Автор: Михаил Аказин
— Вот у Сарамаго хорошие книги, нобелевский лауреат он, почитай.
— Кто такой?
— Португальский писатель.
— И о чем он пишет?
— Он уже умер, к сожалению. Писал о жизни, конечно, задавался извечными вопросами о её смысле, и о том, что такое смерть.
— Надо почитать, как-нибудь, на досуге. Ну а твое писательство как продвигается?
— Нормально, вот псевдоним себе придумал.
— Какой же?
— Касаев. В честь хутора, где живу.
— Занятно, — Мишка затянулся кальянным дымом из длинного мундштука и выпустил густое облако белого пара, — о чем ты пишешь?
— Я писатель эпохи постмодернизма.
— Что это? Что такое постмодернизм? — откинувшись на спинку мягкого дивана, спросил Мишка, внимательно глядя на меня.
— Эпоха после модерна — это многовариантный путь развития цивилизации, то время, в котором мы живем. Понимаешь, происходит перегруз информации, переход от реальности к симуляции, бомбардировка сознания брендами и торговыми марками.
— В общем, ничего непонятно.
— В литературе уже все придумано, все архетипы и штампы, если придумал что-то новое то — молодец! Остальным приходится шутить и иронизировать, в этом весь посыл современного книжного ремесла. Работа над прошлым, смешение жанров.
— Ясно.
Я достал из кармана джинс айфон, ткнув пальцем по сенсору несколько раз, вытянул руку-веточку вперед и показал собеседнику экран мобильника: «Вот смотри-ка, хорошо получилось?»
— Твоя книга? Федор Касаев, надо же — тонкие брови Михаила поднялись к верху, на лбу появились две морщины от удивления, карие глаза блеснули огоньком интереса.
— Моя, — торжественно изрек я, — самостоятельно на сайте одном облогу сделал, теперь на интернет-площадках продается.
— И как торговля? Много наторговал?
— Ну так, хватает.
— Ну ты даешь, конечно, так и представляю как ты будешь говорить: «Сегодня у меня встреча с почитателями моего таланта в литературном клубе, Михаил, извольте присутствовать, порадуйте глаз своим видом»
— Ага, — я улыбнулся, шутка пришлась мне по вкусу.
— Будут дамы и вино, сердечно прошу заглянуть на чудный, изумительный и животрепещущий вечер в литературный клуб Марьевска.
— Именно так и будет!
— Вашему вниманию будут представлены мои новые произведения в жанре постмодерн, проза и романы с повестями. Будут публичные чтения и обсуждение моих произведений.
— Точно так и будет!
— А ты и над имиджем уже писательским работаешь во всю — такие же усы и бороду отрастил как у Антона Павловича Чехова.
— Ну не сказать, что я прям поклонник его малой прозы, но «Вишневый сад» оче..
— Я пойду попрошу угли, чтоб нам поменяли и ещё пива себе возьму. Ты будешь? — перебил Михаил, протягивая мне мундштук кальяна.
— Я буду квас, за рулем же, ехать домой еще, если б ты меня у себя оставил на ночь, но ты ведь не хочешь.
— Неа, братья приехали, сестра еще со мной живет, места нет в квартире, ладно, закажу квас тебе.
На стенах кальян-бара «Hookah» висели, в ширину по метру каждый, красные гобелены с желтой каймой. Светло-бежевые диваны для гостей как барханы пустыни возвышались над черной половой плиткой с золотистыми восточными узорами. В нескольких местах бара, на полу, лежали ковры ручной выделки, на одном из них чернел прожег от упавшего с кальяна угля. Широкое окно, на одной из стен скрывала золотистая занавесь из органзы и темно-коричневые шторы.
— Ну а у тебя что нового? — протягивая мундштук кальяна, спросил я вернувшегося из туалета друга.
Мишка достал кожаное портмоне, поковырявшись в нем пару секунд, вынул оттуда визитную карточку и протянул ее мне. Я взял новенькую визитку и прочитал: «Михаил Михайлович Макаревич, начальник отдела закупок ООО „Фаренгейт“»
— О! повысили? Поздравляю.
— Ага, есть такое дело, неделю как, — Мишка провел рукой по голове подстриженной под 0,3 и улыбнулся тонкогубым ртом.
— Здорово! — я вернул карточку, — карьерный рост, благодать.
