и его успех в политике
Работы последних лет о Ленине диаметрально противоположны тем, что писались в России в советское время. Тогда живописали образ святого, теперь малюют чёрта.
Особняком стоит только книга Н. А. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма», впервые увидевшая свет в 1937 г. на английском языке.
Будучи человеком социалистических взглядов, но не будучи сторонником Ленина, признавая, что Ленин отрицал свободу и перенес это отрицание на всю Россию, что он готовил диктатуру миросозерцания и проповедовал жестокую политику, Бердяев все же поместил Ленина в ряду сил добра.
Правда, это добро в понимании Бердяева… злое.
Злое добро – не личное качество Ленина, а феномен эпохи, отмеченной его именем, эпохи, в которой господствовали деструктивные силы психоистории.
Такова была в понимании Ф. Ницше первая волна нигилизма, призванная разрушить испортившийся злой мир в интересах нового пришествия добра, которое должно появиться вместе со второй волной отрицания.
Подхватив этот тезис Ницше, философ Бердяев говорил о Ленине как о добре, присвоившем себе право творить и зло.
В 1918 году, когда России грозили хаос и анархия, Ленин делал нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывал к элементарным вещам, к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному строительству, а не к одному разрушению, громил революционное фразерство, обличал анархические наклонности, совершал настоящие заклинания над бездной. И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем.
Бердяев отметил, что мышление Ленина жертвовало широтой, сложностью ради концентрации на целях социальной революции.
Этот вопрос для России был насущным, важным, к нему были прикованы мысли множества людей, помимо Ленина. Но если самый авторитетный из русских социалистов-теоретиков Г. В. Плеханов интересовался революционными преобразованиями лишь в контексте учения марксизма, оставляя Россию на месте одной из частностей, то Ленина, напротив, марксизм интересовал как способ извлечения из него новой России – и только. Выступая за поражение своей страны в войне, не будучи картинным русским патриотом, Ленин был им по сути в большей степени, чем оборонец Плеханов. Сравнивая его с Нечаевым и Чернышевским, Бердяев подчеркивал и вторую сторону его убеждений: стремление к сильной государственной власти. В революционном лагере Ленин был и новым Петром Великим, и духовным наследником князей московских.
В противовес мнению, сформированному псевдоисторическими его изображениями в кино или изобразительном искусстве, Ленин не был хорошим оратором. Он не мог долго говорить, быстро терял голос.
В устных спорах с «бывалыми» европейскими марксистами, он вряд ли был всегда на высоте. Его секрет влияния на массы людей связан с общим характером эпохи, утратившей веру в общественные институты, циничной, распущенной, распадающейся.
Ленинская идея будущего казалась диаметрально противоположной болоту современной ему мысли: цельной, простой, бескомпромиссной и откровенной, и потому на бессознательном уровне должна была восприниматься в качестве голоса вновь обретенной правды.
Такой способностью преподать свою веру, какой бы примитивной она не была, в качестве откровения истины, должно быть, обладали гностики поздней античности.
Ленин шокировал людей тем, что перескакивал в своих требованиях сразу в будущее, минуя любые непрочные конструкции настоящего и, шокируя, увлекал за собой.
В психотипе Ленина гораздо более сильной стороной представляется интуиция, чем логика. Представление о нем как о мыслителе, проектировщике и, следовательно, логике, сформировано, во многом, игнорированием теоретического наследия других марксистов. Читатель видит Ленина уже победителем и потому читателю кажется, что Ленин писал что-то важное об истине.
В действительности, Ленин не столько писал об истине, сколько обладал способностью интуитивно угадывать шаги этой истины, и помогал этим шагам практически.
Подавляющее большинство русских марксистов более всего ценило у Маркса постулат о том, что коммунизм есть неизбежное следствие законов истории. Поэтому многие социалисты, имевшие перед собой тот же конечный идеал, что и Ленин, считали, что в России сначала нужна буржуазная революция, что социализм осуществим лишь после периода капиталистического развития, что нужно ждать развития сознания рабочего класса и т.д.
Ленин высмеял это преклонение перед законами истории и противопоставил ожиданию поезда истории волю организованного меньшинства.
Мышление такого меньшинства, господствующего над законами истории, должно быть необходимо тоталитарно. Привносимая этим меньшинством тоталитарная идея должна пронизать всю ткань общества.
Пусть Плеханов или Бердяев упрекали Ленина в отходе от теории марксизма, но что, если нет законов истории в том смысле, в каком существует, например, закон всемирного тяготения?
В таком случае, не будучи марксистом, Ленин был ближе к истине, чем марксисты.
Если говорить о философских дефинициях, то Ленин видел историю как платоник: ее формирует идея, материализующая себя в воле просвещенного меньшинства, а из этой воли проистекает практика идеального государства.
«Партия ленинского типа» имеет общие черты с сословием стражей у Платона. Это жесткая военизированная организация, диктующая низшему отделу людей труда и торговли правила жизни сверху, а не собирающая мнения о наилучших способах изготовления горшков снизу, как это принято в демократиях.
