По правую руку на въезде в деревню Семейкино, что в Шуйском районе, есть небольшой пруд. Там круглый год можно встретить удильщиков.
– Интересно, что в пруду ловится? – спросил я в один из своих приездов к моему другу Олегу Назарову.
– В основном ротан, – ответил Олег, – но случаются и караси…
Сам Олег, будучи страстным рыболовом, на пруд не ходит. Считает это дело пустым. Однако когда сильно соскучится по рыбалке, а на далекие водоемы ехать нет времени, его тоже можно увидеть здесь, возле светлой полоски воды. И еще – перед предстоящей “серьезной” поездкой на Тезу или на Волгу. “Прихожу потренироваться, – говорит Олег. – Не забыл ли, как держать удочку”.
Конечно, в его словах есть доля самоиронии, но как знать, как знать…
Вот и я перед поездкой на отдаленные Тезевские шлюзы предложил Олегу:
– А не прогуляться ли нам сегодня до пруда?
– Зачем?
– Потешить руку, как говаривали в старину. Тем более что мне не приходилось никогда ловить ротана.
– А что? – поддержал мою просьбу Олег. – Мысль хорошая.
Была середина мая. Та самая благодатная пора весны, о которой поэт Некрасов писал: “Идет-гудет зеленый шум”. Над Семейкином стояли роскошные, хорошо взбитые солнцем и ветром, белоснежные облака.
Мы накопали на огороде червей, собрали под деревьями выползков – универсальную наживку для рыб на все времена и, прихватив легкие поплавочные удочки, отправились на пруд.
По дороге к водоему я вспомнил свой разговор в междугородном автобусе с моим соседом-попутчиком, немолодым уже мужчиной, который тоже оказался рыболовом. Вот уж где воистину права поговорка с поправкой на одно слово: “Рыбак рыбака чует издалека!” Мужчина представился Анатолием и рассказал, что он предпочитает ездить на рыбалку на Рыбинское водохранилище – и летом, и по первому льду: “Там во-от такие лещи, со сковородку! За утреннюю зорьку бывает, что садок аж трещит от рыбы!”
– А что, поблизости нет рыбалки? — поинтересовался я.
– Есть, — ответил Анатолий, подумав. — Я знаю одно такое озеро, затерянное в Ивановских лесах. В нем, к сожалению, в основном один ротан водится. Правда, крупный, до трехсот граммов, бывает, тянет. А прожорливый – ужас! Клюет буквально на все – на кузнечика, протухшее мяско, хвостик верховки, опарыша… Я же предпочитаю брать для наживки куриные потроха. Иной раз на кусочек печенки можно натягать целое ведро этих прожорливых ротанчиков.
– Что вы потом из них готовите? Жарите или уху?
– Чаще жарим, на уху ротан не годится, – сказал Анатолий. – Но жена любит из ротана делать котлеты. Очистит тушки, пропустит их через мясорубку, добавит в фарш свиного сала, лучку, сдобрит перчиком, посолит… После жарки – пальчики оближете! А под рюмку горькой за божескую пищу покажутся.
… Вот и Семейкинский пруд. Небольшая, с полгектара, синяя “чаша”. Весной она полнится за счет таяния снегов, а летом поддерживается подземными водами. Пруду более века. Старожилы еще помнят, когда в нем водились товарные карпы, “зачетные” окуни, лаптевые караси и мелкая плотва… Со временем к деревенским рыболовам прибавились городские. Рыба стала заметно убывать. Случалось и несколько крупных зимних заморов и пару – летних. Однако и при такой беде с годами численность подводных обитателей, пусть и трудно, но восстанавливалась.
Где-то в середине 70х годов в пруду появилась незнакомая для этих краев рыбешка, похожая на мелкую головешку с непомерно большой башкой. Рыболовы сначала называли ее бычком. Она действительно была похожа на морского бычкапесочника. Но как-то в деревню в отпуск приехал служивший на дальнем Востоке матрос Витя Чистяков. Он тоже до призыва в Морфлот любил поколдовать с удочкой на берегу Семейкинского пруда.
Осмотрев внимательно незнакомую для его земляков рыбешку, Виктор вынес твердый вердикт:
– Это же, братцы, дальневосточный ротан! Я ловил его на Камчатке, ее там и за рыбуто не считают…
– Как же она попала сюда?
– Витька, наверно, привез! — пошутил кто-то.
А если серьезно, по мнению многих рыболовов (на сегодня это самое верное предположение!), икру ротана могли принести утки. Они тогда еще во множестве гнездились здесь. Или даже сеголетков этой рыбы. Живучие мальки могут глубоко “зарываться” в перья птиц и совершать с ними дальний перелет.