— Много забот, конечно, обязанностей круг вырос, — карие его глаза играли огоньком.
— Но и материальная составляющая, разумеется, возросла.
Мишка затянулся кальянным дымом и сказал, выпуская белый пар:
— Не без этого, ты на вечер встречи не приезжал в этом году зимой?
— Неа, хоть и десяточка уже пролетела, а ты я так понял, тоже не ходил?
— Работал, не успел.
За окном начиналась летняя ночь. Через двадцать минут мы скурили кальян и решили покинуть бар, чтобы отправиться восвояси. Под светом уличных фонарей лицо Макаревича стало желтушными как у человека с больной печенкой. Длинный и худой я был на две головы выше невысокого Михаила, тому приходилось задирать голову, смотря на меня:
— Я бы с радостью тебя приютил да братья и сестра, — оправдывался Мишка.
— Да ничего, через пару часов буду дома, на хуторе, притоплю на гашетку.
— Давай, рад был повидаться! Счастливо доехать!
Я шел на парковку, слегка покачиваясь из-за пониженного давления — последствия курения кальяна. Сам-то я и сигареты не курю, а тут за компанию подымил. Запустил мотор моей белой «Семерочки» и включил музыку. Достал из бардачка бутылочку воды и осушил её, головокружение прошло. Шурша резиной, я выехал с парковки и помчал из Марьевска к себе домой, на хутор.
В небе сиял Млечный путь. Искрился белым светом молодой июньский месяц, из открытого окна веяло прохладой летней ночи. Я летел стрелой, на сколько, позволяли мощности моего движка, конечно же. Зазвонил телефон. На связи был мой друг Мишка. Я спросил:
— Алло, что случилось?
— Да, Федя, случилось, нужна помощь!
— Что такое?
— Ты далеко от Марьевска?
— Полпути проехал, что стряслось то?
— Мою сестру, Алину, похитили.
— Кто?
Голос Мишки дрожал. Молодой мужчина был взбудоражен:
— Нету и нету сестры, а сейчас пришло сообщение от неё: «Меня похитили загорийцы, везут в багажнике, спасите».
— Надо в полицию!
— Братья так и говорят, но я решил искать самому, ты поможешь мне? Моя тачка в ремонте, на твоей если ехать, поможешь?
— Конечно, разворачиваюсь и еду к тебе!
Через час я был у дома Михаила. Он спустился с небольшим серым рюкзаком, сев в машину он поставил его между ног.
— Так что за загорийцы?
— Народец один такой, они у нас помидоры перед домом продавали, на старой «Шахе», твари. Я не могу поверить в это! Братья уже в полиции, а мы попробуем сами разыскать их. У меня есть информация.
— Что за информация?
— Короче, спросил у одного типа в ларьке, что продает табак для кальяна, он вроде тоже загориец, он дал наводку где эти уроды могут быть.
— Ты думаешь ехать туда и биться с ними?
— На месте не могу сидеть пока моя сестра неизвестно где! — руки Мишки тряслись, — мы должны их найти, а там позвоним в полицию и скажем, чтоб их арестовали. Едь в сторону Крестовки.
Мы мчали по спящему городу белой точкой на черном полотне ночи. Мишка принялся развязывать рюкзак и доставать что-то оттуда. Блеснула колба кальяна.
— Это что? Кальян там? — спросил я.
— Да, походный мой, я и табак и саморазжигающийся уголь купил, пока ждал тебя.
— Так куда конкретно едем?
— Этот загориец-табачник сказал, что похищениями людей в Эльбруссии занимаются кочевые загорийцы, сейчас их табор находится в Шайтановском районе, около самого Шайтановского, там еще лес и озера, туристические тропы.
— Окей, едем, разведываем обстановку и докладываем правоохранительным органам о твоей сестре?
— Именно так, нельзя сидеть на месте! Пеленговать трубку будут только завтра, а мы можем найти Алину сейчас, притопи, Федя.
Я и притопил на гашетку, за боковыми окнами уже проносился лес у села Крестовка. За ним началось само село, мелькая желтыми огнями уличных фонарей, оно заняло не больше двух минут нашей поездки. Мишка, тем временем, собрал свой кальян. Из бутылочки налил в колбу воду. Поджег уголь и, тот раскрасневшись, прогревал фольгу. Мой друг принялся воскуриваться. После десяти резких затяжек он протянул шланг и мне со словами:
— Загорийский табак, клубника-полынь, очень необычно, они сами делают.