Как когда-то Платон, Ленин настаивал на приведении всех сторон жизни общества, от киноискусства до сексуальных отношений и воспитания детей, в соответствие с партийной идеей. В позднем СССР от такого диктата отказались, по при Ленине эта сторона коммунизма проявила себя ярко и сильно в многообразных программах коммунизации быта.
В отличие от Платона, предписывавшего философам в первую очередь исследовательскую функцию, а во вторую – воспитательную, в ленинском идеальном государстве исследовательская функция попросту отсутствует. Непонятно, как и кто мог бы позволить себе продолжить путешествие за пределы колеблющихся теней материальной действительности в партии ленинского типа, кому диктатор мог бы дать свободу спорить с собой?
Платон оставляет эту особую философскую свободу своему государству, Ленин же отказывается и от философской свободы в пользу раз и навсегда установленного единомыслия.
В ленинизме сошлись две традиции, которые находились в XIX веке в смертельной вражде и борьбе: традиция русской революционной интеллигенции и традиция русской исторической власти.
Обе эти традиции были глубоко догматическими и без вмешательства Ленина. Марксистская догматика русских социалистов не более походила на свободную мысль, чем догма православия.
Ленин удалил из комплекса идей, двигавших революционным движением, требование участия представителей всего народа в осуществлении власти и также требование академической свободы как необходимого условия просвещения народа.
Вместо этого, большевизм предложил народу пересборку бюрократической системы на началах диктатуры добра, техническую модернизацию и новое собирания земель Россией: перерастание мировой войны в мировую революцию.
Однако возможности оригинального умственного развития, включая и развитие социальных идей, были с самого начала большевиками отброшены.
С этим связана прямолинейность, узость мировоззрения Ленина и его сторонников, сосредоточенность на одном, бедность и аскетичность мысли, элементарность лозунгов, обращенных к воле. Многое осталось им недоступным и неизвестным. Всякая рафинированность мысли и духовной жизни их отталкивала. Строители новой России много читали, много учились, но в рамках ограниченного круга предметов, более технических, чем гуманитарных, за пределами которого у них не было обширных знаний, не было большой умственной культуры. Они приобретали знания для определенной цели, для борьбы и действия.
Такого рода военно-полевое единомыслие не имело перспектив уследить и угнаться за лишними, с т.з. изначально поставленных задач, завихрениями знания: психологией, информатикой, генетикой.
Каким был мотив этой жертвы?
Было бы просто приписать Ленину качества популиста, поскольку мы из сочинений историков знаем РСДРП в качестве партии рабочего класса, а рабочим, конечно, хотелось больших зарплат, тогда как интересы науки им не были понятны. И как открытия, скажем, в математике, влияют на зарплаты работника химического производства – этого рабочие не могли видеть умом, зацикленным на ограниченном круге задач выживания. Но им было ясно, что не на что купить детям молока. И что они в 30 лет умрут от туберкулеза.
Игнорирования интересов знающего класса исходя из невежества рабочей партии было бы чрезвычайно удобным объяснением, но оно не соответствует фактам.
Факты же таковы, что РСДРП была лишь с внешней точки зрения партией рабочего класса (примерно в том же смысле, в каком партия британских лейбористов, возглавляемая выпускниками Итона, может считаться «партией людей труда»): в РСДРП были первичные организации на заводах, где читали «Искру» и старались почаще выходить на забастовки. Но вовсе не эта массовая партия совершила революцию.
Более того, в 1917 г. легальная «массовка» РСДРП отказалась следовать за Лениным.
Как известно, после длительного периода жизни в эмиграции Ленин вернулся в Россию 3 апреля 1917 г.
По приезде большевики и меньшевики из Петросовета устроили Ленину пышную встречу на Финляндском вокзале. Собрался большой митинг, на котором Н. Чхеидзе предложил Ленину выступить в защиту революционного правительства от угрозы изнутри и извне. Однако Ленин сразу же «порвал шаблон» сложившейся в Петрограде политкорректности.
Он сказал следующее:
«Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии… Грабительская империалистская война есть начало войны гражданской во всей Европе… Недалек час, когда по призыву нашего товарища, Карла Либкнехта, народы обратят оружие против своих эксплуататоров-капиталистов… Заря всемирной социалистической революции уже занялась… В Германии всё кипит… Не нынче-завтра, каждый день может разразиться крах всего европейского империализма. Русская революция, совершенная вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!»
— Цитируется по: Суханов Н. Н. Записки о революции.
Это было чрезвычайно экстравагантным поступком призвать «дорогих солдат, матросов и рабочих» встать под знамена Германии, пусть даже и революционной.
Как отметил свидетель выступления Ленина и автор воспоминаний о революции Н. Суханов, реакция на эти слова была далека от восторженной.
«Вот такого бы за это на штыки поднять, — вдруг раздалось из группы «чествователей» солдат, живо реагировавших на слова с балкона. — А?.. Что говорит!.. Вот за то ему немец-то…»
Торжественная встреча закончилась конфузом.
Но Ленин нисколько не отступил от своей принципиальной позиции.
