Коты мои едят курячьи головы, шеи и творожок. Не считая того, что им удается стырить, свистнуть и выпросить.
Головы в свободное от еды время проживают в морозилке, разложенные поштучно. То есть поштучно их раскладывают, но в морозилке, сами понимаете, холодно, и они сползаются в кучки погреться, и смерзаются так, что иначе, чем об угол их из общей массы не отделишь. Вот на этот самый "об угол" коты обычно и несутся со всех лап, спотыкаясь друг о друга и другие углы.
Но головы, свежедобытые из морозилки, угрызть невозможно, хотя некоторые так не считают, и промороженные приветы с курячьей гильотины отправляются под горячую воду.
Когда Творец раздавал терпение, ЭТИМ котам не досталось практически ничего, поэтому во избежание таскания курятины за слегка оттаявшую шкуру по всей квартире и нахождения ее останков под своей собственной задницей впоследствии (курятина лучше размораживается на диване, это все коты знают) миска с плавающими головами чем-нибудь накрывается, чтоб не достали когтями.
И коты ложатся по обе стороны раковины на боевое дежурство.
А я занимаюсь чем-нибудь интересным для себя, что есть преступление с котовьей точки зрения, ибо я должна не фигней страдать, а помешивать, например, котопищу, или другую какую котопищу пока котам предоставлять.
Вид моей персоны, мирно жующей яблоки с хурмой на кухонном диванчике, вчера привел Митьку в неистовство. Он два раза сказал мне громко, что обо мне думает, три раза спрыгнул на пол от раковины и запрыгнул назад, укусил брата за окорочок (и отвлекся на пять минут для молниеносной потасовки, ибо брат кусанул его за шкирку и провел бросок через бедро с выбросом шерсти), дважды намочил лапы (правую и левую) под краном, и наконец, прибег к методу беспардонного шантажа.
Блюдце там стояло, рядом с раковиной. Последнее красивое блюдце из приснопамятного немецкого сервиза, в котором чашки были на ножках, а поверхности украшали немецкие аккуратные завиточки. И Митька мякнул и пихнул его лапой к краю столешницы.
- Эй! - сказала я.
Митька еще пихнул блюдце, потом отскочил и сунулся в раковину. Головы были недоступны.
- Щас в лоб дам! - сказала я.
- МЯ!!! - сказал Митька и сшиб блюдце на пол.
- Брянц! - сказало блюдце по-немецки и кончилось. Всеми пятью кусочками.
А ведь он предупреждал!