— Интересно.
Вид у Мишки был удручающий. Улыбка, столь часто украшающая его смуглое лицо, испарилась. Брови были сдвинуты на переносице, на лбу проступили две глубокие морщины. Он крутил в руке мобильник, все ожидая новых сообщений и известий, и быстро моргал. Речь его стала обрывистой, он много думал, как это говорится «загрузился». Я решил отвлечь его от плохих мыслей:
— Я думаю, все нормально будет, если это эти загорийцы, то умом они не блещут — трубку у сестры не отняли сразу, дали возможность написать сообщение хоть и из багажника, мы найдем их, все будет хорошо.
— Думаешь?
— Уверен, не грузись, все будет хорошо.
— Единственная сестра моя, если с ней что-то случится, — голос его дрогнул, я посмотрел на друга и заметил что глаза его стали влажными, — я себе не прощу этого!
— Ты то тут при чем? Я понимаю, что такое дело и ночь бы все равно не уснул, поэтому и едем.
— А братьев я своих не понял, — он затянулся глубоко и выпустил в открытое окно огромное белое облако, — говорят типа — дело полиции, неразумные, как не родные прям.
— Жестко, но все будет нормально.
— Что это играет у тебя?
— Рашана Алиева.
— Странная музыка.
— Мне нравится, вдохновляюсь ею.
— Есть что-нибудь другое? Баста, например?
— К твоему сожалению, нету, слушаем Рашану.
— Ох.
Уже за полночь мы остановились на заправке и Михаил оплатил полный бак бензина. Что бы размять затекшие ноги мы купили по кофе в автомате и стояли у капота моей «Семерочки».
— Половину уже проехали. — Сказал я, отхлебывая вонючий едкий кофе.
— Скорее бы уже, ты пей, ты за рулем, а мне и спать не хочется от таких мыслей.
— Понятное дело.
Допив кофе, мы прыгнули в машину и поехали дальше. Месяц светил в лобовое окно. На встречу почти не было машин, лишь изредка одинокие фуры ослепляли нас своим дальним светом.
— Просто обнаружим и сразу сообщим полиции! Разведаем! — повторял, волнуясь, Мишка.
Он снял чашу кальяна, ловко забил её загорийским табаком, блеск фольги вновь окрасил серебром тьму ночи. Белые облака пара вылетали из открытых окон. Приятным клубничным ароматом пропитывался салон моей машины. Играла тихо музыка. Только бы все хорошо было с Алиной. Какие нелюди способны на такой поступок? Ради какой цели? Грязная нажива? Выкуп? Или использование в рабском труде? Свои мысли на этот счет я не озвучивал Макаревичу, по его виду было ясно, что он думает об этом же. Мишка глубоко затянулся и тут же разразился звонким кашлем, его хрупкие плечи дергались верх-вниз.
— Все нормально? — спросил его я.
— Ага, что-то крепкий забил в этот раз, попробуй ты.
Я затянулся паром из длинного металлического мундштука и тоже раскашялся — табак был очень крепким. Перед глазами мелькнуло черное. На капот что-то упало сверху, я немного выдвинулся вперед чтобы разглядеть и очень удивился, увидев огромную летучую мышь, размером с крупного гуся, сидящую на капоте машины. В тот же миг раздался резкий хлопок! Машину повело в сторону, я давил что есть мочи на тормоз. Существо с капота улетело прочь. Через пять секунд, которые тянулись вечность, мы остановились на обочине. Вид у Мишки был встревоженный. Вышли оба из машины. Пробито колесо. До Шайтановского еще сто километров, я поглядел в мобильном приложении.
— Как мы могли так? — спросил Мишка.
— Может гвоздь, ты видел мышь летучую?
— Офигел если честно, никогда таких больших не видел, ко мне один раз в квартиру залетала, но маленькая, еле выгнали!
На нашу беду у меня не было запаски, пришлось собрать вещи и ловить попутку. Месяц перемещался по небосводу, пока мы стояли у багажника машины и курили кальян. Мой друг начинал нервничать:
— Может вызовем такси до Шайтановского?