Он настаивал на следующей тактике: «полное недоверие, никакой поддержки правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата — единственная гарантия; немедленные выборы в Петроградскую думу; никакого сближения с другими партиями».
Когда в марте 1917 года Александра Коллонтай привезла в Петроград ленинские «Письма из далека», недоумение товарищей позицией вождя было таким сильным, что официальный орган РСДРП «Правда» отказался их публиковать. Ленин настаивал на немедленном разрыве Петросовета с Временным правительством (созданном по решению Петросовета!) в целях активной подготовки перехода к следующему, «пролетарскому», этапу революции. Было опубликовано только первое письмо, из которого удалили все выпады против Временного правительства.
Это было уже не первое столкновение лидера большевиков с большинством в своей организации. И не последнее.
4 апреля 1917 г. с трибуны Петроградского совета Ленин вновь призвал к отказу от «революционного оборончества» и выдвинул требования заключения немедленного мира, роспуска Временного правительства и передачи всей власти Советам («никакой поддержки Временному правительству»), ликвидации парламентской республики и разрыва с ее сторонниками, а они-то и составляли большинство слушателей Ленина в зале. Эффект получился еще более скандальным, чем на Финляндском вокзале.
Речь его всех шокировала. Против предложений Ленина выступило большинство Бюро ЦК РСДРП(б): 13 «против», 2 «за», при одном воздержавшемся.
«Правда», несмотря на сопротивление редакционного совета, под давлением Ленина все же опубликовала его статью «О задачах пролетариата в данной революции», которая содержала «апрельские тезисы», однако уже на следующий день в «Правде» против их «разлагающего влияния» выступил Л. Каменев со статьей «Наши разногласия». Подчеркнув, что «апрельские тезисы» выражают исключительно «личное мнение» Ленина, он заявлял: «Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитывает на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую».
Патриарх российской социал-демократии Г. В. Плеханов отозвался на апрельские тезисы ироничной статьей под заголовком «Почему бред подчас интересен?»
Таким образом, все силы РСДРП были против Ленина и его плана новой революции, Ленину возражали социалисты в правительстве, над ним смеялись авторитеты марксизма, его возненавидели солдаты революционных частей.
А через семь месяцев Ленин победил.
Так кто же был его армией?
В советское время очень скромным тиражом всего в 25 тыс. экземпляров вышла одна книга, где об этом рассказано. В предисловии к ней писатель М. Горький сказал следующее: «…в партии их работал, вероятно, не один десяток, считая скромно. Все это люди материально обеспеченные, люди из враждебного класса, далеко не пролетарии. Их отличительной чертой была скромность, беззаветная преданность делу партии и неугасимая вера в победу рабочего класса. Лично я знал и знаю многих из них, но — ни одного авантюриста, ни одного человека с расчетом получить в будущем, после победы, какую-то награду за свою работу, а ведь в партии было довольно много людей, которые рассчитывали на карьеру. Крайне характерен для этой группы факт, что за все время ее активной деятельности среди ее членов не оказалось ни одного предателя, не было провокаторов. Работала она не только в годы боев, но и после поражения, когда трусы бежали из революционных партий, а подлецы занялись подлым делом предательства. Многие из них и до сего дня скромно и беззаветно работают в партии».
Эти слова Горького, человека материально обеспеченного, далеко не пролетария, стали доступными читателям в Советском Союзе лишь в 1967 году, много позже смерти писателя, и, кто знает, его ли это подлинные слова, или они только ему приписаны, или в них что-то искажено?
Из приведенного выше описания сложно извлечь мотив, если только не поверить в какое-то чудо. В чудо альтруизма людей, достигших благополучия и отказавшихся от него, чтобы «скромно и беззаветно работать в партии». Факты истории на стороне Горького, но эти факты упрямо молчат о корнях большевизма в имущественных верхах дореволюционной России.
Прислушаемся к еще одному мнению:
«На самом деле, мир уже устроен по-другому. Мы творим собственную реальность. А пока вы изучаете эту реальность — критически, конечно же — мы идем дальше, творя новые реальности, и их вы тоже можете изучать, и к этому все и сводится. Мы – действующие субъекты истории … а вам, всем вам, останется лишь изучать наши действия». Так говорил Карл Кристиан Роув, заместитель главы администрации Джорджа Буша-младшего.
В этих словах все так, как думал об истории Владимир Ленин и его соратники, которых не увлекало лишь постижение истории, лишь привыкание к ее правилам – нет, они хотели совсем другого: безграничного насилия над ней, безграничной свободы творчества для себя, и безграничной власти над «творимым» ими новым обществом.
О них Ницше говорил как о нигилистах, а Бердяев как о носителях злого добра. Все тривиальные определения обычной жизни, привычные сравнения затрат и вознаграждений применительно к ним не имеют смысла.
Кто были эти люди, об этом можно узнать из курса лекций «Мышление России».
Вы можете комментировать эту и другие мои статьи в группе «Зеленая Лампа» в Фейсбук. Для этого нужно присоединиться к группе.