Когда родился сын, моя мягкотелость достигла критических размеров. Все острые, жёсткие черты характера, которых и без того раз два и обчёлся, – стали округлыми. Я и раньше не любила конфликты: никогда не осаживала хамов, пролезающих без очереди, не ввязывалась в выяснения отношений с посторонними людьми. Теперь же стала чувствительной и сентиментальной. Розовые пони с радужными хвостиками скакали в моей голове в прекрасное далёко. Пока сыну не исполнился год, всех такое положение дел устраивало. Потому как цок-цок-цок…
Потом он стал превращаться в человека прямоходящего. И мы отправились на детскую площадку. Столкновение с социумом было болезненным. Не для сына, для моего желеобразного сознания. Пони всё ещё скакали, только к ним прибавились умилительные картинки: катание на качелях, куличики…
Я рассчитывала вывести в свет благородного героя-мушкетёра, который великодушно делится формочками и подаёт девочкам руку, когда они съезжают с горки. Не дерётся, не падает в истерике, уважает частную собственность. Вместо этого он вцепился в чужую машинку-каталку и отдирали мы его вместе с владелицей. Она тянула в одну сторону, я в другую. Он ел песок, ненавидел панамку, топал в самые непредсказуемые стороны, а общение со сверстниками… какие уж там манеры…
Мне казалось, что все вокруг строят светлое будущее, что мы входим в эпоху просвещения и гуманизма. Но нет. Дети по-смелее, такие же не разговаривающие пупсы, выдирали из рук моего лопату, могли ей же и стукнуть для порядка. А я… Я говорила своему, что надо делиться… Кто-то мог укусить, я терялась: мамы не всегда успевали уследить, иногда от усталости уже просто не хотели…
В общем, я всеми силами пыталась перенести принципы гражданского общества в песочницу, что, согласитесь, было обречено на провал.
Неожиданно, сама того не зная, мне помогла одна незнакомая тоненькая девушка – они также гуляли с сыном. Кто-то выхватил из рук её малыша игрушку, она быстро отреагировала:
— Ой, нет, постой, отдай. Он же играет. Может, он не хочет делиться. Ты хочешь поделиться? Если не хочешь – не делись.
Мальчик отрицательно покачал головой. Она мягко вернула игрушку.
И ничего не произошло… На неё не обрушились проклятия, никто не заревел. Жизнь продолжалась. «Не хочешь – не делись!» - вот так просто. И следом, уже в других обстоятельствах, ещё одна прекрасная фраза: «нет, я не разрешаю его бить!». У меня в голове щёлкнуло: «а что так можно было?».
После долгого сидения в безопасном пузыре, я никак не могла найти баланс: ставила в приоритет чужие интересы, смотрела по сторонам, думала о реакции окружающих. Мама троих настойчиво убеждала меня, что даже если мой сын посадит батарейки в их «бибикалке», ничего страшного не случится, а я всё дергалась, неудобно ведь. Неудобно попросить, сказать, настоять. И так не только на детской площадке.
Везде – «пропусти, поделись, отдай, не трогай», чтобы всё правильно, по-честному, как у взрослых. А самый любимый человечек плачет, а ты вроде бы сделала всё как надо…
Потом было ещё много всего и детский сад, и замечания в магазинах, и выстраивание границ со мной, с друзьями, и сложности с пониманием собственных эмоций. У меня муки сомнений, чувство вины, чтение книжек о детской психологии, маленькие победы, и крупные поражения. Путём спотыкания и ошибок, я пришла к такому очевидному и такому трудному для себя выводу – никто, кроме родителей, не может защитить ребёнка, никто, не поддержит, когда он не прав, когда ситуация спорная.
Я каждый день стараюсь: не рубить сплеча, не ругать при посторонних, разбираться на свежую голову, быть смелее, гибче, не пасовать. Потому что я хочу, чтобы он научился отстаивать свои интересы, как можно раньше и воспринимал это не как подвиг, а как что-то естественное, обыденное.
А ещё, я хочу, чтобы он знал – я всегда на его стороне.
*
Спасибо, что заглянули!)