Но впереди завиднелись огоньки фар. Рассекая ночь, ехал грузовик, Мишка быстро сунул кальян в рюкзак и выставил перед собой руку. Я начал махать тоже. Заприметив нас издали, водитель начал тормозить. Сильный скрежет тормозов разрезал тишь ночи, отозвавшись в прохладном воздухе степи. Поравнявшись с нами, остановился грузовик «Камаз». Мишка открыл пассажирскую дверцу и начал громко говорить, как он это обычно делает:
— Здравствуйте! Не подкинете нас до Шайтановского? У нас беда случилась, колесо пробили.
— Конечно, — отозвался водитель из глубины кабины, речь его была с сильным южным акцентом, — залазьте, дорогие.
Мы запрыгнули в кабину. Внутри пахло моторным маслом и бараниной. Мишка сидел рядом с водителем, зажав между ног рюкзак с кальяном, я же сидел у открытого окошка. Водитель, нерусский мужчина около пятидесяти, с пышными усами и в забавной кепке начал разговор:
— Ну рассказывайте, молодежь, откуда едите?
— Из Марьевска, — ответил Мишка, — В Шайтановское по делам рабочим.
— Ночью работаете?
— Проверка аудиторская предприятия, должны быть в селе к утру, если б не беда эта.
— А кем работаете? — спросил водитель.
— Начальник отдела закупок, — сказал Мишка.
— А ты? — спросил у меня водитель
— Я фрилансер и писатель.
— Хорошо-хорошо, писатель, а меня дядя Муса зовут, везу зерно на элеватор. А вас как зовут, ребятки?
— Михаил.
— Федя.
— Ну будем знакомы с вами, ребята. А что у тебя в сумке?
— Это кальян, походный.
— Ух ты ж! В Махачкале курили один день с Мадишей, в баре, потом поехали к ней на квартиру, это в 97-ом было, как сейчас помню. Мадиша еще замужем была, ну ничего, приятные воспоминания. На Каспии в четыре утра купались голые, как хорошо было тогда. У нее муж табасаранец, имел уже в те годы водочный завод, да все время занят был — по командировкам, а я солярку возил.
— Какая интересная у вас жизнь. Может хотите сейчас покурить кальян? — спросил Мишка, — я быстро сделаю.
— А что ж не хочу, конечно, можно. Готовь.
Мишка достал уголь и, держа его металлическими щипцами, поджег. Раскрасневшийся уголек подогревал фольгу чаши. Мой друг как дракон выпускал из носа кальянный пар, колба звучно булькала. За окном проносились поля желтой пшеницы морем расплескавшейся по всей нашей республике. Водитель взял мундштук и затянулся полной грудью, из под его пышных усов вырвалось гигантское облако пара, тут же улетевшее в открытое окно.
— Ух, какой вкусный! Фрукта какая-то, хороший.
— Да, клубника это, — вставил Мишка.
— Нету с баклажан?
— Скорее всего нет.
— Я вот в 2002 году ездил за арбузами в Нефтекумск, так там подцепил триппер в одной сауне, болел долго. Злой город.
— Как Козельск, — вставил Мишка.
— Что за Козельск?
— Осаду татаро-монголов который долго держал, я историк по образованию.
— А, понятно, ну да такой город нехороший. А потом я работал на компанию «Юг-техно», возил технику для уборки полей, там у меня бухгалтерша была такая классная! Пышная, аппетитная — тоже замужняя, но это ничего. У меня-то три жены всего было. Пять детей, еще один пацан в Рязанской области от официантки. Растет там.
— Мощно, — сказал Мишка.
— Вы всю жизнь за рулем? — поинтересовался я.
— Да, с восемнадцати лет, Машаллах. Нравится кальян, вкусный, — выпуская в окно пар, говорил дядя Муса.
Внимание мое привлекло черное пятно появившееся на лобовом стекле — это была та огромная летучая мышь. Прицепившись к стеклу она ползла влево на сторону водителя.
— Кышь! — закричал дядя Муса, — Кышь! Кышь!
Я взглянул на Мишку, на его лице читалось смятение и испуг. Откуда-то из темноты ночи на лобовое стекло прилетело еще несколько летучих мышей аномально большого размера. Все они залепили сторону водителя. Тот начал резко тормозить. Визг тормозов ударил по перепонкам. Дорога, к моему ужасу, повернула вправо и, не видя поворота, дядя Муса правил в кювет. Кабину резко подбросило верх-вниз и мы начали заваливаться на бок. За секунду кабина приняла вертикальное положение, мотор ревел на холостых оборотах.
