Когда проехали Казань, в плацкартный вагон зашла молодая симпатичная девушка лет семнадцати-восемнадцати. Светловолосая, голубоглазая, стройная. Она переоделась в спортивный костюм голубого цвета. Он только еще больше подчеркнул ее округлые прелести. Когда Виктор, зрелый уже мужик, проходил по вагону за кипятком и столкнулся с нею в проходе, их глаза встретились. И он увидел, прочел в небесных глазах: -Ну, пристань ко мне! Виктор приставать не стал, прошел дальше, хотя сердце подмыло от этого взгляда, закопошились в нем разные прихотливые мыслишки и мечтания. Но он подавил их в себе – дома ждала верная жена. С ним ехала дочь, года на два младше голубоглазой блондинки. Она на своей полке, как всегда, занималась бумажными делами – чтением, писанием дневника. Обслуживали вагон два молодых проводника. Один покрепче, белоголовый, молчаливый, высокий. Другой среднего роста, черненький, шустрый, смазливый и говорливый. К нему приставали пассажирки с просьбой сфотографироваться на память. На очередной большой станции вышли подышать на перрон. Голубоглазая блондинка бродила одна, но в ее глазах и походке, поведении читалось все тоже: -Ну, пристаньте, мужчины кто-нибудь ко мне! Я охотно с вами пообщаюсь, поболтаю. Когда часа через полтора Виктор пошел в туалет, то в открытую дверь купе проводников увидел весело щебечущую блондинку, зажатую на тесном сиденье меж двух проводников. На столе их парил чай, лежали сладости. И потом до вечера молодая особа не покидала это купе. Только в городе Муром она выскочила на остановке, и ее обнимали возрастные тетюшки и дядюшки, видимо, живущие в этом благословенном месте святых Петра и Февронии Муромских, покровителей супружества. Приближалась ночь. Поезд все более пустел, меньше пассажиров становилось к последней станции. До нее надо было ехать еще ночь. Оставшиеся пассажиры, поужинав, с потемнением, начали потихоньку укладываться спать. У Виктора была боковая полка внизу, у дочки в купе наверху. Она долго возилась перед сном - мылась, ужинала, стелила постель. Виктор был в полудреме, между сном и явью. Свет в вагоне отключили, оставив только дежурное освещение. За окном мелькали станции, поселения со светящимися фонарями. Холод все больше пробирался в опустевший вагон - май выдался нетеплый - и не давал крепко заснуть. Завтра их станция. -Как-то там дела у родных?- мешали тревожные мысли в голове. – Все ли хорошо? Он видел в проход, лежа посередине вагона, освещенный квадрат у купе проводников и дверь в тамбур. Пришла молодая девушка, соседка-проводница. Еще в предыдущие дни Виктор заметил, что ходила она к черненькому проводнику, и они удалялись надолго постоять в тамбур. -Дружат, значит, - решил. Но сейчас что-то у них не заладилось. Он увидел, как дернулась девушка и пошла обратно к себе в вагон, а чернявая голова, выглянув в коридор из купе, не побежала ее догонять, а, поглядев вслед, спряталась за дверью. Виктор не знал, что по инструкции не положено включать отопление в Европе, потому что в предыдущие ночи, пока поезд ехал по Азии, тепло подавалось. И через какое-то время, промучившись, поворочавшись на полке, поднятый холодом, пошел к проводникам просить, чтобы включили обогрев. Дверь была закрыта. Он дернул за ручку, дверь подалась и перед его глазами предстала картина: молодой проводник лежал на сиденье, а голова его покоилась на голубых коленях сидящей в углу у окна блондинки… -Включите отопление, - смутился Виктор. -Нельзя по инструкции с середины мая, - подскочил расторопный чернявый. Виктору стало досадно и неприятно, он закрыл дверь. Пошел и опять улегся на свою полку. Но виденное все стояло перед глазами. Мысли о сладострастии, происходящем там, за закрытой и защелкнутой теперь на замок, он слышал, дверью жгли и мучили сердце. Дочь все копошилась в своем углу, и отчего-то это уютное долгое копошение впервые его не раздражало, а успокаивало. Он знал, что она честная и чистая у него девчонка, и вот это-то, что не все такие, как та голубоглазая, а есть и другие, хорошие, умиряло и утешало раненное сердце. Уснуть он все же не мог. Через какое-то время дверь у проводников распахнулась, и выпустила на желтый свет голубой спортивный костюм. Отставив ногу назад как-то по-хозяйски, как будто теперь имея право на чернявого, блондинка еще несколько минут говорила о чем-то с ним, стоявшим в проеме двери. Потом пошла спать, пройдя мимо Виктора… Ночью Виктор проснулся от собачьего холода. Он поднялся, вспомнил, что у купе проводников лежат па полке сложенные одеяла. Он прошел и взял одеяло себе и дочери. Накинув на дочь второе одеяло, увидел, как залезли с головой под свои одинокие укрытия другие пассажиры. Виктор стал накрывать их. В конце вагона у туалета, от него неприятно попахивало в отворенную щель, у самой боковой стены, за которой унитаз, спала беловолосая блондинка, скрючившись. - Неслучайно все же досталось ей это место, - подумал Виктор. Ему не хотелось, но, переборов себя, он все же накинул на блудницу второе одеяло. Утром она вышла, чего Виктор вовсе не ожидал и не желал, с ним и его дочерью на родной для него станции. И ее, радуясь, приветственно обнимали на перроне ожидавшие родственники. Смазливого проводника нигде не было видно - не на подножке вагона, ни у купе проводников.