Но как бы то ни было, ротан хорошо и прочно освоился в Семейкинском пруду. Со временем даже почувствовал себя здесь полноправным хозяином.
…У пруда мы с Олегом рассредоточились: друг мой с удочкой устроился возле старой березы, я — у куртинки тростников. Нас разделял десяток метров.
Я приготовил удочку, насадил на крючок розового червяка и опустил наживку в окно между водных растений. Олег проделал то же самое.
Прошло минут пять. И я услышал радостный голос друга:
– Есть почин!
В руках его мелькнула темная трепещущая “коряжка”. Он аккуратно снял ее с крючка и отправил в полиэтиленовый пакет, прихваченный из дома. Затем Олег с удочкой поменял место.
Мой же поплавок по-прежнему находился в “анабиозе”.
А тут снова возглас Олега издевательски коснулся моего слуха:
– Еще один! – он снял ротанчика и также перешел к новой сиже.
Когда друг вытянул пятого “большерота”, он не выдержал и подошел ко мне:
– Не клюет?
– Как видишь, – пожал я плечами.
– Дай удочку!
Олег оком аса внимательно осмотрел мою снасть: расстояние от крючка до поплавка, поправил выползка, сказал:
– Вроде все нормально, как у меня… Забрасывай!
Я снова опустил наживку в окно.
Олег постоял-постоял рядом и посоветовал:
– Да не держи ты намертво удилище, подразни ротана, поиграй наживкой. Он это любит.
Я так и сделал. И – о, чудо! – поплавок вскоре заскользил в сторону, притапливаясь. Я легонько подсек. И вот “коряжка” у меня в руке. Ровно с мою ладонь. Холодная и склизкая.
– С хвостом тебя, – поздравил Олег. – Так и дальше действуй. Это тебе не сырдарьинских сазанов тягать! – и добавил: – Поймал, и сразу переходи на новое место. Ротан любит охотиться в одиночку.
“Инструктаж” Олега пошел в пользу. Я уже не скучал. И мой полиэтиленовый пакет, заменявший садок, уже не пустовал. Любая рыбалка хороша еще и тем, что она дарит знакомство с новыми людьми, одержимыми той же страстью, что и твоя. Вот и ко мне подошел незнакомый улыбчивый мужчина, по виду местный. Поинтересовался, что и как ловится.
Я показал глазами на своих ротанчиков.
– И это хорошо, – одобрил он. – А мне сегодня и вовсе повезло, – и мужчина открыл свой рюкзак.
На дне его червонным серебром взблеснул крупный карась граммов на восемьсот.
– Ух, ты! – не сдержал я удивления. – А мне сказали, что ротан здесь выбил почти всю другую рыбу.
– Как видите, не всю, – сказал мужчина и позволил себе немного пофилософствовать: "Вот, говорят, что ротан в реках и озерах уничтожает мальков ценных пород. А мне кажется, что это не совсем так. Он поедает больную молодь. То есть выполняет ту же функцию, что и волк в лесу. Взял на себя роль санитара".
– И в этом пруду тоже?
– Разумеется. Больная мелочь пропадает, а здоровая остается и хорошо растет. Только становится более осторожной. Чтобы перехитрить и выловить ее, надо быть очень искусным и терпеливым рыболовом.
Именно, видимо, таким и был мой собеседник. Иначе ему не попался бы карась-тяжеловес. Незнакомец на прощание пожелал мне удачи и потопал в сторону дороги. Мы же с Олегом продолжили ловить ротанов. Причем по новому кругу, возвращаясь на обловленные уже точки.
Солнце перевалило на вторую половину дня. Красивые, взбитые облака над Семейкином вытеснили низкие сизые тучи. Вода в пруду заметно потемнела. Запахло майским дождем. О его скором наступлении мне напомнила крупная капля, шлепнув смачно по щеке.
– Пора домой, – сказал подошедший Олег и, глянув на небо, добавил: – Ливень будет.
Мы собрали снасти, сложили ротанов в один пакет. Улов получился увесистый.
– Кошке Марте на пару недель хватит, – предположил я.
– Вполне, – улыбнулся Олег. – Сейчас ей рыбка как никогда нужна. Фосфор и кальций! Ведь она ждет котят…
Уже подходя к дому, как из водяной пушки, ударил теплый весенний ливень. А сердце мое уже грела новая предстоящая рыбалка – на Тезевских шлюзах.