— ААА! — кричал дядя Муса, — зерно!
Я лежал на Мишке, а он придавил водителя, где-то под ногами валялся кальян, угли с которого разлетелись по салону. Дядя Муса прокричал:
— Открывай дверь! Это конец мне! Это конец!
Я толкнул дверцу и, подтянувшись, выбрался наружу. Фары дальнего света светили в поле пшеницы, освещая желтые колоски. Обернулся назад и увидел лежащую на земле гору пшеницы. Переднее колесо грузовика еще медленно вращалось. Дядя Муса заглушил мотор. Я спрыгнул с кабины на землю. Немного осушил ноги. Следом за мной выбирались и спрыгивали наземь мои попутчики.
— Что теперь будет! Что теперь будет! — кричал водитель
— Надо вызывать трактор, — сказал Мишка, закидывая рюкзак с кальяном себе на плечо.
— Буду вызывать, что теперь будет? Сколько денег потерял я! — негодовал Муса. — Хоть бы кабину не помяло.
— Да вроде бы нормально все с ней, — осматривая грузовик, говорил мой друг, — не переживайте, все будет хорошо.
Раздался мерзкий писк. С неба летела на нас стая летучих мышей величиной с крупную курицу или даже гуся. Летучие мыши принялись кружить над нашими головами. Мишка закрыв голову руками, отступал в поле пшеницы. Надо мной летали три мыши, так и норовя, укусить. Внутри родился страх. Почему-то водителя они не трогали, я последовал за Мишкой в поле. Незаметно мы уже бежали среди пшеницы, в надежде, что мыши отстанут от нас.
— Впереди лес! — кричал Михаил, — бежим туда!
Действительно впереди, метрах в пятистах, черным пятном маячил густой лес. Мы мчались не оборачиваясь. Дыхание мое было сбивчивым, Михаил же, спортсмен в прошлом, без устали бежал по полю. Вот сзади писк стал громче — мерзкие твари настигали нас, дуновенье от их машущих огромных крыльев, касалось шеи и приводило в ужас.
— Меня чуть не укусила, — прокричал мой друг, — рюкзак с кальяном бился по его плечу от быстрого бега.
Я чувствовал по воздуху, рассекаемому крыльями, что к моей спине приближается летающая тварь. Холодной испариной покрылось мое тело, ладони вспотели от страха. Мышцы на ногах ныли от быстрого бега. Размахивая руками, попытался отогнать от себя существо. Моя ладонь прикоснулась к мохнатому телу мыши. Какое отвратительное чувство я испытал, но к моему облегчению тварь взлетела ввысь. Михаил бежал немного впереди меня и останавливаться не намеревался. Как же громко билось мое сердце, оно готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. Поднимая пыль, мы неслись по полю. До леса уже рукой подать. Бледный месяц освещал наш бег.
Добежав до первых деревьев, я увидел, что мой друг остановился и тяжело дышит. Я не мог сказать и слова, так сбилось мое дыхание, мышцы ног щемило от резкой нагрузки.
— Кажется, оторвались, — подвел итог Михаил, обернувшись в мою сторону, — твари улетели.
— Я с таким впервые сталкиваюсь!
— Я тоже, но отступать нельзя.
— Этот лес нам нужен? — спросил я, чуть наклонившись и сложа руки на бедрах.
— Скорее всего, дядя Муса нас как раз и подвез до него, теперь пешком к опушке, там должен табор стоять
Дыхание натренированного Михаила было ровным, не сбитым как у меня. Уверенной походкой он зашагал в лесную чащобу. Включили фонари на телефонах. Лиственные деревья покачивались из стороны в сторону, скрипя и на что-то жалуясь нам, шествующим. Высокие стволы, увенчанные широкими кронами, шептали песни леса, напоминая многоголосый хор. Мы продвигались в глубину. Пройдя минут двадцать в тишине свет наших фонариков обнаружил узкую тропинку — то, что нам нужно.
— Тебе не кажется, что слева журчит ручей? — спросил Мишка.
Я остановился, прислушался и правда было слышно как течет вода.
