс конечно же не мог не ознакомиться с ней.
Вторая книга была относительной новинкой. С 1825 года оппозиционно настроенный к монархии профессор истории Йенского университета Генрих Люден публиковал по томам свое исследование «История немецкого народа». С 1832 года Людену запретили преподавать, однако, книги продолжали выходить, пользуясь значительной популярностью у образованной публики. К моменту знакомства с ними Маркса вышло 10 томов из запланированных 12. В одном из писем к сыну Генрих Маркс высказал мнение, что «приобретение большого количества книг, особенно толстых исторических трудов — в настоящий момент не нужно и обременительно». Очевидно, речь идет в первую очередь о труде Людена.
Попытка Маркса в тот же период разработать самостоятельную систему философии права, включавшую в себя раздел, анализирующий действительное содержание римского права, по его собственному признанию не удалась, как и философский диалог «Клеант». В этом не сохранившемся диалоге Маркс пытался «философско-диалектически раскрыть божество в таких его проявлениях, как понятие в себе, как религия, как природа, как история». Итог работы обескураживал: финальный тезис оказался...исходным пунктом гегелевской системы. Маркс как философ и историк, таким образом, находился на идеалистических позициях и видел в историческом процессе, подобно Гегелю и другим идеалистам, проявление «божества» (в философском смысле).
Определяющее влияние на формирование гегельянских воззрений Маркса-студента, в т. ч. и в области исторической науки, как известно, оказали Бруно Бауэр и другие младогегельянцы-участники так называемого «Докторского клуба». Но помимо них Маркс получал мощную интелектуальную подпитку и у своих профессоров.
По обычаю того времени Карл Маркс записывался в университете на те лекционные курсы, какие желал слушать сам, и сам же выбирал профессоров. Так же поступали и другие студенты. Зачастую на один учебный предмет существовало два или даже три конкурирующих курса разных преподавателей. Иногда подобная практика приводила к острым конфликтам даже между видными мыслителями эпохи. Например, столкновение лекционных курсов знаменитого Гегеля и еще безвестного Шопенгауэра привело к тому, что Шопенгауэр был вынужден прекратить преподавание, ибо к нему на занятия почти никто не ходил, тогда как у Гегеля в переполненном зале не хватало мест для желающих.
Какие же курсы лекций по истории и у каких профессоров выбрал Маркс? Каковы были его успехи в учебе?
Из двух университетов, в которых учился Маркс, в Берлинском университете он историю практически не изучал. В Боннском университете Маркс прослушал за два семестра 10 курсов, из которых половину прямо или косвенно можно отнести к историческим дисциплинам. Полагающиеся будущему юристу курсы истории римского и германского права вел декан юридического факультета Фердинанд Вальтер, известный в ту пору историк права, политик консервативного направления, в молодости воевавший против Наполеона добровольцем в русской армии в одном из казачьих полков. Старание Маркса в области римского права он оценил как «весьма прилежно и с постоянным вниманием», а в области права германского только как «прилежно».
Большее внимание Маркса именно к античности проглядывает и в самом подборе лекционных курсов, из которых четыре прямо относятся к данному историческому периоду. Среди них мы находим два, говоря современным языком, спецкурса: «Вопросы изучения Гомера» и «Элегии Проперция». Преподавал их один из крупнейших историков литературы первой половины 19 века Август Шлегель. По его оценке Маркс занимался «прилежно и внимательно». Такую же оценку по истории искусств Нового времени Маркс получил от профессора де Альтона — блестящего художника, больше интересовавшегося сравнительной анатомией животных.
Однако, лучшая из Марксовых оценок в Боннском университете поставлена выдающимся историком античности, археологом и филологом, Фридрихом Велькером, впервые предпринявшим сравнительно-историческое изучение религий Древнего мира в их взаимосвязи и развитии. В ходе своей профессорской карьеры Велькер постоянно подвергался преследованиям властей за свободомыслие. Марксу посчастливилось слушать его лекции по греческой и римской мифологии. Велькер поставил Марксу в выпускное свидетельство: «с превосходным прилежанием и вниманием».
13 апреля 1841 года Карл Маркс получил диплом доктора философии. Закончилось ученичество, начиналась большая жизнь ученого и революционера, начиналось исследование истории старого мира и проектирование нового мира — мира по Марксу.
Эта статья является введением книги о Марксе как ученом-историке, которая пишется в данный момент Николаем Сосновым. Вы можете поддержать проект переводом с пометкой "Для книги о Марксе".