— Может, сделаем привал небольшой? — предложил Мишка, — покурим кальян.
— Давай сделаем, покурим.
Под нашими ногами трещали ветки, когда мы продирались с тропы к ручью. Минуя ложбину с прошлогодними гнилыми листьями, мы спустились к излучине небольшого ручья. Игриво журча, лесная водица петляя, неслась во тьму ночного леса. Я уселся на трухлявый гнилой пень и наблюдал за Мишкой, готовившим кальян для очередного воскурения. Говорят он не вызывает зависимости, тогда почему мне так хочется его курить снова и снова? Какой-то особенный табак может или способ приготовления?
Мой друг вновь стал драконом, испускающим ароматный пар из ноздрей и тараща глаза в пустоту ночи. После двух десятков затяжек Мишка передал мундштук мне, я затянулся. Снова это чудесное чувство легкого головокружения и полного расслабления. Облака клубничного пара поднимались в небо, сквозь ветви нависших над ручьем деревьев. Тревожные мысли о налете летучих мышей растворялись с каждой затяжкой. Скурив табак, Мишка сложил кальян в рюкзак и, освещая путь фонариком, зашагал наверх, к тропинке. Я двигался следом.
Пройдя в угрюмом молчании примерно с полкилометра, мы увидели впереди мелькающий огонек костра.
— Подойдем ближе. Рассмотрим, если что поинтересуемся насчет загорийцев, — говорил Мишка, — если что-то пойдет не так — делаем ноги!
— Это мы можем.
Слышались девичьи голоса и безмятежный смех. Ступая на ветки, отдающие треском, мы приближались к огню костра. Среди стволов деревьев мелькали черные силуэты. Красное пламя, казалось, достигало ветвей, высотой оно было по прикидкам мне по грудь. С шелестом опавших листьев мы вышли на поляну и увидели их. Бойкие голоса сразу стихли. Пред нами предстала дюжина девиц, расположившихся на большом покрывале в середине поляны. Их юные лица встречали нас улыбками, освещенными пламенем костра и любопытными взглядами. На покрывале была еда и напитки. Первым начал Мишка:
— Добрый вечер, девушки, извините за беспокойство! Мы в лесу по делу.
Девушки с горящими глазами смотрели на нас. Одеты они в длинные пестрые платья, распущенные волосы ниспадали на плечи. Видимо, самая старшая из них ответила:
— И вам добрый вечер, вы не помешали нам, наоборот мы рады новым друзьям! Меня Олеся зовут, как вас?
— Меня Михаил.
— Федор.
Девушки по очереди называли свои имена, а мы с улыбками кивали в ответ, ни одного имени кроме Олеси я позже вспомнить не мог. Нас пригласили к трапезе, поджав колени, мы уселись на краю покрывала.
— Держите ваши кубки, — сказала блондинка Олеся, — это самое вкусное вино в округе.
— А что вы здесь в лесу делаете? — поинтересовался мой друг, протягивая руку за стаканчиком, — не страшно вам здесь?
Девушки хором рассмеялись. Олеся ответила:
— У нас пикник здесь, один праздник отмечаем, радуемся жизни.
— А что за праздник? — любопытствовал Мишка.
— Ночь почитания забытых теней, это языческий древний праздник, мы служительницы вики. Пьем за гостей!
С шелестом сминаемых стаканчиков мы чокнулись с барышнями и пригубили вина. Обычное вино, без ноток. Нам протянули большую чашу с шашлыком. Мы взяли по кусочку и закусили им. Как никогда, кстати, эта ночная прогулка заставила изрядно проголодаться.
— Все же странное место праздновать. А вики — это что такое? — не унимался Михаил.
- Почитание духов природы, — ответила стройная девушка с длинной косой, уложенной на груди.
— Интересно, — воскликнул я, — а вы не знаете как к табору загорийцев пройти?
— По тропинке прямо, никуда не сворачивая, вы были на правильном пути! — ответила Олеся.
Я допил вино и хотел ещё что-то спросить, но… Глаза мои сомкнулись, сидеть стало невыносимо тяжело, и я прилег на бок, а потом и вовсе перевернулся на живот и уснул. Голова кружилась.
Продолжение следует...
Нравится рассказ? Поблагодарите Михаила Аказина переводом с пометкой "Для Михаила Аказина".